Это был очень тяжёлый период. Несколько недель ходил потерянный, обескураженный и совершенно без сил. Но это был урок: к своему физическому состоянию он сам должен относиться очень серьёзно. Конечно, так случилось потому, что Марк не имел достаточного присмотра со стороны тренера. Булгаков был слишком загружен, чтобы постоянно находиться рядом.

С трудом восстановившись, он снова увлечённо тренировался, вопреки реальности, которая всё ещё была жестокой. По-прежнему Марку отказывали в фехтовальном таланте. По юношеским результатам в клубе он стал сильнейшим в стране. Но на первенство мира среди юниоров его не взяли. Перевели лишь в инструкторы с зарплатой 71 рубль в месяц. Кстати, когда он похвастался повышением в зарплате перед отцом, тот вдруг сказал: «Очень рад за тебя. Теперь я могу не доплачивать тебе 30 рублей».

И в клубе, после «повышения», его продолжали откровенно придерживать. Было от чего впасть в отчаяние. Мечты о высших достижениях уже могли показаться ему недостижимыми. Но опять выяснилось, что он обладал устойчивой психикой. И прежде всего, это почувствовал и оценил Давид Тышлер, который в то время еще фехтовал. Ракита стал его постоянным партнером на тренировках. Во-первых, потому что был на ранг ниже, а это позволяло Тышлеру отрабатывать те приемы, которые он, Тышлер, хотел. Во-вторых, потому что, сопротивлялся Ракита до конца и хитроумно. Фехтовать с таким партнёром всегда интересно. Оба получали от боёв всё больше и больше. Становилось очевидным, что у этой фехтовальной пары есть будущее… И тут случилось невероятное.

Вспоминает Давид Тышлер[1]:

«Марку исполнилось 23 года. Его продолжал тренировать мой друг Генрих Булгаков. Однажды он подошёл ко мне и стал обсуждать мнение многих специалистов: «С фехтовальной точки зрения Ракита – слишком «медленный». Достаточный ли у него потенциал, чтобы стать спортсменом мирового класса? Я возразил Генриху: верно, медленный, но наши сильнейшие фехтовальщики дерутся с ним тяжело и нередко проигрывают. А то, что я у него выигрываю чаще других, легко объяснить. Я тоже, как ты знаешь, «не из быстрых». И тогда Генрих спросил, а ты взялся бы его тренировать. Конечно, ответил я, но у вас хорошо получается. За три года он заметно прибавил. «Тогда я тебе его дарю!», сказал Генрих. Я чувствую, что из вашего союза будет толк. Это, во-первых. А во-вторых, я же в последние годы переквалифицировался на шпагу».

Так, из спарринг-партнёра Ракита официально превратился в ученика Тышлера. К тому времени Марк по силам входил в десятку сильнейших фехтовальщиков страны. Да, он весьма успешно дрался с тогдашними лидерами сборной. Он выигрывал у них чаще, чем проигрывал. Выигрывал, вопреки судьям, подчас непроизвольно помогавшим именитым спортсменам. Электро-фиксации ударов тогда в сабле ещё не было. В Италии только-только состоялись два пробных турнира саблистов, в которых испытали первые электрические фиксаторы. Предстояло ещё много поработать, чтобы внедрить их в практику сабельных соревнований. Но сделаться Раките сильнейшим, вероятно, уже ничто не могло помешать. Впрочем, не совсем так. Ключевой вопрос – о личности тренера в судьбе спортсмена я в наших беседах в Фарнборо, конечно, задал.

Прежде чем идти в гостиницу к Марку, набросал десятка два вопросов – о личности тренера. Эти вопросы я виртуально проецировал на опыт Давида Тышлера, человека незаурядного, в первую очередь потому, что он сумел сделать чемпиона именно из моего героя, со всеми его достоинствами и недостатками – в характере, воспитании, среде, в которой обитал. В большинстве своём вопросы дилетантские (а какие они могут быть ещё, если их задаёт человек, далёкий от профессионального спорта). Можно ли без тренера стать чемпионом? Тренер должен быть патриотом? Тренер обязательно должен быть сначала спортсменом? Ну, и вообще, кто такой тренер?

Разговор этот я намеренно затеваю именно в этой главе, потому что меня интересует не личность тренера вообще, а в лице Давида Тышлера. Впрочем, нелишне тут упомянуть, как это слово определяет википедия. Оно происходит от английского trainer, train «воспитывать, обучать». Ещё точнее, речь о человеке, который профессионально занимается тренировкой кого-либо – спортсмена или… прирученного животного. Тут меня зацепила мысль – а может быть, тренер приручает спортсмена? То есть, воспитывает его и, в конце концов, навязывает ему свои представления обо всём, в первую очередь, конечно, о том, как стать победителем?

С другой стороны, влияние может быть и опосредованным. Скажем, Станислав Поздняков, нынешний руководитель Олимпийского комитета России, в прошлом четырёхкратный олимпийский чемпион по фехтованию, признавался, что ему очень повезло встретиться на своём спортивном пути с Марком Ракитой. Только Марк никогда не был его тренером. Станиславу, как он признаёт, просто нравилась манера поведения Марка на фехтовальной дорожке. И он пытался повторять то, что тот делал.

– Спортсмен, попавший к тренеру, – объяснял свой взгляд Марк, – как драгоценный камень-самородок, который нуждается в огранке, шлифовке. Иначе чемпиона не сделать. Есть тренеры, которые не включают в эту работу спортсмена. Есть тренеры, которые делают эту работу вместе со спортсменом. Кстати, однажды мне пришлось объясняться с будущим тренером Станислава Позднякова. Это случилось при довольно необычных обстоятельствах. В самом начале своей карьеры этот молодой тренер вдруг решил… записывать всё, что услышит на моих уроках с В. Кровопусковым. Обычно мы с моим учеником уходили в отдельный зал. И вдруг, вижу, в углу сидит молодой человек и что-то лихорадочно записывает за мной. Ну-ну! После урока подхожу и объясняю: бесполезная работа – я даю серию задач ученику и лишь в комплексе тот понимает, к чему я веду; это очень индивидуально – выстраивать такую серию; и лучше спросить меня, чем записывать хаотически. Ничего такие записи не дадут без моих пояснений. Это был известный впоследствии тренер Писецкий Борис Леонидович, воспитавший олимпийского чемпиона Станислава Позднякова. Оказалось, что и он помнит тот эпизод. Вместе недавно посмеялись, вспоминая…

– Должен ли быть тренер личностью?

– Несомненно. Но главное, он должен быть, как специалист, на несколько голов выше своего ученика. Да, спортсмен догоняет тренера и отношения между ними меняются. Но недопустимо, если спортсмен перерастает тренера.

– Тренер национальной команды должен быть патриотом?

– Твой вопрос некорректный. Если наняли иностранного тренера, он не может быть патриотом. Задача тренера другая – научить спортсмена побеждать в том виде, в котором он тренирует, сделать из него непобедимого, совершенствовать мастерство. И команда, которую он тренирует, должна побеждать. Попутно можно включать в систему управления тренировками и проблемы отношения к родине, то есть любви к родине. Но это не самоцель.

– Значит, скажем, победитель стоит на пьедестале, слушает и поёт гимн своей страны – это не результат воспитания его патриотом? Ты, слушая гимн СССР, плакал?

– Конечно. И плакал. И гордился этим гимном, как патриот. Но тренер этим не занимается. Тренер этому не учит. Хотя, скажем, занятия в американских школах начинаются с того, что каждое утро поют гимн Америки. Я в этом ничего плохого не вижу.

– Да я тоже. Более того, думаю, когда спортсмен плачет на пьедестале почета и слушает гимн своей страны – это эмоции, а не признак патриотизма. Другое дело, моё отношение к гимну Советского Союза. Я гимн слушать не могу. С этой мелодией я вспоминаю то, что хотел бы забыть, скажем так. Я уверен, с таким прошлым страна должна поменять гимн, как это пробовали сделать во времена Ельцина. Что же касается американских школьников, то да, они могут гордиться гимном и петь его такой стране, как Америка…

– Твой вопрос, обязательно ли должен быть тренер в прошлом спортсменом? Желательно. Выдающийся тренер не появляется ниоткуда. Но очень редко выдающийся спортсмен становится выдающимся тренером. Есть два направления превращения спортсмена в тренера. Первый – использование административного ресурса. Но есть и другой – выдающийся спортсмен со своим уровнем притязаний, понимая, что добиться высоких результатов ему помогали тренер, коллектив, медицинская база, материальная, на него работала вся страна, готов трансформировать свою личность. Став тренером, такой спортсмен сознательно понижает свой статус и соглашается работать на кого-то, стать частью большого коллектива. И если ты обладаешь достаточными знаниями, владеешь методиками, ты можешь стать большим тренером. Хотя, повторюсь, очень редко большие спортсмены становятся большими тренерами.