Командующий немецкой группой армий фельдмаршал Манштейн получил один за другим три приказа: ни в коем случае не отдавать плацдарм!

Ставка Верховного Главнокомандования Советского Союза поставила перед 1-м и 2-м Украинскими фронтами задачу окружить и уничтожить эту группировку противника. И вот за спиной вражеских дивизий, прикованных Гитлером к Днепру, ударные соединения двух советских фронтов с боями стали продвигаться навстречу друг другу. Повторяю, наступление шло в невероятно трудных условиях, несмотря на чудовищную распутицу. В результате этого встречного движения вокруг немецкой группировки были созданы как бы два кольца окружения: внешнее и внутреннее. В кольце, как потом было подсчитано, оказались замкнутыми восемьдесят тысяч вражеских солдат, тысяча восемьсот орудий, двести семьдесят танков - большие боевые силы, хорошо снабжавшиеся с воздуха.

Гитлер, узнав о новом "котле", послал по радио командующему окруженной группировкой генералу Штеммерману приказ, который был нами перехвачен: "Можете положиться на меня, как на каменную стену. Вы будете освобождены из "котла", а пока держитесь до последнего патрона".

Во избежание излишнего кровопролития Советское командование предъявило войскам неприятеля ультиматум: сложить оружие. Но это гуманное предложение было отклонено.

На выручку окруженной фашистской группировке были брошены свежие танковые части. Не очень еще плотное кольцо окружения противник стал энергично таранить ударами этих танковых частей. Генерал Штеммерман, воин старой, рейхсверовской школы, человек решительный и инициативный, создал внутри кольца мощную ударную группу, усилил ее танковой дивизией СС "Викинг", отборным мотополком "Германия" и моторизованной бригадой СС "Валония". Эту группу он бросил на свой правый фланг, нацелив на одну из армий 1-го Украинского фронта. Ценою немалых жертв ему удалось прорвать оборону внутреннего кольца и занять села Хилки, Шандеровку и Ново-Буды. Расстояние между окруженной и деблокирующей группировками противника сократилось здесь до двенадцати километров, создалась прямая угроза прорыва кольца окружения.

Все это происходило за разгранлинией 2-го Украинского фронта, которым командовал Конев.

Переступать разгранлинию в боевых действиях, в общем-то, не полагается. Несмотря на это, Конев самостоятельно принял решение помочь соседу и отдал приказ о соответствующем перемещении своих войск. Раздумывать было некогда. Надо было предупредить прорыв. И, как оказалось, действуя так, Конев поступил правильно. Ночью в его штаб-квартире в деревне Болтышка зазвонил телефон правительственной связи. Между командующим 2-м Украинским фронтом и Верховным Главнокомандующим произошел такой разговор:

С т а л и н. В Ставке есть данные, что окруженная группировка прорвала фронт 27-й армии и уходит к своим. Вы знаете обстановку у вашего соседа?

К о н е в. Не беспокойтесь, товарищ Сталин. Окруженный противник не уйдет. Наш фронт принял меры. Для обеспечения стыка с 1-м Украинским фронтом и для того, чтобы загнать противника обратно в "котел", мною в район образовавшегося прорыва врага были выдвинуты войска 5-й гвардейской танковой армии и 5-й кавалерийский корпус. Задачу они выполняют успешно.

С т а л и н. Это вы сделали по своей инициативе? Ведь это за разграничительной линией фронта.

К о н е в. Да, по своей, товарищ Сталин.

С т а л и н. Это очень хорошо. Мы посоветуемся в Ставке, и я вам о своем решении сообщу.

И вот теперь, в решающий час борьбы, Конев, по обыкновению, выбросил свой наблюдательный пункт на это угрожаемое место в кольце, в деревню Толстое, над крышами которой летали снаряды и мины.

Решение принято. Но как туда добраться? Распутица. Колесным транспортом двигаться невозможно. Даже танки буксуют. Самолетом? Но как вылететь? Подняться с фронтового летного поля самолет еще мог, а вот приземлиться казалось невозможным: подтаявший снег слишком глубок, не примет ни колеса, ни лыжи.

А время не ждало. Конев вызвал к себе самых опытных летчиков эскадрильи связи: "Ищите выход". И нашли. Выложить место посадки для лыж соломой, чтобы самолет не провалился в снег. Был отдан соответствующий приказ. Два самолета поднялись в воздух и взяли курс на деревню Толстое. По пути они были атакованы "мессершмиттами". Самолет, на котором летел адъютант, был подбит и сделал вынужденную посадку. Самолет командующего ушел от преследования в облака тумана и благополучно приземлился на участке, выложенном соломой.

Да, деревенька Толстое была мало приспособлена для штабной работы. Но связь с ней была хорошая. Конев сразу вошел в контакт с командующими армиями обоих фронтов, действующих на этом участке. Четко проведенная разведка позволила точно определить место, где ударные группы Штеммермана, с одной стороны, и 1-й немецкой танковой армии, с другой, намеревались прорвать кольцо окружения и соединиться. По приказу Конева авиация всеми наличными силами, несмотря на завязавшуюся метель, атаковала с воздуха обе эти группы и проутюжила на дорогах компактные массы неприятеля. Стрелковые части снова отбили у немцев ключевое село Шандеровку.

Потом на заре в бой были введены артиллерийские соединения, они били по скоплениям врага в оврагах и балках. Танки генерала Ротмистрова в буквальном смысле утюжили неприятельские колонны, находившиеся на марше. Кавалеристы, действуя без дорог, по снежной целине, шарили по оврагам, балкам, уничтожая или забирая в плен тех, кто небольшими группками старался уйти малозаметными тропами.

Это были у Конева, пожалуй, самые напряженные сутки за всю войну. Грохот непрерывной артиллерийской дуэли разносился с севера на юг. Когда стихал шум ветра и переставала кружить метель, становился слышен гул самолетов, становилось видно, что весь горизонт вокруг деревни в кровавых заревах пожарищ.

Мне пришлось в ту ночь пешком добираться до деревни Толстое. Моя редакция, очевидно отдавая отчет в огромном значении новой схватки, разыгравшейся на Днепре, приказала мне взять у генерала Конева хотя бы несколько слов для корреспонденции об этой операции. Куда там! Генерал отмахнулся от меня, как от комара: "Потом, потом, цыплят по осени считают". В первый раз я видел его тогда небритым. Сорванным голосом он отдавал по телефонам приказы. Принимал оперативные сводки. Сам наносил обстановку на карту. Новые решения передавались в армии фронта. Иногда он застывал над картой, должно быть стараясь угадать: а что же предпримет Штеммерман. В один из таких моментов он наткнулся на меня.