— Эпсилон через него пройдет? — уточнил Гудзи.
— Похоже, им не разминуться, — грустно ответил Кравец.
— Что же нам — немедленно покидать орбиту? — голос Гудзи задрожал. — Мы еще не дождались контейнеров…
— Вам не уйти, — так же грустно сообщил Кравец, — Скорость потока выше маршевой скорости «Гнома». Он ведь всего лишь «Гном»… Даже если вы немедленно рванетесь с орбиты, — поток вас настигнет.
— Что же вы решили? — почти прошептал Гудзи.
— Что вам надежнее сесть и переждать, — жестко произнес Кравец. — Лишь в этом случае у вас максимальные шансы. Масса Эпсилона почти равна массе Земли, Вас не раздавит… Пройдут метеоры — взлетите и уйдете. В крайнем случае — без контейнеров.
— Сколько времени у нас в запасе?
— Часов семьдесят, — Кравец вздохнул. — Потом первые метеориты подойдут к Эпсилону. И дальше уже — как повезет, Отсюда поток смотрится с ребра. Много не разберешь…
— Тогда разрешите не ждать контейнеров, — попросил Гудзи. — Не знаю, когда они вернутся. Программа рассчитана на результат, а не на время. Поднимутся — пусть поболтаются на орбите. Потом прихватим.
— Само собой, — согласился Кравец. — Если, конечно, их не разобьют метеориты… Были бы вы живы! Контейнеры найдутся и другие…
— Какова глубина потока? — спросил Гудзи. — Сколько нам сидеть на планете?
— Глубина пока не ясна, — признался Кравец, — Я же сказал с ребра видим, но исследования продолжаются. Появится ясность — сообщим, без нашей команды с Эпсилона не стартуйте. Можете сразу угодить в поток. Как все мы врезались в планетарную туманность… Боюсь, суток десять-пятнадцать вам придется просидеть…
— Жаль, что весь наш полет насмарку, — Гудзи вздохнул.
— Как и вся наша экспедиция, — продолжил Кравец. — И как экспедиция Гулля… Поторопился пан Бетельгейзе! Что ему стоило подождать миллиончик лет? Увы, со звездами не шутят…
— А если бы он взорвался, когда здесь жили бы уже миллионы землян? — возразил Гудзи. — Представляешь ситуацию?
— Представляю! — Кравец произнес это как-то очень бодро. — К тому времени торопливая Марлен очень далеко убежала бы от Бетельгейзе. И взрыв его ничего для нас не значил бы. Или почти ничего… Так, дальнее космическое явление… Сверхновые взрываются в нашей Галактике каждые полвека. Лишь бы только от нас подальше!..
— Как здоровье экипажа? — спросил на прощанье Гудзи. Постеснялся спросить только о Линде.
— Идем на поправку, — ответил Кравец. — И твоя Линда — впереди всех. Потому что первая рискнула.
Отключившись, Гудзи мысленно вернулся к словам Кравца: «К тому времени торопливая Марлен очень далеко убежала бы о Бетельгейзе…» Верно, пожалуй! Кравец всегда умел оценивать события в динамике, а не в статике. Не считал нынешнее положение вечным. Короче — мыслил диалектически. Потому, наверное именно его назначили командиром корабля и начальником экспедиции. При том, разумеется, что были за его плечами и знания и опыт.
Учился Мечислав Кравец в Краковском университете, работал астрономом-звездником на пяти крупнейших обсерваториях Северного полушария, считался крупным специалистом по шаровым скоплениям и вдруг пошел студентом в школу астронавтов. А когда закончил ее, — участвовал в крайне рискованной экспедиции к центру шарового звездного скопления, где подозревали наличие «черной дыры».
От притяжения этого космического кошмара земным астронавтам удалось увернуться, Кравец стал знаменитым, как и весь тот экипаж, и назначение Кравца начальником экспедиции к Марлен было вполне естественным.
А звездная система Марлен, на самом деле, довольно быстро приближалась к созвездию Орион и в районе Бетельгейзе оказалась, в общем-то, случайно. Как натуралист Анри Мюс — в районе храма Ангкор-Ват. Но натуралисту повезло, а Марлен — нет. И самой этой системе, и всему земному человечеству, которое звездою заинтересовалось.
Еще в самом начале XXI века астрономы Земли засекли звезду класса В2 — с такими же характеристиками, как у Солнца, которая выдвинулась из-за плотной, не проницаемой для земной астрономии газопылевой туманности и пошла к Ориону.
Скорость собственного движения этой звезды оказалась самой высокой на земном небосводе. Словно кто-то откуда-то выстрелил этой звездной системой.
Откуда появилась она за той громадной газопылевой туманностью, сколько времени двигалась за нею, — никто не знал. Туманность была столь же непроницаема, сколь и знаменитая «Конская голова» — тоже, кстати, соседка Ориона. Вполне возможно, что звезда попала за ту туманность еще в доисторические для всякого человека времена.
Блуждающие звезды — не такая уж великая редкость в нашей Галактике. Среди них больше всего молодых, горячих голубых гигантов. У них и название общее для всей земной астрономии — «голубые бродяги», или «голубые путешественники». Оно родилось еще в конце двадцатого века. Чаще всего эти звезды отрываются от родных, молодых звездных скоплений и устремляются за старыми скоплениями звезд, проходящими мимо. Притяжение массивных старых скоплений оказывается сильнее притяжения молодых — но только на их окраинах.
Никакая жизнь вблизи таких голубых гигантов невозможна — слишком сильно их ультрафиолетовое излучение. И поэтому земные астрономы не проявляют к ним повышенного интереса.
Другое дело — бродячие желтые звезда того же класса G2, что и Солнце. Их не так много, как голубых, но вокруг них могут быть планеты, и на планетах может отыскаться жизнь или, по крайней мере, — условия для нее. А это уже землянам всегда интересно. По сути ведь и само наше Солнце — одинокая блуждающая звезда.
Поэтому и новое желтое светило, нацелившееся на левое плечо Ориона, заинтересовало землян, получило имя великой киноактрисы Марлен Дитрих и стало специальный предметом исследования всех космических обсерваторий Солнечной системы и на всех астрофизических диапазонах — оптическом, рентгеновском, инфракрасном, ультрафиолетовом и гамма-лучевом. Звезду Марлен наблюдали молодые астрономы со спутников Марса и Юпитера, автоматические обсерватории с колец Нептуна и со спутниковых орбит Плутона. И вся эта огромная информация стекалась в лаборатории Пасадены на тихоокеанском побережье Калифорнии. А оттуда, уже обработанная, систематизированная, расходилась по всей планете.
Довольно скоро возле Марлен обнаружилась небольшая, компактная система с тремя планетами примерно земных размеров и двумя планетами-гигантами, расположенными, как и в Солнечной системе, посередине других. Правда, расстояния между планетами в системе Марлен были неизмеримо меньше, чем в система Солнца, И, следовательно, межпланетные путешествия там оказались бы короче и легче, чем возле Солнца.
Для начала планеты системы Марлен назвали буквами греческого алфавита, оставив поиск более точных имен на усмотрение будущих исследователей.
Когда информации скопилось предостаточно, к Марлен направились один за другим автоматические разведывательные зонды. Они шли подряд, цепью, и у каждой ракеты была своя, узкая задача. А через сто лет после первых зондов ушла к Марлен и экспедиция Гулля, обеспеченная стремительным прыжком в надпространстве. Он был уже испробован в полетах к звездным скоплениям и — конкретно на маршруте к Марлен — автоматическими зондами.
И вот в итоге всей этой колоссальной работы таком печальный результат — давно предсказанный, но, как любое несчастье, всегда неожиданный взрыв Бетельгейзе.
…В поисках места для удобной посадки Гудзи начал внимательно рассматривать распростертую под ним планету. Всюду цепи неприступных, ощетинившихся, припудренных чем-то (снег?) утесов. Иногда средь них зияют глубокие бездны или мелькают крошечные плоскогорья с извилистыми трещинами каньонов Невольно вспомнился наводящий жуть земной остров Эстадос, что невдалеке от Огненной Земли. Гудзи видел его однажды под собою из самолетного иллюминатора. Но, если на Земле подобные места — редкость, то здесь, похоже, это самая обычная картина.
Виток за витком, с автоматически смещающейся орбитой — но все бесполезно! А время начинало поджимать. Лишь через тридцать часов непрерывных поисков Гудзи, наконец, обнаружил среди острых, нацеленных ввысь вершин черный провал в несколько десятков миль, заканчивающийся ровной плоскостью. Будто кто-то специально вырубил здесь до основания горные пики под площадку для посадки и стартов космических кораблей.
