– Ар-р?

– Не знаю, – замедленно отозвался я на вопрос брата. – Но дальше сети он не пошел. Давай проверим, в чем дело?

Брат поколебался, но все же развернулся и не слишком охотно потрусил в обратную сторону.

Драхт и впрямь ждал нас шагах в десяти от того места, где мы перемахнули через сеть. Стоял, подавшись вперед всем телом, но почему-то не делал ни шагу дальше. При этом его голова совершенно отчетливо поворачивалась вслед за нами. Пасть то и дело приоткрывалась, показывая зубы, и тут же снова захлопывалась. Когти на упирающихся в землю пальцах угрожающе шевелились, однако с места тварь так и не сошла. Казалось, отчего бы это, если перебраться через сеть не составляло труда даже человеку? Магии в ней никакой не имелось, я проверил. Плетение обычное, в крупную сетку. Может, драхта материал смутил? Или же веревки были пропитаны ядом?

Осторожно покружив по округе, мы все же приблизились к сетке вплотную и уставились на замершего в неестественной позе монстра.

Странно.

Стоит, зубами щелкает, нас явно увидел, но другой реакции не проявляет. Хотя нет – вон дернуться попытался. И почему-то не смог, словно его держало что-то.

Отъехав немного в сторону, я попытался понять, что за оказия случилась с монстром, но драхт тут же развернулся следом. Тогда я, подумав, спрыгнул на землю и, попросив Ворчуна постоять на месте, двинулся в обход. И вот что странно: стоило нам разделиться, как драхт без малейших колебаний повернул голову в сторону волка. Тогда как на меня не обратил ни малейшего внимания, в том числе и тогда, когда я намеренно пошумел.

Вообще ничего. Ноль, представляете?

– Ворчун, отойди-ка в сторонку, – попросил я, не отрывая взгляда от твари.

Волк фыркнул, но снова послушался.

Драхт тут же сдвинулся, и вот теперь, когда я смог увидеть его в профиль, стало понятно, почему же эта орясина не может сдвинуться с места. Оказывается, в такой неестественной позе его вынуждал находиться… хвост. Да-да, тот самый крысиный отросток, которому я поначалу не придал особого значения. Теперь стало ясно – в отличие от ящеров, использующих хвост в качестве балансира, у драхта эта штука явно была предназначена для других целей. И у первого монстра, и у всех остальных хвосты были всегда опущены и кончиками неизменно касались земли. Это выглядело неестественно. Неправильно. И создавалось впечатление, будто на хвосте висел тяжелый груз.

Я снова задумался.

Интересно, почему тварь не восприняла меня как добычу? На людей, собаку и даже на стрекозу драхты среагировали правильно. Что не так со мной? Или, быть может, надо задать вопрос иначе: что же такого есть у других, чего нет у меня?

Ответ напрашивался сам собой: аура. Во дворце я имитировал чужую, но в лесу магию взять было неоткуда. Все мои потребности покрывала жизненная сила ашши, но на магию она, как ни крути, не тянула. Так что, получается, драхты видели именно ауры? Наверное, для этого и орган специальный есть. Недаром говорили, что маги привлекали внимание драхтов быстрее, чем обычные люди. Но тогда выходит, что твари видят меня, скажем, как дерево? Или столб? И если не делать резких движений, то, наверное, можно подобраться к монстру вплотную?

Оставив Ворчуна отвлекать тварь, я медленно перелез через сетку, а затем двинулся к кошмарику, обходя его со спины. Шел без спешки. Предельно осторожно. И каждый раз, когда тварь чуть поворачивала голову, замирал, пока она снова не обращала пасть в сторону волка.

Маневр, как ни странно, удался – я подобрался к драхту на расстояние в несколько шагов, а он так и не сообразил, в чем дело. Тогда же стала заметна еще одна странность: оказывается, зеленая нить в ауре твари имела три утолщения. Как нервные узлы у примитивных животных: в основании головы, в районе, где у нас располагается сердце, и в основании хвоста.

Да, хвост я все-таки разглядел полностью и несколько разочаровался, не обнаружив на его кончике никакого груза. Он оказался абсолютно прямым, жестким на вид и был покрыт тесно прилегающими друг к другу черными чешуйками. При этом поза монстра продолжала меня смущать: ни одно нормальное существо не могло так долго сохранять неестественное положение, подавшись вперед всем телом и удерживая вертикальное положение лишь за счет сильных задних лап.

Так, ладно. Пора действовать.

Выудив из-за пазухи нож, я метнул его в тварь. Метил в основание шеи, как давешние воины, останки которых уже переваривались в чужом брюхе. Хорошо наточенный клинок вошел туда, как горячий нож в масло, – до основания, высунув покрытый слизью кончик из передней части шеи. Драхт вздрогнул. Хрипло заклекотал. Но я не зря метил именно в верхний узел ауры, поэтому тварь как стояла, так и рухнула на землю плашмя, обессиленно вытянувшись во весь рост.

Полный паралич. Отлично. Значит, хоть что-то общее у них с нами есть.

Ворчун с любопытством высунул голову из-за дерева и, обнаружив, что враг повержен, лихо перемахнул через ограждение.

– Близко не подходи, – предупредил я, глянув на ауру твари. – Оно еще живое. Вдруг ядом плюнет?

Драхт захрипел, когда я на пробу пнул носком сапога его напряженный, все еще упирающийся в землю хвост. Удивился, когда не смог сдвинуть его с места. А потом попросту обрубил у самого основания.

С драхтом после этого случились самые настоящие судороги, его хвост тут же обмяк, перестав цепляться за землю, а единственная ниточка в ауре подозрительно полыхнула. После чего ее нижняя часть отделилась и, размазавшись в воздухе, улетела обратно в лес. Да, вот так просто, будто ее кто-то выдернул из тела. А верхняя резко потускнела. И меня это до того поразило, что я машинально попытался ее подхватить, как делал это во дворце. И что самое удивительное, она послушалась! Более того, не просто покинула бьющегося в агонии драхта, но и благополучно втянулась в мою ладонь. После чего монстр так же внезапно замер и больше не шевелился.

Магия, поддерживавшая в драхте жизнь, оказалась весьма необычной. Я действительно ее поглотил, но сказать, что получил удовольствие, не мог. После дворцового изобилия употребление этой субстанции было похоже на безвкусную кашу-размазню, приготовленную ленивой хозяйкой. Но на безрыбье, как говорится…

– Надо же, как интересно, – задумчиво протянул я, уже без особых церемоний пнув драхта в бок.

Тварь даже не дрогнула. А Ворчун, когда я перевернул монстра на спину и принялся осматривать хитин, благоразумно отбежал в сторону. И не зря, потому что очень скоро в лесу отменно засмердело, а у меня появился опыт первого в жизни патолого-анатомического вскрытия.

– М-да-а… – протянул я, оглядев образовавшуюся на земле отчаянно воняющую кучу. – Было бы ради чего пачкать руки…

Брат насмешливо фыркнул из-за деревьев, но не приблизился к туше до тех пор, пока я не вернулся к реке и не отмылся от липкой, слегка опалесцирующей гадости, которая заменяла драхту кровь.

– Итак, что мы имеем? – бросил я, разложив отчищенные от слизи трофеи на берегу. – Это определенно живой организм, способный выполнять примитивные действия. Все, на что его хватает, это находить и пожирать то, что подходит под определение «добыча». При этом добычей он считает все, что имеет хотя бы слабую ауру. Чем аура ярче, тем, вероятно, ее лучше видно, поэтому артефакты в этом лесу и впрямь лучше не использовать.

Присев на корточки, я постучал ногтем по снятой с драхта хитиновой пластинке. Она была гладкой на ощупь, словно лакированной, и очень прочной. Снять ее удалось только благодаря тому, что между собой пластины соединялись чем-то вроде мягкой перепонки. Правда, добраться до нее оказалось непросто, для этого лезвие ножа пришлось загнать довольно глубоко в сочленение между частями панциря, однако как только целостность природного доспеха оказалась нарушена, снять его не составило труда.

Сам хитин мне не удалось повредить даже наконечником валяющегося на берегу копья. А вот защита на горле оказалась менее стойкой, поэтому простой клинок пробил ее без труда. Других уязвимых мест у драхта не оказалось. Подмышки он во время охоты не демонстрировал, а мягкое подхвостье было прикрыто такими же чешуйками, как на горле.