— Сначала он скрывал её, — продолжил Барнели, — но Милисент, так ее звали, всё же была дочерью волшебника, одного из самых могущественных магов. Чем старше она становилась, тем чаще проявлялась ее магия, тем сильнее она становилась. Годрику ничего не оставалось, кроме как только привести ее в школу.

Лагримус вздохнул:

— Все приняли ее хорошо. Все, кроме Салазара. Даже несмотря на то, что он был другом Гриффиндора, для Слизерина Милисент была полукровкой. А, значит, недостойной. Второсортной.

Время шло, дети росли. Но, если Слизерин-старший всё-таки сделал на собой усилие, и со временем начал воспринимать Милисент, то Снейкиус её ненавидел.

Барнели на миг замолчал, прошелся по кабинету. Неспешно продолжил:

— Дочь Гриффиндора ничуть не уступала в уме Слизирину-младшему, у них было постоянное соперничество. Мили была, пожалуй, единственной девушкой в школе, которая не смотрела на него снизу вверх, а смотрела исключительно как на равного. Тот факт, что она, в добавок, была полукровкой, просто выводил Снейкиуса из себя. Иногда казалось, что они убьют друг друга, такими яростными были их споры и ссоры. Если эти двое встречались в коридоре, это обязательно заканчивалось словестной дуэлью. Меня всегда поражало, как тихая, скромная Милисент менялась, когда рядом оказывался Снейкиус. Мне она очень нравилась, от неё всегда исходил свет, внутреннее тепло и спокойствие. Уж не знаю, была ли это магия, или что-то другое, но Мили была очень доброй. Мы дружили. И, как бы это странно не звучало, Снейкиус тоже был моим другом. Не представляете, сколько мне пришлось выслушать о том, как они друг друга ненавидят.

Лагримус загадочно улыбнулся, было видно, что он вспоминал те времена с большой теплотой. Он откашлялся:

— Так, продолжим… Внезапно их обоюдная ненависть, пламенная, точно адов пожар, прекратилась. Я, если честно, даже не заметил сначала, но однажды мы стояли в коридоре с Милисент, когда появился Снейкиус. Она в эту минуту посмотрела в пол, а он, увидев нас вдвоем, ускорил шаг, и буквально пролетел мимо. Странное поведение, не так ли? — он красноречиво посмотрел на всех присутствующих в кабинете, по очереди.

— Тогда я впервые понял, что что-то не так. Что-то изменилось между ними. На все расспросы Милисент лишь отводила глаза или меняла тему, Снейкиус только фыркал: «Не хочу о ней говорить».

Вдруг, слушая всё это, фыркнул Рон. Барнели вопросительно посмотрел на него.

— Гермиона терпеть не может Малфоя — объяснил Рон.

— И он её тоже, — попытался вступиться за друга Забини, чем заслужил одобрительный взгляд Люциуса.

Лагримус нахмурился и с минуту глядел на троицу учеников:

— От ненависти до любви… — начал он было он. Но Гарри его перебил.

— Простите, мистер Барнели, — деликатно вмешался он, — это точно не о них. Не тот случай.

— Возможно, вы правы молодой человек, — после секундных раздумий, кивнул Лагримус, — но всё же, давайте продолжим.

— Да, конечно. — Гарри поправил очки. — Мы слушаем.

— Однажды, — вздохнул старый волшебник, — я застал Милисент плачущей. Тогда то она мне всё и рассказала. Судьба порой преподносит нам сюрпризы. Снейкиус и Милисент влюбились друг в друга. Вот так. Сначала друг друга ненавидели, а потом влюбились. В тот момент я просто не мог поверить, как вообще такое возможно. Враги, соперники столько лет, устраивали баталии по поводу и без, — и вдруг влюбленная пара. Я не стал спрашивать, как всё началось, хотя очень хотелось. Я только знал, что встречались они тайком, в основном, в круглой башне. Она, пожалуй, была их единственным союзником. Её нет сейчас на планах школы, и тогда про неё тоже никто не знал. Башня просто появилась из ниоткуда.

— Как Выручай-комната? — спросил Гарри.

— Именно — кивнул Лагримус. — Но всё тайное всегда становится явным. В итоге Милисент обо всём рассказала Годрику. Потому что думала, что он поймет. Но всё вышло с точностью наоборот, Гриффиндор был категорически против их отношений, как, в принципе, и Слизерин. Но, если Годрик пытался вразумить дочь с помощью уговоров, то Салазар строго-настрого запретил сыну даже приближаться к девушке. Я никогда не видел, чтобы Снейкиус даже просто спорил с отцом, но у них началась настоящая война. Снейкиус был готов на всё, лишь бы быть рядом с возлюбленной. Ни угрозы, ни наказания не помогли Слизирину изменить решение сына. Они продолжали встречаться, даже собирались сбежать. Жаль, что ничего не вышло. Возможно, если бы у них получилось, мы бы сейчас здесь не сидели.

Барнели опять вздохнул. Видимо, чем больше он говорил, тем тяжелее у него на душе становилось.

— Что с ними случилось? — Рон буквально вскочил с кресла, когда Барнели замолчал.

— Они устали бороться. Я пытался им помочь, мы даже обдумывали план их побега. Мерлин, Снейкиус даже ходил к Кассандре, хотя по началу совсем её не воспринимал, и не верил в её силу…

— Кто такая Кассандра? — спросил Блейз с любопытством.

— Кассандра Трелони, сильнейшая прорицательница.

Блейз хмыкнул:

— Жаль, её силы не передались по наследству.

Доселе молчавшая профессор Макгонагалл укоризненно посмотрела на него и строго произнесла:

— Мистер Забини, мы все сделаем вид, что не слышали того, что вы только что сказали.

Блейз резко умолк, хоть, видно, остался при своём мнении.

— Мы отвлеклись. Что было дальше? — спросил Гарри.

— А дальше, — Барнели стал мрачнее тучи, — случилась роковая ночь, что изменила всё… Что произошло в той башне, известно только Милисент и Снейкиусу. Какое заклинание они произнесли, какой ритуал провели, я так и не смог узнать. Я потратил много времени и сил, чтобы найти вход в башню. Всё бесполезно.

— Так что же случилось в ту ночь? — Рон уже не мог усидеть на месте.

Барнели опустил глаза.

— Я встретил Снейкиуса буквально за час до рокового шага. Он сказал, что они нашли выход, но придется подождать. И что всё получится. Тогда я не понял, что он имел ввиду. «Круглая комната нам поможет», повторял он. Эта чертова башня не давала мне покоя. Я вышел на улицу и пытался найти её снаружи, уже в который раз. И нашел, в итоге, но было поздно. Окна были открыты, на самом краю стояли Милисент и Снейкиус. Они держались за руки, их губы шевелились. Я увидел, как Салазар и Годрик бегут к башне, но они ничего не успели сделать. Всё случилось на наших глазах. Шаг в пропасть. Вот что сделали влюблённые.

— Почти как Ромео и Джульетта — пробормотал Гарри. — Только волшебники.

Барнели замолчал. В кабинете итак было тихо, но в тот момент, казалось, все прекратили дышать.

— Я подбежал к ним. Милисент не дышала. Снейкиус был ещё жив. Он внимательно посмотрел на меня, хотя, не уверен, что он меня видел. «Придет время — и мы вернёмся. У нас будет ещё один шанс, когда взойдёт двуликая луна…». Это были его последние слова. — И вы думаете, что они используют Драко и Гермиону, чтобы вернуться? — спросил Гарри.

— Да, — наконец заговорил Дамблдор, — вне всяких сомнений, Гарри.

— Но почему? А вдруг это что-то другое? — он посмотрел на директора почти с мольбой. Он сам слабо верил в это, но ведь ничего нельзя было исключать.

Дамблдор встал и подошёл к омуту памяти.

— Это не первая их попытка вернуться. Просто тогда всё произошло иначе.

Он поднял голову и посмотрел на Снейпа. Тот лишь поджал губы.

— Когда это случилось в первый раз, мне удалось кое-что выяснить. Проклятая башня. Там они произнесли заклинание и отдали свою жизнь, взамен на призрачный шанс снова быть вместе…

========== Часть 37 ==========

— Почему об этой истории ничего не известно? — спросил Гарри.

— Чары. На неё наложены чары забвения. Для Годрика и Салазара всё случившееся стало огромным ударом. Вся школа только и говорила о несчастных влюбленных. Поэтому они приняли решение похоронить их историю вместе с ними. Так как я присутствовал при этом, меня это не коснулось. Хотя потом, по своей беспечности, я пытался снять чары, чтобы узнать, что же там произошло, но в конце концов, намертво запечатал историю. Она превратилась в легенду, сказку, как бы сказали магглы. Многие слышали про неё, но толком никто не помнил, откуда она появилась. Пока души Милисент и Снейкиуса не обретут покой, всё будет повторяться снова и снова.