До второго выхода за стены, – к гигантскому разлому ущелья, охватывавшего половину границ Лок Муинне, – как оказалось, пришлось бы идти почти что до самого бывшего лагеря нильфгаардцев. Выражаясь языком Иорвета, в другой раз Роше этот визит несомненно заинтересовал бы, но нынче стоило предельно сосредоточиться на ином. Никто из них двоих не сомневался, что у Черных тоже пусто, разве что оставили пару наблюдателей, чтобы было кому доложиться Эмгыру об итогах Совета...
Плачевных и кровавых итогах! Город не горел в обычном понимании стихийного разгула пламени, перекидывающегося с одного строения на другое и жадно пожирающего все доступное… По одной простой причине – это был каменный город прошлого, который насильственно попытались вернуть в настоящее, но… Камень, а тем более руины – не горят.
За них горело другое – артефакты и ингредиенты в разоренных лабораториях беспорядочно взаимодействуя друг с другом, а местами детонируя и взрываясь. Предметы роскоши, которые уже некому было спасать, а выносить – не хватало погромщиков, всеми забытые книги. Горели даже деревья и кусты в садах и гнилая морковка на задворках таверны «Вечный огонь». Люди справились без дракона.
И конечно, горела человеческая плоть. Наверное, не только человеческая, хотя нелюдей в Лок Муинне все же было на удивление немного, разве что из цирковых – шулеры, да «бородатая» эльфка с напарником, но вряд ли им удалось сбежать или укрыться от расправы… Невыносимый тяжелый и густой запах горящего мяса и костей со всем сопутствующим плыл над древним городом, и разбирать, кем именно пахло в этом костре, было бы по меньшей мере странно.
====== 17.2 (окончание) ======
Комментарий к 17.2 (окончание) Знаю что мало, но на следующую главу как раз приходятся все диалоги, совмещающие три линии, их разорвать нельзя никак. Плюс развязка. Поэтому вот это завершение собственно темы горящего и разоренного Лок Муинне должно пойти именно как окончание предыдущей главы. Так написалось.
Время на крыше тянулось томительно медленно. Казалось бы, столько событий успело произойти, однако солнце еще только начинало клониться к закату. Город постепенно затих, погружаясь в оцепенение. Со своего поста двое диверсантов видели, как организованные и не очень отряды покидали Лок Муинне, и следовало признать, что Радовид был фанатиком, но отнюдь не дураком: основной состав аэдирнцев и каэдвенцев уходил из Лок Муинне под защитой рыцарей Ордена.
Еще бы, королю нужны были свидетели гнусных происков чародеев и последователи его начинания, полезным дополнением шла благодарность каэдвенских дворян, оставшихся без своего сюзерена, – просто сплошной праздник! Реданский король даже приказал позаботиться о каким-то чудом уцелевших горожанах из торговцев и обслуги, кому вовсе не улыбалось остаться на ночь без какой-либо защиты на поживу трупоедам, которые непременно подтянутся на устроенный для них пир. И более того, Радовид «великодушно» сохранил жизнь некоторым чародеям, в частности непонятно как выбравшемуся из амфитеатра Кардуину из Лан Эксетера. Эти несколько магов ехали под арестом, однако они все же были живы, целы и даже не в клетке.
Пронесшаяся по Лок Муинне буря почти стихла. Радовиду немного подпортила картину осечка с темерцами, но тут уж ничего не поделаешь. Бывший лагерь лишь осмотрели, не став подробно обыскивать перед окончательным отбытием, а то наткнулись бы на колоритную парочку из ведьмака и его заложницы. Лето сумел затаиться с ней, благо Меригольд была не настолько наивна, чтобы искать спасения у реданского короля. Пожалуй, в этом смысле Лето был злом куда меньшим, тем более, что он все-таки обещал ее отпустить после разговора с Геральтом, так что позже они вернулись на прежнее место в центре небольшой площади.
А вот лазутчиков переговаривающиеся между собой солдаты порадовали сплетнями о драконе. Судя по тем обрывкам, что донеслись до укрывшихся в тени зубцов эльфа и темерца, люди видели, как дракон и весьма приметный ведьмак схватились еще на башне, а потом то ли дракон сцапал ведьмака и уволок жрать его в лес, то ли ведьмак оседлал бестию и погнал ее за сокровищами – здесь версии случившегося расходились. В общем, ничего конкретного, а с другой стороны, плохой новостью это тоже не назовешь.
Правда, оставался немаловажный вопрос, как далеко мог занести Геральта разъяренный дракон, но тут уже оставалось только ждать, поскольку у них не было даже примерного направления. Иначе Иорвет, скорее всего, сорвался бы и устремился на выручку к своей обожаемой Саскии.
Нет, со стороны он выглядел невозмутимым и собранным, как всегда, однако не заметить полные тревоги и тоски взгляды, которые скоя*таэль то и дело бросал на горизонт, было невозможно.
Роше тяжело вздохнул: лично его все больше заботило время, оставаться в Лок Муинне после заката стало бы весьма экстравагантным способом самоубийства, но равнодушно промолчать он не смог.
- Не переживай, – со сдержанной небрежностью обратился он к эльфу, у которого все хуже получалось скрывать свое волнение. – Геральт, конечно, тот еще мудак, но когда доходит до дела, то способен сотворить невероятное и аккуратно разобраться с самыми щекотливыми проблемами. Да и маэстро Лютик на весь свет растрезвонил, что Белый Волк не убивает разумных, особенно чудесных драконов. Так что очень может быть, что они вообще вернутся вдвоем, и Геральт, как честный ведьмак, торжественно передаст тебе с рук на руки твою расколдованную возлюбленную деву.
Иорвет поморщился на его последнее замечание, но вместо того, чтобы как обычно язвить в ответ, лишь тихо и устало попросил:
- Хватит, Роше. Это глупые шутки.
- Так я и не смеялся, – чуть нахмурился в недоумении темерец.
Иорвет не выдержал и по-прежнему не оборачиваясь бросил уже резче:
- Тогда о чем ты, псина? Я никогда не думал о подобных отношениях с Саэсентессис. Таким, как я, любви не положено! Тем более любви волшебных дракониц и прекрасных юных королевен…
У Роше непроизвольно поползли вверх брови. Некоторое время он хмуро сверлил взглядом затылок под полинявшим красным платком, а потом нарочито неторопливо закурил.
- Ну и правильно, – после долгой паузы глубокомысленно одобрил Вернон, выпустив изо рта облачко терпкого дыма. – Баба должна быть не только с сиськами, но и с мозгами.
Иорвет фыркнул и неожиданно рассмеялся:
- Роше, по-твоему, истовая вера в идеалы – это какая-то душевная болезнь? Если от них отказаться, то ради чего тогда жить?
Он всегда знал, что его любовь Саскии не нужна, однако кроме влечения и страсти, у него оставались еще преданность и верность. Быть для нее не любовником, но соратником, помощником и защитником, другом – с драконицей были связаны, пожалуй, самые лучшие и светлые его побуждения и чувства, на которые скоя*таэль еще был способен. В конце концов, он доверил ей самое драгоценное, что еще оставалось в его жизни, ведь в личности Саскии заключалась надежда на будущее для тех, за кого он принял ответственность, возможность для них жить не оглядываясь, с гордо поднятой головой. А заодно вернуть и себе хотя бы подобие достоинства внешнего – командира и офицера, а не главаря банды. Да, в Лок Муинне события обернулись не так хорошо, как могли бы, но Верген они все же отстояли, и одно только знание, что ему есть куда и зачем возвращаться – ошеломляло. Почти пугало, тревожно сжимая сердце в такие минуты затишья, как сейчас, и не позволяло держать себя в руках достаточно твердо, чтобы не поддаваться на провокации.
- Идеалы… – в свою очередь хмыкнул Роше, не скрывая искреннего отвращения к всплывшей внезапно теме. – Идеалы – очень странный предмет: тут они есть, а тут сразу нет… Эти звери доставучее вшей в подштанниках и опаснее любого дракона, «белка»!
Он заговорил уже предельно серьезно и даже жестко, чеканя слова.
- Нет уж, факты всегда лучше, ими не обманешься. Вон, любуйся, что устроил еще один непрошибаемый идеалист, – специальный агент выразительно обвел трубкой дымящийся город. – В мире нет идеальных людей или нелюдей. Да, есть идеальные намерения и определенная логика, которую они диктуют. Однако логику намерений всегда бьет логика обстоятельств! Поэтому я предпочитаю верить конкретному человеку, – или нечеловеку, – и четко знать, на что способен тот или иной сукин сын... А если во имя идеала приходится творить лютую поебень, то и цена этому идеалу – кусок дерьма!
