– Давайте! – сказал. Cпокойно, без раздражения и без особого интереса.

– Что, простите?

– Извиняйтесь!

Вообще-то, когда говорят: «Я пришла, чтобы извиниться», это и есть извинение. Но ладно…

– Прошу прощения за то, что случайно, без злого умысла причинила вам неприятности!

– Какие? – спросил, изогнув бровь. Вроде невозмутимый, но в глазах пронеслось такое…

– Я не знаю, какие неприятности. Никто не сказал, что именно у вас украли. Меня использовали, потому что я осталась позже других стажёрок. Фотограф догадался, что вы возьмёте кофе из моих рук. Я не способна на предательство. Вы такой… вы…

К счастью, в лёгких не осталось воздуха, и мне удалось замолчать. Бессонные ночи, страх, чувство вины и влюблённость – это взрывной коктейль для мозга. Я пришла не для того, чтобы оправдываться, я просто хочу извиниться, но взгляд Александра режет меня насквозь.

– Какой я? – спросил он серьёзно. Ни на секунду не верю, что директора интересует моё мнение, но ответить придётся.

– Вы умный, чуткий, интересный, щедрый…

Это совсем не те слова, которые говорит моё сердце, но другие, тайные, должны остаться только в моих мыслях.

– Почему ты считаешь меня щедрым? – Александр наклонился вперёд, опираясь локтями о колени. В его тоне появилась некая фамильярность.

Делаю прерывистый вдох. Я под гипнозом его взгляда, но старательно удерживаю контроль, иначе наболтаю лишнего.

– На собраниях вы щедры на похвалу, внимательны к окружающим…

Александр склонился ближе.

– А почему ты назвала меня чутким?

– Вы знаете, что сказать, чтобы людям было приятно. Чтобы они вам поверили.

– И ты мне веришь?

– Да, конечно, – отвечаю без заминки, потому что это правда. Александр задаёт мне вопросы, и это хорошо. Значит, мой приговор не подписан, и директор сомневается в моей причастности к преступлению. Иначе бы сразу позвал охрану.

– Во что именно ты веришь? – он сдвинулся на край кресла.

Этот вопрос застал меня врасплох. Когда говорят: «Я тебе верю», подчас не имеют в виду ничего конкретного.

– Я верю в то, что вы такой, каким кажетесь. В то, что вы хороший человек и выслушаете меня без предубеждений.

Александр протягивает руку, и я послушно даю ему свою.

– Ты хочешь, чтобы я тебе поверил, – констатирует.

– Да.

Он проводит большим пальцем по моему запястью, и по телу бежит горячая волна.

Это интимный жест. Я вспоминаю корпоративные правила, в них целая глава про домогательства… Что за глупые мысли!

Я смотрю на его руки. Ногти большие и чистые, с белым полукругом, кожа грубоватая, но без заусениц. Александр Великий не кусает ногти.

– Тебе страшно? – спрашивает.

Я поднимаю взгляд. Он улыбается, мягко, сочувственно. В сочетании с его бледностью и синяками под глазами это выглядит трогательно. Мне стыдно за мысли о домогательстве, да и кто кого домогается! За последние четыре недели я такого нафантазировала! Вот и сейчас спутала сочувствие с флиртом.

Александр отпускает мои пальцы, но я не позволяю ему отодвинуться. С силой сжимаю его руку в знак благодарности.

– Мне очень страшно, – говорю со слезами в голосе. – Я не знаю, как доказать мою невиновность.

Александр кладёт вторую руку поверх моей, и мы смотрим друг на друга, соединённые двойным замком пальцев и моей надеждой.

Кажется, он меня понимает, как никто другой.

– Я предложила пройти тест на детекторе лжи, но Лоренс посмеялся надо мной. – Я бессознательно тяну наши руки ближе к груди.

– Посмеялся? – Александр хмурится.

– Да. Он сказал, что не носит детектор с собой.

– Ты спала прошлой ночью?

– Пару часов урывками.

– Что ты делала в остальное время?

Снова горячая волна по спине. Гранд привлекателен до чёртиков, и каждая его фраза звучит порочным намёком. Нет ничего соблазнительнее мужской силы. Я, слабая и потерянная, пришла к нему, а он держит меня за руку и дарит силу. Задаёт вопросы, волнуется, заботится.

Это настолько сексуально, что я хочу запрыгнуть к нему на колени, прижаться к груди и сидеть, не двигаясь, пока кошмар не закончится. Пусть Александр обнимет меня, защитит от стервятников, кружащих над моей репутацией.

Я хочу, чтобы его сила помогла мне пережить момент слабости.

– Прошлой ночью я лежала в постели и старалась не думать.

Я краснею, хотя в моих словах нет ничего предосудительного. Мы всё ещё держимся за руки и сидим слишком близко.

– Но как ни старалась, ты продолжала думать о случившемся. – Александр понимающе улыбается.

– Да.

– Переигрывала ситуацию снова и снова, мучая себя.

– Да.

Он меня понимает, и от этого становится легче дышать, будто с груди сдвинули надгробную плиту. Какой же он невероятный – помогает женщине, причинившей ему зло.

Под веками собираются слёзы, и я запрокидываю голову, глядя на потолок, чтобы не заплакать. Когда я снова смотрю на Александра, он опускается передо мной на одно колено.

Проносится шальная мысль: так бывает, когда мужчина собирается сделать предложение. Верит ли он мне? Если нет, то остальные последуют его примеру.

Иногда тебя осуждают без обвинений. За причастность. За то, что ты оказалась не в том месте не в то время.

– Чем больше думаешь о чём-то, тем сложнее забыть, – говорит он, и я теряюсь в тепле его рук.

Он прав. Чем больше я о нём думаю, тем сложнее его забыть.

Я опускаю глаза, чтобы скрыть порочность моего взгляда.

– Говорят, надо просто не думать, но это сложно, – он придвигается ближе.

– Очень сложно, – соглашаюсь я, решаясь подхватить его взгляд. Мы переплетаем пальцы.

Сейчас я не могу думать о правилах, о морали и этике. Происходящее разбивает границы моей реальности. Я сделала Гранда своим кумиром, недосягаемым и поэтому безопасным, а теперь…

Самый невероятный мужчина в мире опустился передо мной на одно колено, его второе колено касается моих, плотно сжатых. Его пальцы переплетены с моими, его сочувствие и понимание разлились в моей голове приятным опьянением.

– Невозможно сложно, – шепчет он.

Дыхание Гранда пахнет мятой и лимоном. Я часто дышу, от возбуждения и от желания впитать в себя как можно больше роскошного мужского тепла. И защиты. Особенно защиты.

Смущает только его изучающий взгляд. Хотя нет, смущает и многое другое, ведь Александр по-прежнему незнакомец, но если его тянет ко мне так же сильно, как и меня к нему, то у нас будут проблемы с соблюдением корпоративных правил.

Я опускаю взгляд на обтянутое джинсами мускулистое бедро, зажатое между моими коленями.

– Пожалуйста, поверьте, я не способна на предательство! Я бы никогда не причинила вам зла. Если бы я могла переиграть прошлое…

Лицо Александра стремительно приближается к моему.

– Что бы ты сделала? – спрашивает хрипло, его голос царапает губы чувственной негой.

– Я бы сама сделала кофе или проследила бы за Джейком… или спросила вас, хотите ли вы кофе…

Мыслями я застряла в злополучном дне, поэтому до меня не сразу дошли слова Александра.

– А что ещё ты хочешь изменить в прошлом? Например, в тот день, когда мы ехали в лифте.

– За-ачем там что-то менять?

Я собираюсь сказать что-то про непальский мох и Урал-Байкал, но в мыслях туман. Я пришла просить прощения, но, возможно, получу нечто большее. Восхитительного мужчину, защиту, доверие…

Откровенный мужской взгляд скользит по моему лицу. Между нами дикое притяжение. Фейерверк наших чувств осветит окрестности, нарушит взлёт и посадку самолётов в Хитроу5

– Ты бы что? – Александр подаётся ближе, и я тоже. Мы делаем крохотные движения друг к другу, хотя куда уж ближе, мы и так лицом к лицу. Губы к губам.

Перед глазами вспыхивают искры, и я заставляю себя дышать.

– Я бы…

Слова без смысла, без содержания. Снова оказавшись с директором в лифте, я бы ничего не сделала по-другому. Но мы связываем друг друга этими намёками, и становится жарко.