Каин, сидящий за рулём, смотрит на неё, словно украдкой. Колетт показательно не смотрит на него, делая вид, словно ей безумно интересен пейзаж на окном. Телефон в сумку не убрала – нервно вертит в руках. Ее руки мелком дрожат; вены словно стали ближе к коже, так отчётливо их видно. Она вся выглядела так, словно только обтянулась кожей и еще не успела прибавить в весе. Под глазами – круги от недосыпы и нерв и всю ее шатает от недоедание и, пусть этого и незаметно как все остальное, но ее руки постоянно дрожат, не в состояние удерживать даже легкие вещи. Сама она тоже изменилась: в манере поведения, походке. Каин не мог себе представить, что надо было сделать с той жизнерадостной девушкой, с которой он познакомился, чтобы довести ее до такого состояния. Когда он увидел ее на парковке около магазина, уже тогда заметил, что ходить она стала медленно, словно состарившись на несколько лет, ее улыбка стала натянутой. Когда она перестала улыбаться вовсе – после злосчастной автокатастрофы с братом – он решил, что надо предпринимать какие-то действия. Тщательно следить за ней, при случае забрать. Колетт сама предоставила ему такой случай − на том перекрёстке.

Почему он тянул? Наверное, после всего случившегося между ними, он просто не мог поставить Колетт перед фактом, что он забирает ее.

Каин тяжело вздыхает:

– Ты должна хорошо питаться. – говорит он. Колетт вздрагивает от того, насколько неожиданно звучит его голос в тишине. – Такими темпами ты ляжешь рядом с братом под капельницу.

Колетт смотрит на него молча, лишь моргает. Потом, словно переборов страх, говорит тихо:

– Тебя уже не должно это волновать. – она не старается оскорбить или пристыдить его этими словами, но получается. После слов Колетт, Каин вновь чувствует разъедающую горечь, вызванную гнилью ее слов. Верно, он может об этом не волноваться. Но причина была совершенно другой, нежели решила Колетт – теперь она находится в зоне досягаемости. Контролировать ее рацион и питание будет намного легче, даже если она против.

Даже если Каин не имеет на это уже никакого права.

13:17, городская больница

Колетт выпрыгивает из машина и говорит:

– Можешь подождать меня здесь? Я хочу побыть с братом наедине.

– Я слышал все, что ты могла ему сказать. – напоминает мужчина. Он слышал: она ненавидит, когда Каин сравнивает ее с бывшей женой; боится – или боялась – что он любит не саму Колетт, а образ жены. Но сейчас Маллен не чувствует ровным счетом ничего. – Рано или поздно нам придётся поговорить о случившемся.

Большие глаза, занимающие из-за худобы пол лица, впираются в Каина. Где-то на самом их дне плещется дикая боль, которую Каин вряд ли сможет вырвать оттуда. Потому что Колетт сама не хочет этого, оставаясь в этом коконе страданий. Находясь в нем, она защищалась от того, что приносил ей этот мир, будь то счастье или разочарование. К ней пришел единственный на данный момент лекарь – равнодушие.

Лучше бы она злилась на него, чем вела себя так убийственно спокойно. Словно умирает не ее брат, а она сама.

Помедлив, она кивает:

– Не сейчас. Вечером поговорим.

Она закрывает дверь и исчезает в дверях больницы. Каин смотрит, как ее фигурка исчезает в здании. Вечерний разговор обещал быть сложным.

14:17 – выходит она оттуда спустя ровно час. Каин не знает, о чем она говорила с братом, хотя ему и интересно. Немного, кончено, но сам Каин себе не за что в этом не признается. Как и не признается в том, что благодаря этому подслушанному разговору, смог немного разобраться в чувствах самой Колетт.

Маллен имела право на что-то личное и тайное. Именно по этой причине, все что сделал демон за этот час – съездил за продуктами. Когда она возвращается в машину, лицо ее немного просветлело, исчезло написанный на нем страх. Демон понимает сразу – ее брат не умер, а разговор с ним принес девушке облегчение.

Каин не расспрашивает, ограничиваясь лишь кратким:

– Как он?

– Небольшие сдвиги в положительную сторону. – спокойно произносит Колетт, хотя распирающее ее счастье нельзя пропустить. Она словно светилась изнутри. – Надеюсь, ему скоро станет лучше.

Каин кивает.

− Уверен, что так и будет.

Колетт смотрит на него какие-то три минуты, а потом отворачивается. С облегчением прикрывает глаза и, как думает демон, погружается в легкую дремоту.

Каин вспоминает Авеля. Младшего брата, которого ему пришлось спасти убийством. Толкование их истории всегда вызывали у Каина двоякие чувства: гнев и боль. Еще обиду, возможно. Его брат, после того как его жертву принял Господь возгордился, смотрел на родителей и брата с презрением. Вы не ровня мне, читалось в его некогда светлых глазах, но уже поддернутых дымкой мрака. И в одну ночь, когда вновь Авель разговор с Богом, Каину явилась истина. Не Бог, Дьявол говорил с его братом. Он травил душу второго сына Адама и Евы, превращая его в гордеца, неверного сына, желая, чтобы он сам извратился подобно ему. Мог ли позволить старший брат такое? Нет, конечно, нет. И когда Люцифер предложил ему обмен, Каин не думал не секунду.

Так же, как и девушка, готовая продать за брата единственное, что считала ценным – душу. Колетт не могла жить в одиночестве, Каин понял это быстро, стоило ему глубже проникнуть в самую ее суть. Уверенная в том, что Каину она не нужна, с погибшей семьей, и умирающим братом, она ломалась с хрустом. Мучительно, словно кости внутри у нее трещали, а осколки ранили изнутри. Ей некому было помочь. Там на перекрестке, Каин впервые посмотрел ей в глаза. Не нужен ей был целый свет. Колетт Маллен как никогда остро нужно было чье-то присутствие и поддержка.

Но она нужна была Каину. Это можно было назвать эгоизмом, но чтобы там не было, как бы Колетт не рвалась, демон не мог позволить ей навредить самой себе. Не мог потерять еще одного любимого человека. Когда Каин нашел её – точнее, она не смогла найти дорогу в город, и сама нашлась ему – он наполнил полотно своей жизни светом. Её смех отгонял от Рыцаря мрачные думы. Её улыбка заставляла забыть о тяжелом бремени, присутствующего с Каином веками. Она стала ярким солнечным лучиком: всегда озорная, весёлая, задорно смеющаяся и дарящая тепло. Колетт была нужна ему. Как и сейчас.

Колетт не спала, поэтому, когда они подъехали к дому, тут же отстегнула ремень. Она была немного сонной, но не решалась заснуть. Ей часто снились кошмары, в основном потому что она не соглашалась часто принимать таблетки, прописанные миссис Доратее. Не хотелось, но если она и засыпала без них, то вскоре вскакивала от криков. Собственных криков. Билл первое время – очень долго – прибегал из соседней комнаты чтобы разбудить ее или защитить, но вскоре перестал этого делать, зная, что его сестру не душит маньяк. Белиару пришлось научится не вскакивать от криков Колетт.

Зайдя в дом, девушка первым делом направилась на кухню. Ей надо было «отвлечься», приготовить что-то, болтая с Доратее. Что она и поспешила объяснить Каину. Мужчина смотрел на нее взглядом, словно предлагая высказаться ему, но в итоге ничего не сказал и лишь молча кивнул.

Миссис Доратея была шокирован, когда ее пациентка все рассказала. Про Билла, про Каина, про свое состояние. Колетт приходилось говорить в полголоса, постоянно прислушиваясь, но искренни надеясь, что Каин не станет подслушивать. В гостиной работал телевизор.

− Значит не произошло того, что ты так боялась? – быстро справившись с собой, спросила Доратея. Колетт запекала картошку, надеясь, что сможет съесть хоть кусочек. – Отвечай «да» или «нет». Ты боишься сейчас Каина?

− Нет.

Колетт улыбнулась, когда поняла, что это действительно так. Эта улыбка… такой она улыбалась когда-то давно, когда разговорила с братом по телефону. Тогда она рассказывала Биллу о том, как счастлива, смеялась над его комментариями и от них же краснела. Кажется, это было так давно, хотя минуло всего лишь четыре месяца. Сколько всего произошло, и несмотря на это, Колетт Маллен чувствовал себя счастливой.