У всех, полагаю, был в жизни такой родственник, – дядя или, может быть, дедушка – человек преклонного возраста, который придерживался каких бы то ни было необычных понятий, эхом отдававшихся из давно минувших дней его жизни. И он, чтобы ни в коем случае не утерять из памяти эти дивные годы непонятной для нас эпохи, сохранял связанные с ними несуразные взгляды и моральные принципы, до крайности выражая их в общении с нами. Для всех нас уже привычно иметь такого родственника – ворчащего, когда его какая-нибудь вещь затерялась по его же вине, вечно недовольного тем, что всё делается не по его правилам, упрекающего практически во всём, и лишь изредка – почётно одобряющего спантанно совершённый нами поступок.

Да! Трудно представить нашу жизнь сейчас без такого семьянина. Но, сколько семей ведут свой быт сейчас на земле, столько видов личностей таких семьянинов, и каждый со своими «тараканами» понятий. Поэтому эту увлекательнийшую повесть, я полагаю, следует начать с описания довольно необычной личности такого семьянина, которая приобрела удивительный образ, столкнувшись с «сердцем» современности. Имя нашего героя Александр Александрович, или, как все по-простому его называли Сан Саныч. На тот момент он прожил уже полвека и для своих взглядов и принципов понахватался всего и отовсюду: вначале дворовое детство; затем служба в пограничных войсках; по возвращению он колесил фельдшером на скорой помощи по бандитским улицам коварного временного перепутья, названного «лихие 90-е»; вслед за этим – работа в тюрьме и других исправительных учреждениях.

И вот теперь помыслите сами – какая личность должна получиться из совокупности всех впитываемых на протяжении всего жизненного пути взглядов и принципов. Тихий, но вспыльчивый; вежливый, но бранчливый; язвенно-серьёзный, но похабно-весёлый; добрый, но нечестный; суровый, но справедливый. Непознаваемой наукой было бы для него сказать относительно длинную фразу без матерного слова. Выйти на улицу или отвлечься от дел не закурив сигарету – для него необузданное мастерство. Не прочитать новости спорта в утренней газете – для него катастрофа, грозящая своими катаклизмами всем вокруге. Вообще, плохое настроение Сан Саныча чревато падением чувства собственного достоинства, снижением самооценки, осквернением чести, а ещё познанием новых, неслыханных ранее и неведомых наукам слов, эпитетов, выражений и наречий, с посвящением в шокирующие тайны характера того, кто попался под руку Сан Санычу в этот час. Но отрадное событие может направить его настроение прямо в обратную сторону. Таким событием может быть, например, выигранная партия в шахматы. Становится понятно в каких измерениях на него влияют события. Но сильная эмоциональная восприимчивость отнюдь не говорит о ранимости и душевной уязвимости Сан Саныча. Его «понятия» порою пересиливают самих себя. Например, в таких случая, когда уважаемый им человек подойдёт со словами:

– Сан Саныч, я хотел у Вас спросить… – то будет резко и злобно перебит:

– Ты кто такой, щегол, чтобы спрашивать?! Вор в законе что ли?! Кто дал тебе право у меня «спрашивать»?! Ты можешь поинтересоваться или задать вопрос…

Но, по-правде говоря, даже такие злорадные бесогонства как у Сан Саныча когда быт просто недоразумевает подобной лихомудрой псевдорассудительности; даже такие сумасшествия, войдя в обыденность, становятся привычными, а потом, воспринимаясь как должное – и вовсе незаметными. Поэтому и Сан Саныч для нас был привычным семьянином без которого мало представлялось наше бытие, и который должен был себя так вести, иначе бы он просто переставал быть Сан Санычем. И таким похабным матершинником с «понятиями» в куче он для нас и оставался… Пока не случилась эта история.

В то время он работал в командировке в особой организации по секретной деятельности. Эта организация занималась поистине ужасными вещами, такими, что я не осмелюсь описывать их, а потому и название этой организации я умолчу – будем называть просто: «организация занимающаяся секретной деятельностью». Так вот, наш Сан Саныч работал в организации, занимаясь секретной деятельностью по-профессии «регистратор прогресса колебаний». Вся его работа заключалась в том, чтобы наблюдать и записывать. Ему была выделена отдельная комната-кабинет, куда он и переехал на время работы. Ну а я навязался ему в напарники. И любопытно, и время займёт необузданное, и Саныч от скуки окончательно не свихнётся.

На неделе был один выходной – выйти в город, купить нужных продуктов и вещей, сделать быстренько свои дела, – и обратно. Дел у Сан Саныча небыло, поэтому он в выходной шёл на рынок, где продавали всякие безделушки, шмотки, и всё такое, пристраивался к знакомой лавке, и возвращался к вечеру пьяный вхлам, естественно, ничего не купив. Ладно, хоть деньги мне на сохранение оставлял – не всё за лавкой оставалось. С одной стороны это правильно – душевная разгрузка всегда имеет место быть, но с другой… С другой стороны к вечеру мне приходилось забиваться чуть ли не под диван, прячась от навязчивых провокационных монологов, вставив в которые хоть одно слово, прятаться придётся, наверное, не «под диван», а «в диван», причём, как можно глубже. Такая вот бытовая рутина…

… А за порогом бушевала эра мобильных технологий и виртуальных сетей. Дети нового поколения уже забыли как пользоваться домашним телефоном, а что такое почта и как отправить письмо, и вовсе не знали. Стационарные компьютеры давно вышли из моды по своей неактуальности. Всё заполонили смартфоны: в школах, в институтах, в больницах, в автобусах, в магазинах, на остановках, в метро, в общепитах, в музеях, в фастфудах, в парках на скамеечках, в библиотеках, в электричках, в органах государственной власти, и просто на улицах – всюду люди были порабощены системой Apple и Android. Да, да! Порабощены! Ведь очень мало где можно было увидеть человека без телефона в руках. Это было и хобби, и работа, и отдых, и общение, и учёба, и быт, и средство для всего остального. В массовой зависимости новое поколение вырастало с неприемлемым халатным воспитанием, с каковым раньше, в прошлом веке, человека даже представить было трудно; и уроженцы тех моральных устоев смотрели на эту деградацию развития, как на крах всего, что с долгим трепетом пытались созидать. Сквозь горькие слёзы и отчаянные упрёки старшее поколение качало головой, не понимая той манящей страсти к гаджетам и тех моральных побуждений; для них все эти понятия были как формулы на иностранном языке. Качало головой старшее поколение и продолжало пользоваться своими старыми бытовыми атрибутами и жить по старым своим понятиям.

Вот и я, однажды, (по старым своим понятиям) в вечер выходного дня, в ожидании возвращения Сан Саныча, услышав за дверью весёлые нецензурные вопли, собрался уже было затаиться дремлющем в углу, как вдруг открылась дверь, и я увидел совершенно трезвого Сан Саныча(!!!), который с радостным трепетом держал в руках коробочку… со смартфоном. Нет, нет, вы не подумайте, что Сан Саныч совсем не умел пользоваться смартфоном – ещё как умел! Но только они ему всегда служили как телефон и доступ к информации – остальные ужасы современности он ещё познать не успел; предыдущий смартфон был для этого мало приспособлен. Но это был – новый! Вот что поистине испугало меня… Видимо, Сан Санычу стало настолько скучно в нашей рутине, что он пошёл на решительный шаг – купил себе новый объект для познания. С одной стороны – это хорошо: увлечение, занят хоть чем-то будет в свободное от работы время, хоть спать на работе меньше будет; но с другой…

– Слышь, Лёха! Иди-ка помоги мне разобраться, б***ь! Чё-то я ни х*я не понимаю! Как мне в «контакты» зайти, с*ка?! Где этот ё***ый номер жены?! Мне жене, б***ь, позвонить надо! Ё***ый насос!

И так со всем, во всём, и обо всём. Но со временем я привык и отвечал уже, как бы автоматически, не задумываясь, объясняя Санычу выработанными за долгое время по его стилю формулировками, и порою даже на его жаргоне. Разобрался во всём он не сразу. Но вот, уже в следующий выходной, вечером он приходит (опять трезвый!!!) со словами: