*

Драко Малфой сидел на своей постели и смотрел в противоположную стену. Так он провел больше часа, решительно не давая волю желанию достать стопку колдографий, присланных матерью. Он не мог сейчас спокойно на них смотреть. В душе было пусто и страшно. Страшно за Нарциссу, страшно от собственной беспомощности и от того, что его кошмар становится реальностью.

«А ты не думал, что это заклятие?»

Юноша помотал головой. Он не хотел думать. Он хотел, чтобы вернулось вчера, когда он получил письмо от Марисы и вот-вот собирался на него ответить. На письмо, написанное за несколько часов до гибели. Но вчера он еще этого не знал. И как же хорошо было вчера.

Юноша обхватил колени руками, уткнулся в них подбородком. Почему он не может заплакать? Ведь он один, никто не увидит. Может, станет легче? Но что-то держало. Возможно, мысль, что слезы что-то в нем сломают, и он станет слабым и беспомощным. А еще, оплакать Марису — значило признать ее смерть. Пока он не готов. Взгляд упал на плед, лежавший на краю кровати.

Он не хочет жалости! Ни от кого из них!

Драко Малфой спрыгнул с кровати. Черт! Он только сейчас заметил, что от сидения в одной позе затекли мышцы. Юноша потянулся, расправил плечи. Повинуясь мимолетному порыву, он сел за стол и придвинул к себе лист пергамента.

*

Гермиона Грейнджер сидела в своей комнате и листала книгу с руническим письмом. Сегодня Брэнд попросил заниматься с ним рунами. Странный интерес для одиннадцатилетнего мальчика, но Гермиона не отказала. Пусть уж лучше будет на глазах. И сейчас, выбирая текст полегче, она изо всех сил старалась отвлечься.

Вернувшись в гостиную, она не застала ни Гарри, ни Рона. Пробегавший к выходу Симус сообщил, что у них тренировка по квиддичу. Потом ее поймал Брэнд со своей неожиданной просьбой. Она согласилась, даже не став выяснять причины. Улыбка, ямочка на левой щечке и звонкий окрик:

— Майк, я с тобой.

Первокурсники исчезли в дверном проеме, а Гермиона проводила их взглядом. Вот еще один. Его мама погибла. Почему? Как? Но не спросишь же напрямую. Должна знать Макгонагалл. Но ее тоже не спросишь. Или… Малфой.

Гермиона тогда поднялась к себе и… расплакалась. Она сидела на кровати, прижимая к груди ничего не понимающего Живоглота, и глотала слезы. О ком она плакала? О неизвестной ей Марисе, о несправедливости? О горе, которое может коснуться любого? Она не знала. Просто от слез становилось легче. И еще она думала о нем. О человеке, который не стал плакать, который держит свою боль в себе, сжигая душу.

Наплакавшись вдоволь, девушка привела себя в порядок и засела за толстый фолиант, исписанный рунической вязью. Отвлечься, не думать.

Раздался непонятный стук, заставивший подскочить. Гермиона обернулась к окну, и сердце побежало вскачь. Филин Драко Малфоя снова настойчиво постучал в окно.

Девушка впустила птицу, вздрогнув от ледяного ветра. Отцепила записку.

Аккуратный почерк.

«Не нужно меня жалеть!!!»

Девушка перечитала несколько раз. Жалеть? Ненормальный? Она прошлась по комнате, не зная злиться или смеяться. Хотя не стоит делать ни того ни другого. Он не в том состоянии, чтобы спорить. Гермиона посмотрела на птицу, которая не делала попыток улететь. Ждет ответа?

Девушка устроилась за письменным столом. Он написал. Что это могло означать? Что он хочет поговорить? Ему одиноко? Но почему она, а не Блез? Не хочет жалости? Девушка вздохнула и вновь взглянула на филина.

— Что он хочет?

Птица не ответила. Гермиона снова вздохнула и обмакнула перо в чернильницу.

«Это не жалость».

Ответ прилетел быстро.

«Тогда что?»

Гермиона задумалась, а потом начала медленно выводить на чистом листе:

«Жалость — это то, что испытываешь к слабому человеку. А к тебе… не знаю. Участие, наверное».

«Не вижу разницы».

«Ну, когда-нибудь поймешь… А сейчас тебе стоит отдохнуть».

«Как? Напиться до беспамятства?»

«Слишком кардинально. Можно, например, уютно устроиться на кровати, укрыться теплым одеялом и постараться уснуть».

«Одеялом в рыжих котятах?»

Девушка вздрогнула. Он не выбросил ее дурацкий плед? На губах, против воли, заиграла улыбка.

«Не советую. Потому что можешь проснуться от холода среди ночи. Он ведь исчезнет. Или у тебя жарко?»

«Да нет. Только сейчас заметил — холодно. Камин разжигаю».

Ничего не значащие фразы что-то связывали и сплетали в их судьбах. Так показалось Гермионе. А значит… Девушка посмотрела на филина и… выпроводила его восвояси. Он больше не понадобится. Камин… Безумие. Да! Но здравый смысл давно покинул свою хозяйку. Она и сама не понимала, зачем это делает. Просто хотела поддержать его робкие шаги навстречу. Ради Дамблдора? Нет, ради себя самой!

Девушка быстро вытащила из шкафчика коробочку с порошком. Да, она ни разу не пользовалась каминной сетью внутри школы, но ведь нигде не сказано, что это запрещено. Для начала, гостиная Гриффиндора. Гермиона увидела Колина Криви, устроившегося с книгой прямо на коврике у камина. Любимое место Рона.

Девушка быстро прервала связь. Камин работает, она это доказала. Теперь — самое страшное. Называя адрес его комнаты, Гермиона с ужасом поняла, что она — дура. Да вот только поздно.

*

Драко Малфой стоял посреди комнаты и смотрел на непроглядную тьму за окном. Филин вернулся без записки. Странно. Но расстроиться юноша не успел — внезапно за его спиной что-то затрещало, а потом чихнуло.

Он резко развернулся к камину и чуть не упал от неожиданности. В обрамлении едва разгоревшегося пламени была… Гермиона Грейнджер с испуганным взглядом и мерзким котом на руках.

— Привет, — пролепетала она.

— П-привет, — откликнулся он.

— Извини, что помешала, я просто…

Он вопросительно посмотрел на нее. Она несколько секунд смотрела на него снизу вверх, а потом призналась:

— Я не знаю, зачем это сделала.

Юноша подошел к камину и присел на корточки.

— Я же говорю: жалость, — он усмехнулся.

— Нет! Извини… мне не стоило.

Он чуть пожал плечами:

— Не знал, что камин работает. Хотя… это же камин. Мог и догадаться.

— Я сама только что решила проверить, — она нервно усмехнулась.

«Жалость». Конечно, это была жалость. Гермиона солгала. Потому что именно это чувство сжимало грудь, пока она вглядывалась в его бледное лицо. Взъерошенный, весь какой-то растерянный. Словно ребенок, которого ударили ни за что.

— Тебе нужно поспать.

Он отбросил с лица волосы и сел на пол перед камином.

— Твой кот?

— Да, его зовут Живоглот, — Гермиона приподняла кота на вытянутых руках, демонстрируя. Кот зашипел.

— По-моему, я ему не нравлюсь.

— Судя по твоему лицу, он тебе — тоже.

— С детства не люблю кошек, — пожатие плечами.

— А кого любишь? Собак?

— Нет, собак тоже не люблю. Лошадей, пожалуй.

Оба замолчали.

Живоглот вырвался из рук и побежал под кровать Гермионы, сердито шипя. Ему явно не нравился этот мальчишка, посему кот решил переждать их беседу в своем укромном уголке.

— Разве от него есть польза? — юноша кивнул на кота.

— Конечно!

— Например?

— Он меня любит.

— О Мерлин! Ты просто его кормишь. Это не любовь. Благодарность. Корми его кто-то другой…

— Неправда. Его иногда кормит Джинни, но ее он так не любит.

— Кто такая Джинни?

— Сестра Рона. Такая рыженькая…

— Как и все Уизли, — он хмыкнул.

Гермиона бросила на него гневный взгляд.

— Вспомнил! — он щелкнул пальцами. — Она охотник! Такая настырная.

Гермиона улыбнулась.

— Она славная.

Юноша чуть пожал плечами и автоматически потер ноющий висок.

— Тебе нужно поспать, — наставительно повторила Гермиона.

— Вряд ли получится, — его голос прозвучал глухо. — Я… не знаю. Может, почитаю… Может… Не знаю еще.

— Ты, наверное, хотел побыть один, а я бесцеремонно вломилась.

— Причем, не в первый раз, — он обвиняюще указал на нее пальцем.