Эрика за свою жизнь много книг прочитала. Особенно романов. Особенно с хорошим концом. И, конечно, как всякая девочка своего возраста, не раз и не два примеряла на себя роль главной героини вот такого вот романа — да, обязательно с хорошим концом. И в своих мечтах она знала: что бы ни пришлось ей пережить, какие бы трудности ни поджидали, любовь все преодолеет. Нужно только любить, сильно, искренне, всем сердцем. До бабочек в животе. До цветов в груди. Эри еще никогда не испытывала подобных чувств, но представить-то можно. И в ее голове любовь была всегда полетом, парой невесомых крыльев за спиной. Однако оказалось…

— Постарайся больше не падать. В следующий раз я могу и не поймать!

«Поздно. Я уже упала».

Возле сердца что-то екает от одного только первого взгляда. Но, насколько бы ни была Белуха романтичной натурой, она прекрасно понимала, что настоящей любви с первого взгляда никогда не бывает. Мало ли, парень симпатичный! Мало ли, вежливый, галантный, с кошачьими повадками и королевскими манерами! Мало ли, душа к нему сама тянется, как магнитом!.. Так что на странно сбивающееся с ритма сердце Эри поначалу даже внимания не обратила. Тем более, появились проблемы посерьезнее. Тетина шкатулка, пугающая схватка в парке, летающий парень за окном, Ил, Дейр, канноры, ляры, опенулы… Голова шла кругом, как при кислородном голодании.

Но все мигом отступает, стоит Оливеру коснуться ее руки.

— Ты умеешь любить, Эри?

«Любить не так сложно. А вот жить с любовью…»

Их окружает дождь, и нет ничего и никого за пределами скучного серого зонтика над головами. Хлюпает вода в туфлях, и Эрика наверняка простудилась. Но какое это имеет значение? Никакого это не имеет значения. По крайней мере до тех пор, пока в ливневом полумраке ласково горят медовые глаза, а рука Оливера так близко, что можно чувствовать его тепло. Они говорят о волшебстве, игрушках и влюбленности, и Эри чувствует себя снова двенадцатилетней дурочкой, зачитывающейся интересным, пусть и средненьким романом. С хорошим концом.

Она все еще дурочка.

Только ей не двенадцать.

И ее жизнь — не тот роман.

О ханахаки она впервые слышит от Ила… Йенца… от кого-то из них, если не от обоих. И, наверное, эта болезнь даже пострашнее птичьей. Потому что от птичьей как защитится? Просто не приближаться к черным ласточкам. А от любви себя защитить нельзя. Эрике становится не по себе, и в голове у нее добавляется еще один пунктик, почему ей не нравится вся эта затея с магией и войной. Не хватало еще подцепить этот ужас. Она ведь не справится. Не сможет. Не поймет. И задохнется.

Оливер приглашает ее в кафе, и в горле начинает неприятно першить.

На этот раз они говорят о волшебстве, книгах и дружбе.

Их с Оли взаимоотношения странные. Эрике кажется, что каждый раз он встречается с новым человеком, новой Эрикой. Встреча — Эри нос к носу сталкивается с магией — встреча — Эри узнает, что магия тем самым столкнула ее в свой омут, — встреча — Эри принимает на свои плечи миссию по спасению целого народа от гражданской войны — встреча — у Эри на руках умирает настоящий, живой человек. Встреча. Эри узнает, что тот, в кого она по неосторожности влюбилась, все это время ей врал. На время в горле перестает першить, а сердце словно обращается неживым камнем. Правда, ненадолго.

На спине нежные руки, под чужими ключицами мерцает совсем не пугающий желтый камень. Так легко на душе не было уже давно…

Эрика за свою жизнь много книг прочитала. В том числе и научных. И знала, что адреналин может притормозить продвижение заразы по организму. А адреналина у нее за последнюю неделю выработалось предостаточно. Так что она признается в своей влюбленности Илу и совсем не боится той страшной болезни с тем страшным названием. Только друг почему-то бледнеет. Но ничего не говорит.

А потом Эри среди ночи заходится жутким кашлем. Он становится все сильнее, и девушка уже боится, что выкашляет себе легкие. Но из горла вырывается только светлый вытянутый лепесток, осыпанный алой росой.

Эрика ищет логические — и не такие фатальные — объяснения происходящему, прячет лепестки и молчит. Она понятия не имеет, к кому с этим пойти и что с этим делать. Ее грудь наполняют цветы и терпкий ужас, а дышать становится все тяжелее с каждым днем. Легче — с Оливером. Но Оливер всегда уходит. Если бы Эри умела колдовать, она бы перенеслась к нему на землю Лайтов. Но Эри не умеет. Она больна по всем фронтам.

Они с Оливером не видятся два дня.

Три.

Неделю.

На восьмой день лепестки сменяются крупными бутонами, и Эри наконец узнает, кто раздирает ее изнутри. Нарцисс.

Цветки прятать сложнее, чем лепестки, и их очень скоро начинают замечать. Сперва — к счастью — бабушка, которая лишь дает какую-то настойку. Болеть в груди не перестает, дышать легче не становится, но цветы откашливаются быстрее и легче. Почти как с Оли. Хотя нет. С Оли кашля нет вообще.

А потом замечает Ил. Он приносит в комнату один мятый нарцисс, явно выпавший из той горстки, что Эрика пыталась незаметно выбросить в ведро. Кладет на стол. И смотрит прямо в глаза, лишь иногда переводя взгляд на лоб или кончик носа. Абсолютно молча. Эри ждала от него криков, паники, хватаний за голову и желания вытащить эти цветы голыми руками — она даже морально приготовилась защищаться, если друг полезет к ней со взятым откуда-нибудь хирургическим скальпелем.

Но Ил молчит. А затем произносит, спокойно и ровно:

— Признайся ему. Если это взаимно, то все пройдет.

В груди, среди переплетений стеблей, вспыхивает надежда. Но затухает.

— А если не взаимно? — задает совершенно логичный вопрос Эрика.

— Тогда не пройдет, — дает совершенно логичный ответ Ил.

Эри благодарна ему за честность и отсутствие всяких ненужных иллюзий. Цветы благодарны ему тоже и пускают корни глубже по бронхам.

Эрика решает признаться. Когда с одной стороны сердце разбитое, а с другой — остановившееся, выбора нет. Как и нет подходящего момента. Каждый раз, когда Эри кажется, что выдалось достаточно времени для пресловутых трех слов, что-то обязательно случается. Дни сменяются, и Эрика отрешенно думает взять пример с Вирджинии и носить с собой блокнот, потому что цветы подступают к голосовым связкам. Она не хочет тревожить Ила расспросами. Тем более, и так понимает, что такими темпами долго не протянет.

Страх исчез. Все чувства превращались в цветы. Эрика уже порой не понимала, что именно испытывает к Оливеру: любовь, ненависть, симпатию, отвращение. Все стало одинаковым. И одинаково пахло нарциссами.

Когда-то давно Эрика любила цветы.

Когда-то недавно она их ненавидела.

Сейчас же — все равно.

Она откашливает в раковину пару крупных бутонов и смотрит в зеркало. Если открыть рот пошире, можно уже разглядеть белые лепестки там, в глубине. Сердце бьется слабо, и каждый его удар рождает шевеление растений в умирающих легких. Сколько оно протянет? День? Хорошо бы. Эри всегда хотела провести последние сутки своей жизни красиво и счастливо. А может, где-то там, в губящей оранжерее, еще хранилась вера в то, что это кончится. Что они с Оливером увидятся сегодня. И наконец поговорят. И наконец цветы исчезнут.

Что ж, похоже вера — это единственное, что осталось у ее души.

Эрика одергивает персиковое платье, выходит из ванной и направляется в комнату, где Лилия уже ждет подругу, чтобы отправиться на бал в честь Праздника Теста.