К дому подъехала черная машина, а после послышались хлопки дверей. Белла быстро отвернулась и последовала в коридор. Они решили, что обращение будет проходить в коттедже Калленов. Так будет безопасней и спокойней всем, к тому же отец не заподозрит того, что обе сестры находятся в одном доме в лесу. Решение было принято давно, поэтому оставалось только дождаться Свон и проследить за тем, чтобы все прошло гладко.

В коридоре появились девушка с вампиром, весело что-то обсуждая между собой. Белла улыбнулась, наблюдая за этой картиной. Чтобы не происходило в жизни Элизабет, Каллен каждый раз будет волноваться за сестру. Брюнетка остановилась, завидев Изабеллу. Раскрыв объятья, девушка проговорила, что с отцом все нормально и он поверил в их историю.

— Ты точно готова? — спросил тогда Джаспер, появившейся в гостиной, когда они переместились туда.

— Да, я готова. — кивнула девушка, спрятав волнение за улыбкой.

Алек подошел к ней ближе и притянул к себе, пытаясь таким жестом успокоить ее. Парень сам немного волнуется, так как ему предстоит обратить ее. Было сложно принять такое решение, но они смогли, потому что Элизабет сама настояла, чтобы ее укусил именно он. Вольтури колебался, но все-таки согласился.

Они поднялись в комнату, где в прошлый раз проходило обращение Беллы. Алек продолжал прижимать к себе девушку, пока та обдумывала слова, которые скажет Элис. Вампирша взяла бразды правления по поводу ее наряда. Сама же брюнетка хотела обычное платьице, которое взяла с собой, когда для вида укладывала вещи в чемодан.

Отправившись к эльфийке, девушка оглядела кучу одежды, которая была разложена на кровати и тяжело вздохнула. В этом была вся Элис, но вместо того, чтобы для приличия подойти к вещам, Элизабет выудила свой наряд и продемонстрировала его девушке. Каллен поджала губы, но согласно кивнула. Быстро переодевшись в легкий бледно-розовый сарафан, Свон расчесала волосы и, тяжело вдохнув, покинула комнату.

Алек стоял около окна и внимательно изучал пространство на улице. Карлайл, Белла и Эдвард ждали ее около двери, чтобы первый все объяснил еще раз парню, а остальные — просто пожелать удачи, хотя она навряд ли понадобится. Свон знала, что Каллены будут стоять за дверью.

Оставшись вдвоем, девушка улыбнулась уголком губ, во все глаза смотря в алые очи Вольтури. Карлайл рассказывал, что обращение проходит больно, но Бетти рассчитывала на свои силы и надеялась, что сможет пережить это.

Парень провел холодной ладонью по щеке девушки, спускаясь к шее. Элизабет улыбнулась, после чего положила одну руку ему на плечо.

— Я буду скучать по твоим карим глазам, — неожиданно проговорил Алек, погладив большим пальцем теплую кожу собеседницы.

Свон кивнула, не прерывая зрительного контакта. Они оба понимали, что просто оттягивают момент обращения. Проговорив, что все будет нормально, Бетти чуть приподнялась и поцеловала парня в щеку. Девушка поняла, что вампира не нужно торопить, когда он сам захочет, тогда и поцелует ее в губы.

Вольтури медленно наклонился и, прошептав, что он ее любит, укусил в шею. Как она ни старалась сжимать губы, душераздирающий крик все-таки вырвался из ее грудной клетки, но она тут же замолчала, погружаясь в темноту забытья.

Ее тело пронизывала боль, переходя от клеточки к клеточке, заволакивая ее в темноту, так как сознание отказывалось работать. У нее было такое ощущение, что ее органы поливают кислотой, чтобы все внутри растворилось, исчезло с лица Земли. Небытие было черным, безболезненным.

Элизабет и представить не могла, что сейчас видят ее родные. Думать ей было некогда, так как накатывала и отступала чернота, сменившись волной боли. Бетти не могла дышать — слишком горячо в горле. Ее разрывало, ломало, кромсало изнутри, было до ужаса больно. А потом вновь настала чернота.

В голове всплыл тот день, когда она впервые сказала то, о чем не пожалеет до последнего дня.

— … знаешь, Элис сказала мне, что мы будем с тобой вместе, но я поставила ее слова под сомнения, просто не могла поверить в это. А потом, я, кажется, поняла, что влюбилась в тебя.

— Твои чувства взаимны. — заявил Алек, отчего Бетти удивленно захлопала ресницами, чуть приоткрыв рот в немом изумление.

Но это все сменилось новой волной черноты и боли. Элизабет казалось, что она одной ногой в реальности, а другой в забытье. Она пыталась считать время, но выходило это плохо. В легких опять появился воздух, он раздирал ей глотку грубыми пузырями. Свон хотела открыть глаза, но этого не получалось, а с каждой секундой тело продолжало ломить. Было такое ощущение, будто она схватилась за раскаленный кусок железа — первым желанием было уронить обжигающий предмет. Но ведь в ее руках ничего не было! Горело все внутри. За бушующим в груди огнем брюнетка ощутила пульс и поняла, что снова нашла свое сердце — как раз тогда, когда пожелала его не чувствовать. Пожелала принять черноту, хотела поднять руки, разорвать грудную клетку и выдрать из нее сердце — только бы прекратилась пытка. Но рук Элизабет не чувствовала, не могла пошевелить ни одним бесследно исчезнувшим пальцем.

Бесконечный космос мучений, казалось, никогда не закончится. Лишь огненная пытка, да еще безмолвные мольбы о смерти. Больше не было ничего, не было даже времени. Боль казалась бескрайней, она не имела ни начала, ни конца. Один безбрежный миг страдания. Единственная перемена произошла, когда внезапно боль удвоилась — разве такое возможно?

Власть над собственным телом возвращалась к девушке постепенно, и благодаря этому она смогла почувствовать ход времени. Бетти поняла это, когда пошевелила пальцами на ногах и сжала руки в кулаки, но не стала ничего делать с этим знанием. Ей хватило сил лежать и не шевелиться, сгорая заживо. Слух становился все острее и острее, брюнетка уже могла считать время по ударам бешено колотящегося сердца. Свон становилась все сильнее, мыслила яснее. Когда раздавались новые звуки, она их воспринимала. Послышались легкие шаги, шорох воздуха — отворилась дверь. Шаги приблизились, и кто-то надавил на ее запястье. Прохлады от пальцев девушка не ощутила: огонь стер все воспоминания о прохладе.

Легчайшее прикосновение воздуха к опаленной коже. Элизабет захотелось что-нибудь произнести, но она понимала, что если разомкнет губы, то не выдержит: начнет орать, визжать и биться от боли. Легкий шепот и прикосновение к пальцам. Труднее было не ответить, но она лежала, как парализованная.

— С ней точно все в порядке?

— Все нормально.

Ветерок от закрытой двери. Все это время огонь продолжал бушевать в ее теле. Зато в голове освободилось много пространства. Появилось место для понимания разговоров, для запоминания происходящего, для мыслей о будущем, хотя бесконечный космос боли никуда не делся. И еще было место для тревоги. А вдруг ничего не произошло? Или она умерла, не пережив жгучую боль?

Элизабет напрягла слух, пытаясь уловить хоть что-то. Легкие шаги, шепот, нервный смешок из чьх-то уст, скорее Эммета. Взволнованный вопрос от Ренесми. Несси? Бетти хотела услышать еще хоть что-нибудь от своей племянницы, но та больше ничего не произносила.

Через какое-то время, тянувшееся слишком медленно, будто улитка, девушка почувствовала, что боль начала утихать в пальцах рук и ног. Вот только теперь невыносимо жгло горло, будто ей туда насыпали песка и не давали годами воды. Огонь покинул ее ладони, оставив их нежиться в блаженной прохладе, — ушел в сердце, которое теперь пылало подобно солнцу и колотилось как бешеное. Нестерпимая боль в сердце затмила даже облегчение, которое девушка успела испытать. Неожиданно сердце забилось, точно лопасти вертолета, удары слились в почти непрерывный звук; казалось, оно вот-вот сотрет в порошок ребра. Огонь вспыхнул в груди с небывалой силой, вобрав все остатки пламени из тела. Боль застала ее врасплох и пробила железную хватку: спина изогнулась, как будто пламя тянуло ее вверх за самое сердце. В какой-то миг Элизабет поняла, что чувствует только одно: отсутствие боли.