– Красный камзол очень кстати: кровь не так видна, – безразлично заметил Эннареон.

Затем, не изменившись в лице, он резко дернул захваченную руку на себя и вниз. Крик хозяина труппы, треск ломающихся костей, лопнувшей кожи и разорванной ткани слились в один жуткий звук. Выбежавшая из шатра Лисси с заплечным мешком, едва заполненным наполовину, увидела валяющегося в пыли Тагриза со сломанной рукой. Рукав его камзола стремительно темнел, пропитываясь кровью.

– Поделом, – заметила Альрин холодно. – Заберите его! Артисты цирка нерешительно двинулись к хозяину.

– Я еще не поблагодарила Вас за то, что не дали мне упасть, господин, – тихонько проговорила Лисси, вздрогнув от недавних переживаний.

– Не стоит, – эльф впервые улыбнулся, и та немного успокоилась. – Откуда ты, красавица?

– Я родом из Раттории, господин, – девушка слегка зарделась.

– Здесь нет господ. Ты свободна, как ветер, – проговорил Эннареон несколько высокопарно.

Торжественный момент испортил Тангор, заметив не без ехидства:

– Может, наконец, двинемся отсюда? На тебя глазеет куча народу. Кроме того, Тагриз куда-то смылся. Не за стражей ли?

– Едем, не мешкая, – согласно кивнул Эннареон. – Но сперва, нужна еще одна лошадь.

Лисси помрачнела:

– У меня нет столько денег…

– Не страшно, – махнула рукой Альрин, но, увидев, как артистка гневно вскинула голову, тут же добавила: – Взаймы, разумеется.

– С процентами вернешь, я прослежу! – состроил свирепую гримасу гном, вызвав улыбки остальных.

С покупкой управились быстро. На рынке нашлось лишь с пяток коней на продажу. Эльф, не замедляя шага, прошел мимо четырех из них, и остановился у последней.

Спутники окружили торговца, хмурого седого старика, и его лошадь. Если в жилах той и текла кровь эльфийской породы, то очень разбавленная. Но все-таки это была неплохая кобыла, крепкая и с умными глазами.

Старый квенкирец наотрез отказался уступать в цене, чем вызвал немалое негодование Тангора, заявившего, что если нет торга, то и место это «рынком» назвать нельзя. Хозяин кобылы мрачно взглянул на него и проворчал, что, мол, уважаемый гном может называть эту площадь, как ему заблагорассудится, а остальные могут хоть бесплатно раздавать своих никчемных кляч. Лично он не уступит ни медяка.

Эннареон, впрочем, заплатил, не споря: лошадь ему понравилась.

– Я звал ее Ромашкой, – проговорил торговец, пробуя одну из монет на зуб. – Воля ваша, господа, придумать ей другое имя, но к этому она уже попривыкла…

– Пусть будет Ромашка, – улыбнулась Лисси. – Отлично звучит.

Кобыла потерлась носом о ее плечо и переступила с ноги на ногу. Видно было, что соседство с эльфийскими красавцами-конями ее нисколько не тяготит.

– Ты когда-нибудь ездила верхом, девочка? – заботливо спросил Тангор. – Мы-то, гномы, прирожденные всадники… Шучу! – воскликнул он, увидев красноречивый взгляд Эннареона.

– Вам не придется из-за меня задерживаться, – ответила Лисси просто.

– Нам снова не удалось поесть по-человечески, – простонала Альрин, запрыгивая на Снежку.

– Перекусим в седле, – ободряюще похлопал ее по плечу Эллагир. – Сейчас надо поспешить.

И маленький отряд, который теперь насчитывал пятерых, поскакал прочь от рыночной площади.

Миновало пять дней с тех пор, как путешественники покинули Квенкир, оказавшийся не самым гостеприимным городом. Дорога их по-прежнему лежала на запад. Позади остался знаменитый каменный мост через Сигген. Девять арочных проемов на высоте в добрую сотню футов, – у Альрин дух захватило, когда она мельком взглянула вниз.

В небольшом городке на берегу сонной реки спутники провели последнюю ночь в уюте и тепле небольшой таверны. Эллагир с тоской вспоминал горячее вино с пряностями, что подавали там вечером, по случаю похолодания, и сдобные булочки, заботливо испеченные доброй трактирщицей. Нынешняя же ночевка в лесу, оказалась на редкость зябкой: сказывалась близость гор.

Проснувшись, друзья обнаружили, что день обещает быть ненастным. Тяжелые серые тучи повисли прямо над макушками вековых сосен, угрожая пролиться на землю холодным осенним дождем. Альрин и Эллагир ехали, хмуро посматривая по сторонам и кутаясь в плащи. Также, как и парадные мантии, плащи эти уже успели потерять красоту и величие одеяния мага Велленхэма.

"Тот, кто придумал чародейскую моду, видимо, считал, что мы должны спать в теплых постелях. И в уютных комнатах, где поутру принесут горячую воду для умывания, – кисло размышлял молодой маг. – И провалиться мне на месте, если он неправ"!

Лисси негромко расспрашивала Эннареона обо всем на свете. У нее оказалось редкостное любопытство и незаурядный ум. Пять дней, проведенных в компании эльфа и его спутников, сильно изменили девушку. В ней уже мало оставалось от того запуганного существа из цирковой труппы. Ощущение свободы кружило голову. В нынешней, уверенной в себе, часто улыбающейся Лисси едва ли можно было узнать недавнюю рабыню. Лишь клеймо с запястья напоминало о прошлом.

Эннареон, не скрывая своих эмоций, открыто восхищался новой спутницей, ее красотой и тягой к новым знаниям. Он, казалось, не умолкал, отвечая на многочисленные вопросы. Все, что их окружало, словно куда-то отодвинулось и перестало интересовать. Промозглая сырость, которую тихо проклинали чародеи, и на которую в голос ворчал Тангор, не доставляла Эннареону и Лисси никаких неудобств. Эльф чувствовал, что с каждым мгновением влюбляется в девушку все сильнее.

– Оказаться бы сейчас на юге, – в десятый раз пробубнил Тангор в бороду. – В Дирхкаге…

– Лучше уж прямо в Раттории, – подхватила Альрин, потирая озябшие руки.

– Там правда тепло? – повернулась к ней Лисси. – Я столько слышала об этой стране…

– Ты говорила, что родилась там, – удивленно заметил Эннареон.

Все спутники, как по команде, уставились на девушку.

– Все так, – проговорила та, нервно облизнув губы. – Я не лгала, клянусь! Я действительно родилась в Раттории. Но в три года меня украли. Варвары при набегах часто забирают детей из приграничных деревень. Потом – деревянная клетка, невольничий рынок в Легерранде, клеймо, – Лисси потерла запястье. – Сперва меня купила богатая семья, которой не суждено было иметь своих детей. Они хорошо обходились со мной, может даже любили…

– Так любили, что продали в бродячий цирк, – хмыкнул Тангор.

Девушка опустила взгляд.

– В надежде вернуться домой, однажды я сбежала. Но у городских ворот меня схватили стражники. На беду, там как раз проезжал Тагриз со своей труппой. Новому хозяину приобретение обошлось в десять монет серебром, – она горько усмехнулась. – Очень символично: мне было как раз десять лет.

Альрин на мгновение попыталась представить – каково это, быть безвольной пленницей и послушной служанкой у какого-нибудь мерзавца. Выполнять любую его прихоть… Ее лицо исказила гримаса отвращения.

– Мне было недосуг изучать историю и географию, – продолжала тем временем Лисси. – Вместо этого мне преподавали гимнастику… и в качестве учителя чаще всего выступала плетка. Можете мне не верить, – голос девушки предательски задрожал, – но я правда не помню ни цвета родного неба, ни вкуса ветра, ни языка своей страны. У меня отняли даже имя! Helessiarrhe оказалось слишком длинным для хозяина, и я стала просто Лисси.

Она, не выдержав, спрыгнула на землю, уткнулась в теплую шею Ромашки и разревелась.

Первым опомнился эльф. Он легко спешился, подошел к девушке, и взял ее ладони в свои. Тепло и бережно, словно хотел забрать боль, что терзала душу.

– Лисси… Никто из нас не желал тебя обидеть. Прости, что разбудили такие воспоминания.

Девушка робко улыбнулась сквозь слезы:

– Не за что извиняться. Благодаря вам, я вырвалась из кошмара своего прошлого. Но он… он еще мучает меня. Больше всего на свете боюсь однажды проснуться и увидеть стены циркового фургона. Будь он проклят!