– Вы способны достоверно предсказывать будущее?

Ольга пожала плечами.

– Будущее – набор вероятностей. Обычно человек волен выбирать. Правда, большинство предпочитает без затей плыть по течению.

– Но вы, несомненно, подправляете происходящее по своему усмотрению?

– Конечно.

– Интересно, почему тогда вы до сих пор не взялись убеждать меня послать Иори учиться в университет искусств? Не потому же, что испугались моего гнева… Вы ведь хотите сделать его музыкантом.

– Да, господин, – спокойно согласилась Ольга. – Но сейчас я не намерена вмешиваться.

Отложив салфетку, он с интересом поднял глаза на россиянку.

– Иори придётся самому убедить вас, сэнсей. Это уже его битва.

– Вот как?

– Я не вправе решать за него. Если он не сумеет отстоять себя и свой Путь, значит, при всех своих талантах он так и остался пустым местом. А сможет – будет ценить то и другое по-настоящему. Судьбу и выбор нельзя поднести на блюдце. Тем более самураю.

– Что ж, вы вполне последовательны в своих действиях. Признаю, вы многому его научили. Кстати, я заметил поразительную любовь некоторых учеников к уборке в додзё. Вы там с пользой проводите время, не так ли?

– Вам судить, господин.

– Я и сужу. До вашего появления все они куда больше ценили утренний сон. Кроме Иори, конечно, – но ему просто некуда было деваться.

Не вставая, Хаябуси медленно занес катану над головой. Серебряная молния сверкнула перед лицом девушки, застыв на уровне её пояса. Сэнсей внимательно осмотрел лезвие; взял лежащие рядом ножны и убрал в них меч.

– Ничего не имею против ваших занятий, – продолжил он. – Наоборот, стараюсь вам не мешать. Впрочем, я не поэтому вас позвал. Вам никогда не доводилось работать телохранителем?

– Нет, господин.

– Придётся заняться.

– Кого я должна охранять?

Хаябуси протянул ей узкую полоску плотной бумаги. Сверху латиницей было выведено: «Жан Ферье». Ниже красовались фотография полноватого мужчины и приписка по-японски: «52 года, общественный деятель. Языки: японский, французский, английский, немецкий».

– Вам что-нибудь говорит это имя?

Ольга отрицательно покачала головой.

– Мне тоже, – пожал плечами учитель. – В общем-то, меня мало волнует, кто он такой. То ли шпион, то ли тайный агент, то ли политик, тэнгу их разберёт. Однако меня… попросили найти людей, способных его защитить во время визита в Японию.

– От чего?

– Пока ребята не очень распространялись, – Хаябуси сухо хмыкнул. – Насколько я понял, эту персону в Японии не привечают и намерены делать вид, что его здесь нет. Но по той же причине предпочтительней, чтобы он покинул архипелаг живым. А его вроде бы кто-то попытается здесь убить. Однако легально охрану к ему не приставят. Защитить его должны мы… неофициально. Паршивая история, правда?

Россиянка молчала, по-прежнему неподвижно сидя на коленях.

– Как ваши раны? – осведомился учитель.

– Все хорошо, спасибо.

– Вот и отлично. Я полагаюсь не столько на вашу боевую технику, сколько на ваши хладнокровие, находчивость и… предвидение. Помимо вас, оберегать этого Фериэ будет Кацумото-сан. Он в охране разбирается, как никто. Больше двадцати лет обучает телохранителей… Ну, а Норимори-сан, как всегда, отвечает за координацию и наблюдение.

Он вздохнул.

– Поразмыслите над задачей. Думаю, ваши услуги понадобятся где-то в среду. А пока можете отдыхать. Вы заслужили право на выходные.

– Селинова-сан, вы позволите пригласить вас на чашечку кофе? – лёгким тоном спросил Норимори. Он стоял возле своей «судзуки», непринужденно положив руку на бампер, и всем своим видом показывал, что речь идет о совершеннейшем пустяке.

«Ему нужно о чем-то серьёзно поговорить», – поняла Ольга. В искусстве выражаться обиняками он не имел равных даже среди японцев.

– С удовольствием, Норимори-сан, – отозвалась она с учтивым поклоном.

– В таком случае прошу садиться в машину.

Выбранный им маршрут был далеко не самой короткой дорогой к городу, а скорость – не самой большой. Казалось, Норимори решил показать девушке все окрестные пейзажи. С комфортом расположившись на переднем сиденье, она безмятежно глядела вперёд, не пытаясь начать разговор.

Минут через сорок неспешной езды самурай нарушил безмолвие.

– Помните, вам довелось познакомиться с Хидэнори Отару?

– Конечно, помню, – улыбнулась Ольга. – Многообещающий юноша.

– При вас никто, случаем, не упоминал про то… как он стал моим воспитанником?

– Около семи лет назад на тренировке вы убили своего друга Отару Хидэки. А потом взяли на содержание его жену и детей.

Норимори побледнел.

– Вы… знаете? – он напряжённо выдохнул. – Мы с Хидэки дружили с детства. Вместе учились, увлекались одним и тем же. Вместе попали к Акаиси-сэнсею. Вместе ушли оттуда, когда Хаябуси-сан основал Генкай-рю. А ещё… Мы любили одну женщину.

В спокойных глазах проступила давняя, затаённая боль.

– Оцуру-сан выбрала Хидэки. Он был красивее, веселее… да и о ней заботился больше. Я старался радоваться их счастью. У них родился сын, затем дочь… В общем, мы остались друзьями. Только в школе… я дрался с ним жёстче, чем с остальными. Но он не укорял меня. Никогда. Пока я не убил его.

С четверть часа Норимори молча вёл машину. Потом заговорил снова:

– Тогда, на крыше… я сразу понял, что натворил. Даже не глядя вниз, на тело. У меня не было особых сомнений по поводу своей участи. Я попросил дозволения… Господин не мог отказать мне в смерти.

Ровный, негромкий голос звучал отстранённо, словно повествуя о ком-то другом.

– Но он мне напомнил: «У него осталась семья. Кто будет кормить её?» Помню, я ответил, что не в силах им лгать. И Хаябуси-сан решил: «Не лги. Иди и расскажи всё как есть. Если Оцуру-сан захочет мести или не пожелает иметь с тобой дело, ты сделаешь сэппуку. Нет – останешься жить». Отправившись к ним, я ждал гнева, слёз, обвинений, – но не услышал и слова укора. Оцуру-сан просто попросила меня уйти. Она… умоляла меня не умирать, представляете?

В полиции всё списали на несчастный случай. Квартира Хидэки удобством не отличалась, и через несколько месяцев мне удалось убедить Оцуру-сан переехать с семьёй ко мне в дом. Для себя я планировал снять где-нибудь комнатку, но она воспротивилась. Так мы оказались под одной крышей. А я по-прежнему любил её.

Норимори резко вывернул руль, уклоняясь от шального мотоциклиста, вылетевшего на встречную полосу.

– Я люблю её и сейчас, – чуть громче продолжил он. – Хотя втайне поклялся никогда не показывать своих чувств. Одеваю её в лучшие платья, отправляю на курорты, воспитываю детей… и не смею прикоснуться к ней. Но беда в том… что она тоже любит меня. И мучается из-за этого. Как мне быть, Селинова-сан?

– Вам действительно нужен мой совет? – удивилась Ольга. – Поженитесь и живите счастливо.

Словно судорога прошла про лицу Норимори.

– После того, как… я убил Хидэки?

Девушка покосилась в окно. Справа от трассы пустое поле, слева – кусты и бамбук. Сзади – посёлок, впереди въезд в тоннель.

– Остановите машину, Норимори-сан.

– Зачем? Вы хотите…

– Остановите машину.

Самурай молча съехал на обочину.

– А теперь давайте решим вашу проблему. Я буду спрашивать, вы – отвечать. Кратко и не задумываясь. «Да», «Нет», «Не знаю». Согласны?

– Да, – Норимори пожал плечами.

– Вы с Отару-саном были друзьями?

– Да.

– Ваши взгляды на жизнь совпадали?

– Да.

– Если бы вам пришлось умереть от его руки, вы бы стали его винить?

– Нет.

– Когда он женился, вы ревновали?

– Да.

– Вы желали ему зла?

– Нет.

– Вы искренне радовались его счастью?

– Да… Не знаю.

– Вы желали счастья Оцуру-сан?

– Да.

– Отару-сан желал счастья вам?

– Да.

– Он желал счастья Оцуру-сан?

– Да.

– Он стал бы винить вас в своей смерти?