Ещё одно фото. Я больше не могу на это смотреть, так что просто впиваюсь взглядом в неё.

— Ты продолжаешь появляться на мероприятиях в таком виде…

Господи, это ужасно. Спасите меня кто-нибудь от этой пытки.

— Моя репутация летит в тартарары. Бедный Фред. Он уволился на прошлой неделе.

— Но он сказал, что его мать больна!

— Так и есть, — выпаливает Трейси. — Ей больно видеть, как ты всюду появляешься с этим колтуном на голове. Ты будто паклю себе на голову прицепила. У тебя красивое лицо, потрясающие волосы и…

Она подбирает слова, но фотографии ясно дают понять, что ничего потрясающего нет. Я действительно здорово опустилась.

— Мы не говорим, что ты не красива, — вмешивается Рон со своей неотразимой улыбкой.

Честное слово, когда он говорит, раздаётся звук зажигающейся лампочки. У него идеальные зубы, даже слишком идеальные, как по мне.

— Ты месяцами ничего не записывала. Для артиста это большая редкость, — говорит Джон.

Он глава «Уотерс», моего записывающего лейбла, который бросит меня, если не наступят перемены. Вот об этом и весь разговор. Я могу пережить уход Трейси, но вот уход агента и лейбла — нет.

— Мы пытаемся сказать…

Мама принимается рыдать и вынести из этого пользу.

— Просто она всё ещё скорбит.

Я как раз хочу спросить о чём, но она пинает меня под столом.

— Ей несладко пришлось за последние несколько месяцев. Ей нужно время.

Я начинаю согласно кивать. В данном случае, молчание — золото, потому что на сцену вышла моя мамуля.

Чёрт возьми! Никогда не думала, что она такая актриса. И она чертовски хороша. Её план действительно работает, не успела я оглянуться, как мне уже выдали отсрочку в шесть недель, чтобы я привела себя в порядок. Шесть недель на то, чтобы похудеть и вернуться с новым хитом.

Звучит легко, но многое ли может случиться за шесть недель?

— Большое вам спасибо за такую возможность. Но можно ли нам побольше времени?

Мамины слёзы превращаются в жутковатую улыбку.

Ей всерьёз нужно заняться актёрством. Самое дикое то, что мама считает себя и моим менеджером тоже. И громогласно об этом заявляет. Но она же моя мама. Я заставляю её думать, что она мой менеджер, потому что финансово поддерживаю её и всюду беру с собой. Как и теперь. Специфика этой индустрии в том, что она жестока. Всякий может пойти против тебя в любой момент, лишь бы быть на шаг впереди. Когда дело касается этого, тут я несколько наивна, зато мамуля определённо нет.

Она рассказывает мне о полезных возможностях, которыми я могу воспользоваться и на которые даже не стоит смотреть, когда кто-то приглашает меня на прогулку.

Джон открывает рот для окончательного решения, все в комнате согласно кивают. Но только не Трейси. Она скрестила руки на груди и не реагирует. Ну и ладно, в конце концов она заставляет меня чувствовать себя клоуном. Я была не высокого мнения о её способностях, пока она не выставила меня и не сказала, что хочет уйти.

— Восемь недель и ни днём больше, времени более чем достаточно!

Мама улыбается и берёт меня за руку. Вероятно, хочет покинуть поле боя, прежде чем компания передумает.

— Я не могу ждать так долго. Мне нужно двигаться дальше, — заявляет Трейси.

Джон кивает.

— Понимаю. К тому же, полагаю, что Кайли будет избегать камер в эти недели.

— Совершенно верно, — соглашается мама.

Потом мы покидаем переговорную, чтобы оставшиеся могли всё обсудить. Подходим к лифту, двери открываются. Мама смеётся.

— Нам надо было избавиться от Трейси. Всё равно она некрасиво тебя красила. Вечно делала из тебя клоуна.

Хотя бы на этом мы сошлись. Правда, есть один момент. Мама пообещала изменить всё за восемь недель, а я не смогла ничего сделать за целых три месяца. Со вздохом я понимаю весь ужас ситуации. Покидая переговорную, мне было хорошо, а теперь, думая о будущем, мне становится гадко.

Глава 3

НОА

— Это что?

— Серьёзно, Дэн, прекрати задавать дурацкие вопросы!

Он приехал пять минут назад, и с тех пор без конца делает фотки и веселится за мой счёт, а Чед и Мартин его поддерживают. Словно он пришёл на фан-встречу с популярной группой.

— Я про твою рубашку. Это что?

Всё это время я не могу оторвать от себя Ричарда. Всякий раз, как я пытаюсь это сделать, он принимается истошно вопить. Даже Арья вернулась и сказала, что поможет с Ричардом. Не со мной. Ей бы не хотелось, чтобы он получил на завтрак салат. Она считает меня тупицей. Ричард — младенец, разумеется, он не пьёт ничего, кроме молока. Я был бы рад убраться отсюда. Но стоило мне передать Арье младенца, как он снова начал рыдать.

Пожалуй, он и впрямь мой. Он точно знает, как меня довести, а теперь ещё и обделал меня отрыжкой для верности.

— Фу!

Я кладу его обратно. Мне плевать, если он заплачет. И когда я его укладываю, младенец как раз это и делает.

— Папуля, и мне бы молочка, — Чед посасывает большой палец, прикидываясь младенцем.

— Напомните-ка мне, почему я всё ещё с вами общаюсь?

Друзья смотрят друг на друга и взрываются хохотом, чем и так занимались, едва переступили порог. Я убегаю за свежей рубашкой. Они затихают, как и Ричард. У Мартина двое детей, я думал, что он мог бы мне помочь, но тот сообщил, что после рождения близнецов Джиа превратилась в ноющую стерву. Блин, знала бы эта дамочка, как он отзывается о ней за её спиной. Каких-то пять лет назад, если бы кто-то затронул тему, что Джиа жадна до денег и Мартин ей нужен только из-за его статуса миллиардера, то он бы сказал, что мы просто никогда не любили. Тогда о Джиа никто не мог сказать дурного слова. После свадьбы она начала проявлять свою истинную натуру, но для нас она не изменилась.

Джиа хотела надёжно обезопасить брак, а ещё ей хотелось детей. Она получила двух по цене одного, настояв на процедуре вспомогательной репродукции, чтобы наверняка родить сразу двух и избежать необходимости беременеть повторно. Мартин с ней согласился. Как говорится, любовь слепа. Потребуй она грёбаную Эйфелеву башню, он бы обанкротил свою компанию, но добыл бы её для Джиа. И вот теперь, она — ноющая стерва. Кажется, кому-то скоро светит развод через суд, и я бы порадовался этому факту, если бы не их дети.

Я спускаюсь вниз в новой рубашке, захватив ещё и пару полотенец. На этот раз Ричард меня не проведёт. Если только я сам не поддамся.

Мартин сидит в кресле и кормит ребенка из бутылочки.

— Ему был нужен не ты, а еда. Я догадался об этом после слов Дэна о том, что у тебя младенец, и предположил, что у тебя ничего нет.

Слава всему!

— И всё-таки, чувак, что ты собираешь делать? Одно могу сказать точно: баб у тебя только прибавится! — ухмыляется Чед, кивая на Мартина.

— Тебе всегда надо быть таким пошляком? — вздыхает Мартин.

Тут Дэн вскакивает так, словно только что решил суддоку.

— Чёрт, да он прав. Девчонки обожают отцов-одиночек. Для них это прямо магнит.

— Следи за языком! Он же младенец. Необязательно при нём использовать такие выражения.

Мартин продолжает кормить Ричарда, а Чед отмахивается.

— Вот именно, что младенец!

Ричард не сын Мартину, но тот умиляется ему, словно собственному. Они даже смотрятся вместе симпатично. Я замираю абсолютно без понятия, как быть дальше.

— Надо сделать тест ДНК.

Это был максимум того, что я придумал относительно Ричарда. С провалами, телятами и даже девицами я могу справиться, а вот с младенцем — совсем другое дело.

— Ну, вот и всё, — вздыхает Мартин, глядя на засыпающего Ричарда.

Он поднимает ребёнка и начинает аккуратно похлопывать его по спинке. Мне хочется попросить его, даже умолять, но тут он отрицательно мотает головой, словно отвечая на мои мысли: «Нет».

Я думал, что мы друзья, а он так хорошо управляется. Ричард мог бы пожить с Мартином, пока я пытаюсь со всем разобраться.