У его деда, Темуджина Чингисхана была любимая старшая жена Бортэ. И Батый знал, что ее как-то похищали ради мести. Однако Чингисхан смог вернуть Бортэ. И раз получилось у него, то ради не сможет Батый сделать тоже для любимой и единственной женщины? Да будет Тенгри ему свидетель, он не успокоится, пока не отомстит всем за то, что они осмелились так оскорбить Мелек.
― Скоро ты вернешься ко мне, ― сказал Батый в пустоту. ― И за тебя потекут реки крови.
Комментарий к Глава 9. Ошибка или трофей
я не думал, что напишу это, но теперь мне кажется это неплохой идеей
да, все вышло немного нелогично, ну, а как иначе можно увести жену Батыя из под самого его носа?:)
========== Глава 10. Рязань ==========
Мелексима оказалась немного лучше, чем о ней сначала решил каждый. Пока они шли от пещеры Нестора к Рязани, девушка не проронила ни одного слова, не жалуясь на холод и усталость. Она шла гордо и уверенно, несмотря на то, что плечи ее подрагивали от холода, а зубы тихо стучали друг о друге. Она согревалась перепалками с Коркуном или каким-то другим воином, споря жарко и умело парируя. Ханская супруга оказалась удивительно остра на язык. И все же Коркуну пришлось отдать теплую меховую накидку, хотя девушка приняла ее скрипя зубами ― от русских она брать ничего не хотела, однако от ее состояния зависел еще и ребенок. Тут приходилось душить принципы.
Когда они достигли разорённой Рязани, Коловрат не мог сказать, была ли Мелексима в ужасе, но увидев сожжённый дотла город, им стало все равно на бойкую девушку. Но Мелек, поняв, что именно произошло, действительно испытала приступ страха. Нет, она не ужаснулась тому, как жестоко расправился Батый с рязанцами, среди которых были дети и женщины ― в конце концов, она знала, кто ее супруг. Но сам факт того, что она ― уязвимая перед мужчинами жена их врага была рядом заставлял волноваться. Каждый из них кого-то потерял по вине монголов, поэтому убийство Мелек могло стать своеобразной местью.
Мелексима не могла не признать, что месть была бы оправдана.
Пока воины пытались осмыслить произошедшее и растерянно, как маленькие дети в незнакомом месте, оглядывались по сторонам, Мелек незамеченной поспешила за Коловратом. Она не была уверена, что он не попытается навредить ей, когда поймет, что вся его семья мертва, но Евпатий внушал больше доверия, чем все остальные.
Девушка останавливается чуть поодаль, стараясь не издавать громких звуков. Коловрат опускается на колени перед сгоревшим домом. Найдя что-то в снегу, мужчина подносит находку ко рту и дует в нее, выпуская несколько мелодичных звуков.
― Я соболезную, ― говорит Мелексима, подходя ближе. Евпатий вздрагивает и поднимает на нее взгляд. Девушка присаживается рядом. ― Я знаю, что ты не поверишь, но это не так.
Они смотрят на пепелища. Мелек зябко ежится.
― Как их звали?
― Настя ― моя жена, ― немного подумав, отвечает Коловрат. Голос его немного подрагивает от набежавших слез. ― И мои дети ― Жданна и Ваня. Перед тем как я поехал в Орду, Настя сказала мне… чтобы я поскорее возвращался, потому что она хочет новую свистульку, ― Евпатий болезненно усмехается. ― Я делал их для нее каждый день, потому каждый раз забывал.
― Значит, твоя боль будет недолгой. Скоро ты все это забудешь.
Евпатий смотрит на Мелек с осуждением, но девушка от взгляда не робеет. Она действительно считает, что забвение, которое Евпатий так проклинает, может стать его спасением. Он и не вспомнит, о чем болело сердце, кого он потерял. Возможно, так будет для него лучше.
― Коловрат! ― кричит Коркун, Мелек запомнила его по имени. Он подходит ближе и говорит, осуждающе глядя на ханскую супругу. Мелексима выпрямляется, возвращая себе холодный и отчужденный вид. ― Колокол целый. Его бы повесить, гляди нашли кого-нибудь выживших.
Евпатий кивает и прячет свистульку в карман. Воины уходят, а Мелек рассматривает пепелище. Она никогда не обманывала себя, зная, в кого влюбилась, кому отдал сердце. Так же она представляла, каких трудов стоит держать такую большую силу, какого тем, кто держит власть. Она надеялась, что была для Батыя счастьем и утешением, поддержкой и любовь, но никогда ― никогда! ― Мелек не надеялась изменить что-то в жизни Орды. Ей нравилось то неведенье, в котором девушка пребывала ― знать, но не видеть. Теперь же, глядя на многочисленных трупы, сгоревшие тела, в которых и людей было сложно узнать, Мелексима понимала, что ее неведенье рассыпалось. Теперь Мелек знала, что именно происходит, когда люди не повинуются Орде. Не повинуются ее мужу.
Стала ли Мелексима в одно мгновение меньше любить Батыя? Конечно, нет. Она все еще жадно хотела вернуться домой, попасть в родные, сильные объятья, да и мысль о том, что Бату будет мстить за нее ― льстила. Мелек знала, что Батый найдет способ вернуть ее, но ситуация, в которой оказалась супруга была не проста ― черноглазая знала, что ее вряд ли убьют, но хан рассматривал вариант, что за каждое проваленное нападение Мелек может пострадать. Более того, он даже не знал, жива ли она еще.
Мелексима всхлипнула. Стараясь найти утешение, она приложила руку к своему животу.
― Все будет хорошо, малыш, ― пробормотала она на монгольском. ― Мама справится. Мы вернемся домой.
Выживших оказалось много, но многие из них ― дети и женщины. То есть, кого прячут и спасают первыми, а толку от них было мало. Мелек стояла в стороне от рязанцев, стараясь не привлекать к себе внимание. Если Коловрат и его дружина не убили ее, то не факт, что этого не сделает разъярённая толпа. Мелексима не могла смотреть в их лица: напуганные, кое-где изувеченные, они сливались в одну серую массу, от которой Мелек внезапно стало тошнить.
Пытались ли кого-то из них убить, только из-за нее?
Мелек прикрыла рот рукой, сдерживая тошноту.
― Что с тобой? ― спросила Лада, девчонка, которую Мелексима заприметила еще в шатре Бату. Теперь Лада была рядом с ней, следя, хотя в случае чего Мелексима бы быстро справилась со слабой неповоротливой девчушкой. Даже без оружия. Мелексима покачала головой и вдохнула морозный воздух, радуясь, что запах гари почти не был ощутим.
― Каратели! Каратели вернулись! Добивать!
Суматоха поднялась мгновенно, Мелексима даже понять ничего не успела, как ее чуть не сбила пару человек, бросившихся прятаться. Коркун ― а может, и не он, но по голосу Мелек его примерно узнавала ― крикнул о том, чтобы прятали детей. Лада оттащила ее в сторону, но девушка проворно бросилась между рязанцами.
― Коловрат! ― крикнула она застывшему у колокола мужчине. Тот даже не повернул голову на звук. ― Отдайте меня им. Я прикажу, и вас не тронут! ― но мужчина не отреагировал, опустившись на холодный снег. ― Коловрат!
― Иди сюда, ― проворчал кто-то из его дружинников и, схватив Мелек за плечи, оттащил в укромное место, к Ладе. Мелексима одарила его презрительным взглядом черных глаз.
― Если они меня найдут, то я прикажу им оставить вас.
Мужчина, видимо, немного заколебался, однако упрямо помахал головой.
― Если сейчас дадим слабину, то потом хуже будет. Следи за ней, ― последние слова он кинул Ладе. Та судорожно кивнула, от испуга ее глаза сделались еще больше. Мелексима иронично усмехнулась, понимая, что сейчас был неплохой шанс закончить все это недоразумение. Она могла ударить Ладу и действительно уйти с карателями, и тогда бы она все равно приказала никого не трогать ― женщины войны не ведут, а дети ни в чем не виноваты, но без мужчин им не выжить. Но едва она собралась исполнить задуманное, как заметила какое-то движение. Чуть напротив них схоронился Коркун и весь его вид говорил о том, что он без сожаления отправит ей стрелу в ногу или убьет, поэтому ей лучше не двигаться. Мелексима усмехнулась, но послушалась. Плотнее закутавшись в теплый мех, она стала ждать развязки.
Прошло, возможно, минут двадцать или пятнадцать, когда прикрывающая их с Ладой полусгоревшая стена от дома отклонилась и, упав в снег, разломилась на две части. Над ними стоял тот мужчина, который притащил Мелек в «убежище».
