1. Поведали нам ученики аввы Евлогия Скитского: «Когда старец посылал нас в Александрию продавать рукоделие, то завещевал нам оставаться в этом городе не более трех дней. «Если же, – говорил он, – вы пробудете более трех дней и впадете в какой-либо грех, то я неповинен в грехе вашем». Мы спросили его: «Почему же другие монахи, пребывая в городах и селах с мирскими людьми, не чувствуют вреда для душ своих?» Старец, отверзши нелживые уста, сказал нам: «Поверьте мне, чада мои: со времени принятия мною монашества я прожил в Скиту тридцать восемь лет, не выходя никуда. По истечении тридцать восьмого года пошел я с аввой Даниилом в Александрию к патриарху Евсевию по некоторой нужде. Когда мы вошли в город, то встретили там много монахов, и отверзлись мои очи: я увидел, что некоторых из них били вороны крыльями по лицу, других обнимали обнаженные женщины и шептали им в ухо, с иными играли обнаженные дети мужского пола и мазали их смрадом, иным подносили нюхать мясо и вино. Из этого я понял, что демоны возбуждали в уме каждого монаха брань, соответственно той страсти, которой он одержим. По этой причине, братия, я и не хочу, чтобы вы замедляли в городе и подвергались нападению таких помыслов, правильнее же – демонов».

2. Старец Евлогий был очень искусен в рассуждении бесовских помыслов. Он собирал ежедневно учеников своих к себе и наставлял их способу сопротивления помыслам, представляющимся уму. Он говорил: «Сколько страстей в душе, столько и бесов. Свидетельствует и Божественное Писание, что всякий порабощается тому, чем побеждается. Кто поработится блуду и страстям, тот отвергся Христа. Также тщеславие, гордость, сребролюбие и ложь соделывают человека, служащего этим страстям, чуждым Христа».

3. Блаженный Евлогий поведал следующее видение некоторого старца: по самой же вещи ему было видение. Старец этот стоял в церкви на всенощном бдении перед воскресным днем. Братия стояли ликами и пели псалмы Давидовы. Старец увидел, что церковь исполнилась света и что Ангелы Божии воспевают с братиями. Когда окончилось всенощное бдение, Ангелы вышли из святого алтаря; поставлены были перед ними корзины как бы хрустальные, наполненные золотыми, серебряными и медными монетами, просфорами, как цельными, так и раздробленными на укрухи; также поставлен был небольшой золотой сосуд с миром и золотая кадильница с весьма благовонным фимиамом. Когда братия, прежде нежели выйти из церкви и разойтись по келлиям, подходили для поклонения к Честному Кресту, то Ангелы давали некоторым златники с изображением Господа нашего Иисуса Христа, другим сребреники с изображением креста, иным медные монеты, иным целые просфоры, иным укрухи; одних Ангелы помазывали миром из золотого сосуда, других кадили кадильницей; некоторые не получили ничего; некоторые же уходили, оставив в церкви полученное ими. Старец помолился Богу, чтобы открыто ему было значение видения и почему дары не равны, между тем как все вместе занимаются псалмопением и бдением. И было открыто ему, что принявшие по златнику суть те, которые на среду, пяток, недельные дни и двунадесятые праздники совершают бдение трезвенно с вечера до утра; принявшие сребреники – те, которые бдят с полуночи до утра; принявшие медную монету – те, которые понужаются к псалмопению; принявшие цельные просфоры прилежат чтению книг; получили укрухи новоначальные, не вступившие еще в совершенное иноческое житие; помазаны миром послушные во всем отцу своему и вдавшие себя в услужение всем, – поты и труды их вменяются перед Богом в миро; те, которые окурены фимиамом кадила, суть вдавшиеся молве и приходящие в чувство только тогда, когда войдут в церковь; не приняли ничего небрегущие о своем спасении, не сопротивляющиеся скверным помыслам и не очищающие сердца от страстей, но предавшиеся сребролюбию и чревообъядению; оставившие в церкви полученные ими дары и ушедшие с пустыми руками суть те, которые занимаются эллинскими книгами, науками мира сего, – предававшиеся гордости, тщеславию и человекоугодию.

Пресвитер (иеромонах) авва Евлогий, когда совершал святую Литургию, – благодать Божия столько обымала его, что он видел душевное состояние каждого, приходившего к нему. Часто, когда некоторые из монахов приступали к святому причащению, он возбранял им, говоря: «Как дерзаете вы приступать к святыне, имея лукавые помыслы? Ты этой ночью занимался скверными помышлениями блудными, а ты помышлял, что к благодати Христовой можно приступать одинаково и пребывающему в грехах, и очистившемуся от них»; иных обличал Евлогий в других греховных увлечениях. «Устранитесь на короткое время, – говорил он им, – от святого причащения и покайтесь искренно, чтобы прощены были вам грехи ваши и вы соделались достойными общения с Богом. Если кто не отвергнет предварительно общения с греховными помыслами, тот не должен приступать к Святым Божиим Тайнам».

Здесь разумеется соглашение с греховными помыслами, услаждение ими, пребывание в них произвольное, а не невольное их нашествие, которого никто избежать не может, но которому может противиться всякий.

Поведал авва Евстафий: «Живши в мире, я никогда не вкушал пищи прежде захождения солнца. Когда я сидел в лавке, книга не выходила из рук моих: рабы мои продавали и принимали товар, а я непрестанно упражнялся в чтении. По средам и пятницам я раздавал милостыню нищим. Когда начинался звон, я спешил в церковь, и никто прежде меня не приходил в нее. Когда я выходил из церкви, то приглашал с собою бывших тут убогих в дом мой, и разделяли они со мной трапезу мою. Когда я стоял в церкви на всенощном бдении, никогда не вздремнулось мне, – и признавал я себя великим подвижником. Все прославляли и почитали меня. Умер сын мой, вельможи города пришли ко мне, чтобы утешить меня; но я не мог утешиться. От великой скорби я впал в болезнь и был близок к смерти. По прошествии семи месяцев едва поправился. Провел я в доме моем после этого еще четыре года, подвизался по силе моей и не прикасался к жене моей: я жил с нею как с духовной сестрой. Когда случалось мне видеть монаха из Скита – я приглашал его в дом мой вкусить со мною хлеба. У этих монахов я расспрашивал о чудесах, совершаемых святыми старцами, – и мало-помалу пришло мне желание монашества. Жену мою я ввел в женский монастырь, а сам пошел в Скит к авве Иоанну, с которым был знаком. Он постриг меня в монашество. Имел блаженный, кроме меня, еще двух учеников. Все, видя меня особенно усердным к церкви, отдавали мне почтение. Провел я в Скиту около пяти месяцев, и начал очень беспокоить меня блудный бес, принося мне воспоминания не только жены моей, но и рабынь, которых я имел в доме моем. Не было мне отдыха от брани ни на час. На святого старца я смотрел как на диавола, и святые слова его казались мне уязвляющими меня стрелами. Когда я стоял в церкви на бдении, то не мог открыть глаз от сна, овладевавшего мною, так что не однажды, но несколько раз я приходил в отчаяние. Борол меня и бес чревообъядения, борол до того, что я часто крал остатки хлеба, ел и пил тайно. Что говорить много! Помышления мои расположили меня выйти и бежать из Скита, направиться на восток, поместиться в таком городе, в котором никто не знает меня, там предаться любодеянию или жениться. Старец, видя изменение в лице моем, ежедневно увещавал меня, говоря: “Сын мой! Лукавые помыслы нападают на тебя и смущают душу твою, а ты не исповедуешь мне их”. Но я отвечал: “Отец! У меня нет никаких помыслов, но я размышляю о грехах моих и скорблю о них”. В обуревании такими скверными и лукавыми помышлениями проведши пятнадцать месяцев, однажды, перед наступлением воскресного дня, увидел я во сне, что нахожусь в Александрии, прихожу поклониться святому апостолу и евангелисту Марку. Вот! Внезапно встретило меня множество эфиопов. Они схватили меня и, окружив, разделились как бы на два лика. Они принесли черную змею, связали ею мои руки, а другую змею свернули в кольцо и возложили мне на шею; еще других змей положили мне на плечи, а они прицепились к ушам моим, также змеею препоясали меня по чреслам моим. Потом привели женщин эфиоплянок, которых я имел некогда в доме моем, и начали они целовать меня и плевать мне в лицо. Нестерпим был для меня смрад их! Змеи начали есть ноги мои, лицо и глаза, а эфиопы, стоявшие вокруг меня, отворили уста мои и влагали в них огненной ложкой нечто, говоря: “Ешь и насыться”. Также они принесли чашу, говоря: “Подайте вина и воды и напоите его”. И напоили они меня горящей смолой, смешанной с серой. После этого они начали меня бить огненными жезлами, говоря: “Отведем его в город Едес и наругаемся ему также и там”. Находясь в таком бедствии, я увидел двух светоносных мужей, красоты неисповедимой: они выходили из церкви святого Марка. Эфиопы, увидев их, убежали, а я начал взывать к ним: “Помилуйте меня!” Они спросили меня: “Что случилось с тобой?” Я отвечал: “Я шел в церковь поклониться и попал на разбойников: вот, вы видите, что они сделали со мною”. Один из светоносных людей сказал мне на это: “И хорошо сделали; с тобой следует поступить еще хуже. Но никто не может разрешить тебя от этих уз, кроме аввы Иоанна, с которым ты живешь и от которого ты отлучен своим неверием”. Затем светоносные эти мужи оставили меня и ушли, а я начал вопиять к ним: “Заклинаю вас единосущною Троицей! Помилуйте меня!” Когда я кричал таким образом, пришли братия и разбудили меня. Я был облит слезами. Встав, я поспешил к преподобному старцу, припал к святым ногам его и рассказал ему по порядку все, виденное мною. Старец сказал мне: “Эфиопы суть бесы, змеи – скверные помыслы, которых ты не исповедуешь мне; огненная змея – брань беса блудного; жены эфиоплянки суть помышления лукавые, обольщающие и вместе губящие тебя; снедающая тебя змея есть злоречие; огненная лжица, отверзавшая твои уста, суть бесы осуждения; чаша, которой напоили тебя, есть душевное расположение твое, происшедшее от принятых лукавых помыслов, и то отвращение, которое ты ощутил ко мне и братии; смолой и серой означаются тот хлеб и вода, которые ты ел и пил украдкой, тайно. Знай, сын мой, что добродетели, которые ты совершал в мире, смешаны были с возношением и гордостью. Твои бдения, твое пощение, твое неупустительное хождение в церковь, милостыни, которые ты раздавал, – все это делалось под влиянием похвалы человеческой. По этой причине и диавол тогда не хотел нападать на тебя. Ныне же, увидев, что ты вооружился на него, и он восстал на тебя. На будущее время завещеваю тебе, сын мой, когда усмотришь в себе смущение и бурю от лукавых помыслов, скажи об этом мне, отцу твоему, или братиям, которые живут с тобой, и уповаю на Бога, что помогу тебе, как помог многим”. Сделав мне это наставление, старец отпустил меня в мою келлию. С этого времени я начал открывать мои помышления и уже пребывал во всяком покое».