Я поднимаюсь на колени, снова осматривая друзей – все живы, невредимы и перепуганы – и я не могу никого за это осуждать, моё собственное сердце колотится от паники.

– Лейла, ты спасла нас, – трясясь от шока, бормочет Мишель.

– Ты спасла меня?.. – ошарашенно произносит Эстелла.

– Я была бы очень плохим гидом, – говорит женщина, – если бы не сделала этого. Ты права, Эстелла. Я просто… убийца. Но на этот раз…

И тут я наконец поворачиваюсь к ней и вижу это.

На её животе несколько пулевых отверстий. Неестественных красно-оранжевых на её жёлтой футболке – той самой, с эмблемой «Небожителя», в которой она всё это время исполняла роль нашего гида.

– …я хотя бы убила тех, кого нужно.

Она заваливается вперёд, её пистолет выпадает из руки, и Лейла с трудом переворачивается на спину, истекая кровью.

– Лейла! – Диего подбегает к ней, пытается помочь ей встать – но его руки моментально окрашиваются в алый, скользят, не давая даже хотя бы удержать женщину на весу. – Мишель, сделай что-нибудь!

Она подходит ближе и качает головой.

– Это… Я не могу ничего…

Эстелла почти отталкивает Диего от угасающей Лейлы и приставляет к виску женщины её собственный пистолет.

– Это ничего не меняет! – кричит она. – Ничего! Ровным счётом! Ты убила мою маму! Она была твоим другом, а ты убила её!

Эстеллу бьёт дрожь, её лицо пылает от гнева. Лейла с видимым усилием поднимает веки, и её глаза кажутся чёрными на фоне побелевшей кожи.

– Я верила, – шепчет она, – верила в Рурка. Я думала… Он… Всё… Исправит. Но он лгал. Я убила мою лучшую подругу… Убила так много людей… – Её шёпот срывается в надсадный кашель, губы окрашиваются кровью. – Сделай это, Эс… телла… Отомсти, я заслу… жи… ла.

– Да, ты заслужила! – выкрикивает Эстелла, из её глаз льются слёзы.

Я не могу просто стоять и смотреть на это. В какое-то жуткое мгновение мне кажется, что я могу испытывать всё, что сейчас происходит в душе Эстеллы – противоречий и боли там столько, что любой нормальный человек уже тронулся бы умом. Это разрывает, словно её эмоции передаются мне, и я чувствую её сомнения, её нерешительность, её жажду мести и отсутствие сил действительно нажать на курок…

– Эстелла, нет! – прежде, чем осознаю, что делаю, я подхожу ближе и опускаюсь на корточки, накрывая её ладонь, сжимающую пистолет, своей. – Не делай этого. Ты не должна. Это сделает тебя такой же, – тихо шепчу я.

– Я мечтала об этом шесть лет, – бормочет Эстелла, злость искажает её красивое лицо, – мечтала, как отомщу за мамину смерть. А ты говоришь мне, что я не должна?..

– Ты думаешь, твоя мать хотела бы, чтобы ты становилась такой? – уговариваю я, откуда-то зная, что об этом Эстелла будет жалеть всю оставшуюся жизнь. – Ты – нечто большее, чем убийца. Большее, чем месть. Эстелла, пожалуйста.

Её палец дрожит на курке – и она разжимает ладонь, пистолет с глухим стуком падает на пол. Меня затапливает облегчение, словно в последнюю минуту я и вовсе забыла о необходимости дышать.

– Ты и так умрёшь, Лейла, – бормочет Эстелла, – правосудие само нашло тебя…

И она захлёбывается рыданиями, я торопливо обвиваю руками её плечи, прижимая к себе.

– Мне так жаль, Эстелла, – вдруг чётко произносит Лейла, и мы обе переводим взгляд на умирающую – для того, чтобы увидеть навеки застывшие глаза нашего гида.

– Нужно идти, – Зара подходит к нам и протягивает Эстелле руку. – Нам всё ещё нужно добраться до фуникулёра и убраться отсюда.

Я распрямляюсь, оглядывая друзей. Мы не погибли… Опять. Осталось покинуть это чёртово место. Сейчас это – задача номер один, а потом…

Я смотрю вниз, на тело Лейлы. Очень странное чувство: впервые за всё время на острове я столкнулась с тем, что смерть забирает кого-то, кого я знаю, наяву… Не считая нападения ваанти на отель, когда мне удалось чудом предотвратить гибель Джейка… Но в том-то и дело – тогда получилось избежать такого исхода. Теперь же мы ничего не можем исправить, нет ни одной зацепки, чтобы отмотать время вспять и вернуть нашего гида к жизни. И эта безысходность давит на мозги и пугает. Покидая помещение следом за друзьями, я не могу сдержать слёз: какой бы сукой ни была Лейла, что бы она ни сделала в прошлом, сегодня она отдала свою жизнь за нас. От её поступка – от этого её искупления – меня внезапно накрывает безумная жажда жизни, такая сильная по сравнению с жутким желанием умереть, которое я испытывала всего лишь несколько минут назад… Минут, за которые столько всего изменилось.

И теперь я понимаю, что значит выражение «смерть прощает всё».

Мы проходим по коридорам, оказываясь в лаборатории, в которой точно ещё не успели побывать.

– Мы что, заблудились? – спрашивает Радж, путаясь ногами в связке проводов на полу. Он спотыкается, едва удерживая равновесие, его сумка падает с плеча, и из маленького отдела сбоку выпадает какое-то металлическое устройство.

– Что это? – я наклоняюсь, чтобы подобрать предмет.

– Похоже на какой-то телефон или что-то вроде того, – замечает Крэйг.

– Ага, – кивает Радж, – нашёл в той заброшенной лаборатории внизу. Знаете, хотелось какой-то сувенир на память…

Я не сдерживаю истерического смеха. О да, сувенир на память обо всём этом – очень круто. Такое мог учудить только Радж. Как будто кто-то из нас вообще будет нуждаться в напоминаниях о произошедшем.

– Говоришь, телефон? – Куинни забирает у меня из рук устройство. – Довольно странный на вид, да?

Эстелла нажимает на кнопку на устройстве, и снизу открывается отверстие, в котором покоится крошечный пузырёк с какой-то жидкостью.

– Смотрите-ка, – Зара подходит ближе, с любопытством разглядывая предмет, – похоже на ту жидкость, что Рурк получает из кристаллов. Думаю, это прототип коммуникатора для отправки сообщений через время и пространство. Во всяком случае, – она забирает устройство и нажимает какие-то кнопки, – похоже на то.

– То есть это, – Шон недоверчиво усмехается, – по-твоему, время-фон?

– Ха! – восклицает Радж. – Я так и думал, что эта штука окажется важной!

– Не совсем «время-фон», – качает головой Зара. – Очевидно, оно работает только на передачу сообщений, но не на приём.

– Как думаете, – шепчет Куинн, – может, мы могли бы… знаете… отправить сообщения домой?..

– Ага, – кивает Мишель, – точно. И отговорить самих себя от того, чтобы отправляться в это путешествие. Или предупредить правительство о том, что здесь творится!

– А ещё лучше, – подхватывает Крэйг, – достучаться до родителей Рурка и порекомендовать им пользоваться гондонами!

– Шикарная мысль! – закатывает глаза Зара. – Да, давайте создадим временной парадокс. Это определённо закончится хорошо, да?

– Ну, – Джейк пожимает плечами, – если мы не можем послать предупреждения, то…

– …эта штука всё-таки бесполезна, – заканчивает за него Диего.

– Нет, – резко произносит Шон, – есть кое-что, для чего мы можем использовать её. Мы можем, – его голос срывается в сипение, – попрощаться.

– Ты имеешь в виду, – вздрагивает Куинн, – с теми, кого мы любим… Кто остался… там?

– Мы отправим сообщения точно в то время, когда мы уехали, – кивает Шон, – никакого временного парадокса. Не знаю, как насчёт вас, ребята… Но я хотел бы попрощаться. Мы ведь не знали, что это будет последний раз, когда мы… Когда…

Куинн всхлипывает.

– Я столько всего им не сказала.

– Да, – соглашается Крэйг, – я бы хотел… это исправить.

Я киваю.

– Да. Давайте сделаем это. Если у нас не выйдет предотвратить извержение, – даже говорить вслух такие вещи страшно, но на самом деле эта мысль не покидает меня, – то… Зара? Ты можешь настроить эту штуку?

Она решительно кивает, щёлкая кнопками.

– Дата установлена, – говорит она через несколько минут. – Готово. Кто первый?

Все замирают, переглядываясь, прежде чем вперёд выходит Диего, забирая коммуникатор из рук Зары и нажимая на клавишу записи.

– Мама, папа, это Диего, – произносит он. Его голос дрожит. – Я знаю, что мы уже очень давно не разговаривали. И вряд ли вы будете рады услышать меня. Я так долго хотел, чтобы вы приняли меня, хотел чувствовать, что моё место рядом с вами. И за то, что вы отказывались принять меня таким, какой я есть, я… ненавидел вас. А теперь, – он вскидывает голову, оглядывая всех нас, – теперь я знаю, где моё место. И я просто хочу, чтобы вы знали. Я простил вас.