Даже исходя из этих скудных сведений, можно увидеть, что фехтование связано с интеллектом. Совсем не лишне привести здесь и несколько общих определений. Мастером интеллектуального фехтования специалисты называют спортсмена, который предугадывает действия более сильного соперника, умеет спровоцировать выпад противника и опередить его защитой или ударом; имеет в своём арсенале такую цепочку атак, которую разгадать практически невозможно; постоянно творит со своим тренером, создаёт с ним новые серии приёмов атаки и защиты; собирая информацию об именитом сопернике, помнит её, быстро обрабатывает и переводит в движение, проще говоря, думает на дорожке; наконец, импровизирует. Короче говоря, тренер и его ученик, исповедующие интеллектуальное фехтование, концентрируются не на мощи и силе удара, а на изяществе, лёгкости движений, на непредсказуемости всего, что творит спортсмен, выходя на дорожку. И если уж тут выскочило слово творить, то придётся прибавить, что фехтование многими нитями связано с искусством.
Ну, а теперь попробуем всё перечисленное увидеть на практике, то есть в тесном сотрудничестве тренера Давида Тышлера и его ученика Марка Ракиты. Их встреча оказалась судьбоносной. Теперь уже было очевидно: они нашли друг друга не случайно. Сабля для Тышлера и до того, как он стал тренером, была, прежде всего, игрой ума, доказательством теоремы, что всё задуманное можно воплотить в долю секунды. На тренерской работе он унифицировал особенности спортсменов, близких по типу, создал своеобразные модели и с их помощью готовил учеников, развивал их способности к анализу. Первым учеником стал Марк Ракита, потому что был склонен именно к анализу. Он умел читать действия противника, размышлять, копить знания. И, благодаря высокому уровню интеллекта, на глазах вырос, прежде всего, в позиционщика. На дорожке Марк был очень рационален, передвигался только в тактических целях и, тем самым, создавал запас энергии для решающей атаки. Противники же его двигались гораздо больше, чем он, пробуя найти именно в движении нужную позицию. Это преимущество подкреплялось творчеством в поединках. Ракита уже был способен на неожиданные решения, находки, импровизацию. Быстро рос его багаж вариантов, который во много раз превосходил багаж остальных спортсменов. Потому звезда Марка впоследствии так ярко блистала на мировых пьедесталах.
Связка Тышлер-Ракита на первый взгляд выглядела идеальной. Но всё было достаточно сложно. С одной стороны, Марк не подходил под общую схему, действовал на дорожке нестандартно, нетипично, что импонировало тренеру. С другой стороны, на своём ученике Тышлер проверял свои идеи. Вместе они разрабатывали новые. Именно по этой причине уникальной паре многие годы удавалось оставаться единомышленниками. Тем не менее, процесс творческого поиска был очень непростым, требовал и от ученика, и от учителя терпения, доверия, готовности открыто разрешать возникающие недоразумения. Тышлер вспоминает: «Поначалу Марк всё время пытался поймать меня, что я провожу над ним какие-то тренерские эксперименты. И хотя он не отказывался быть подопытным кроликом, но на эту роль без оговорок не соглашался. Иногда его творческое участие в поисках только помогало мне, но иной раз ради нужного эффекта он должен был оставаться в неведении, и тогда мне приходилось выкручиваться. Это было непросто, потому что Марк был проницателен и ужасно любознателен. Вообще говоря, эта личность оказалась неординарной во всём. Выглядел он уверенным, неуязвимым, хотя в сборной к нему прилипла кличка – Пьяная Черепаха…»
И в самом деле, на фехтовальной дорожке он каким-то образом побеждал, хотя ползал, как черепаха. Позже он сам неоднократно помогал журналистам понять этот свой феномен. Потому они так любили брать у него интервью. К слову сказать, в период подготовки книги (и во второй редакции тоже, о чём речь ниже), я на себе почувствовал одарённость Марка, как коммуникатора. Он рассуждал не только как профессионал, но и как популяризатор фехтования, делал доступными для понимания широкой публики тонкости этого сложнейшего вида спорта, избегая всяких мудрёных терминов, понятий, умозаключений.
– Я не очень одарен физически, – признавался Марк. – То есть, мои скоростные возможности не терпели никаких критериев. Я по этим параметрам не должен был бы близко подходить к сборной команде страны. В абсолюте, если у нас лучшие спортсмены-фехтовальщики пробегали сто метров где-то за одиннадцать с небольшим, для меня достижением было четырнадцать секунд. Но техника передвижения, которая была поставлена для меня специально, и которой я овладел, видимо, была идеальна. Она компенсировала отсутствие скорости за счет техники передвижения, своевременности принимаемых решений и способности «заиграть» противника на своих условиях. Все дело в том, что на фоне общего замедленного движения, рука у меня действовала значительно быстрее, чем у всех самых быстрых фехтовальщиков. Скорость прохождения нервных процессов была намного выше, чем у моих соперников.
Тышлер в роли тренера, конечно, видел эти особенности Марка. Потому и создал для него индивидуальную систему тренировки. Замечательно, что в этой связке – ученик-учитель, оба обогащали друг друга, помогали отыскивать пути к победе. Разговоры же, что Марк – простой исполнитель идей Тышлера, что он лишь тень тренера, провоцировал… сам ученик. Когда к нему подходили и спрашивали, как капитана, о планах на день, на неделю, на год, он всегда отвечал: «Как скажет Давид Абрамович!». В этом было подтрунивание над слухами и сплетнями, совершенно в духе Ракиты, шутка, которую не все разгадывали. И только Давид знал характер Марка: подмять, подавить себя он не дал бы никому. Даже ему, тренеру, фотографию которого носил в портмоне вместе с фотографией жены. Ученик своим авторитетом чемпиона впоследствии поддерживал своего тренера, стоял за него горой. Но это совсем не значило, что Марк был лишь статистом, подопытным. В совместных поисках тренер и ученик были партнёрами, что впоследствии признавал и Тышлер. Они вместе насыщали тактический репертуар будущего олимпийского чемпиона, вместе строили и изобретали хитроумные, головоломные цепочки, подхватывали идеи друг друга, развивали их. При этом, всякий турнир для тренера в первую очередь, конечно, был поводом для глубокого анализа того, что случалось с его учеником. То, как он фехтовал, нередко давало импульс для новых идей.
Так что вполне можно признать, что проповедниками интеллектуального фехтования в Советском Союзе 60-х годов стали Тышлер со своим учеником Ракитой. И ничего удивительного, что Марк сегодня пробует ввести в практику подготовки молодых тренеров именно такое фехтование. Вместе с главным наставником сборной страны И. Мамедовым он разработал специальную программу для тренеров и начинающих спортсменов. Марк поясняет:
– Чтобы усвоить разницу между интеллектуальным и силовым фехтованием, надо читать книги по хорошему фехтованию. Надо осознать, нутром почувствовать, что фехтование – это искусство. Фехтовальщик может освоить множество способов защиты и атаки. Но надо подумать и о том, как красиво парировать удар соперника, как скрытно, легко, элегантно, непринуждённо нанести ему свой удар, как собрать и выстроить это всё в серию. В непрерывную цепочку движений. Такое прежде надо сложить, скомбинировать в голове. Хороший тренер обязан пробуждать в ученике интеллект. Добавлю, интеллектуальное фехтование возможно внедрять, если спортсмен подготовлен на высоком уровне. То есть, у него уже должна быть средневысокая скорость, отработаны техничные движения ногами и руками, реализованы все его природные данные и освоены стандарты (как мы говорим, «двоечка» – «троечка»). Но дальше надо помочь ученику научиться думать на дорожке. Фехтовальщик интеллектуального направления должен представить себе, что его противник обладает теми же качествами, что и он. А затем ставить себе задачу – каким образом обыграть равного по мастерству противника, или даже заведомо быстрее тебя. Да, природа одарила соперника скоростью, которой у тебя нет, к примеру. Но венцом интеллекта фехтования является именно умение обратить себе на пользу лучшие качества, которыми одарён противник, заманить его, заставить на дорожке делать блестяще и быстро то, чем он славится, исполнить то, что он умеет лучше всего, но прийти туда, куда ты его пригласил, как мы говорим. С учеником, к примеру, это делается так – тренер заставляет исполнить упражнение быстро и технично, открывая как бы незащищённое место, и за сотые доли секунды ставить защиту… Противник не видит этой защиты и влетает в неё, то есть получает ответ. Вот это называется интеллектуальным фехтованием! Обыграть соперника за счёт глубокого знания его приоритетов в бою, предпочтений в атаке и защите, используя сценарий боя, который он обычно навязывает. Добиться этого не просто. Зачастую я ставил задачу ученикам, конечную цель которой они поначалу могли не понять. Но я развивал у них такие реагирования, называй их инстинктами, которые позволяли им превосходить даже блестяще подготовленного противника. Например, есть ситуация, когда в контратаке фехтовальщик слишком высоко задирал руку. Да, мой ученик делал именно так – сознательно, совсем не технично, чтобы все видели, с задранной выше всяких стандартов рукой, стремительно сближался с противником и мгновенно ставил этой рукой защиту. Вот это то самое фехтование, при котором побеждает интеллект, а не грубая сила, не примитивное исполнение в бою всего наработанного ранее.
