Вернулись и другие моряки с попугаями.
- Где обезьянка? - крикнул Султан.
- Где обезьянка? - завопили попугаи.
- Обезьянка... обезьянка... - смущенно начал объяснять Ваню.
- Что, испугался?
- Трус!
- Где обезьянка? - не унимались визгливые попугаи.
- Посадим его в клетку! Он будет за обезьянку! - перекричал всех Торпеда.
Тогда Капитан глянул на них, и все замолкли. Даже попугаи замолчали.
- Я бы тоже отворил дверцу клетки.
- Где обезьянка? - взвизгнул какой-то зеленый попугай. Лишь он один ничего не понял.
- Отпустите его! - приказал Капитан. - Если попугай глуп, он ничего не стоит...
Прррр! - рокотал двигатель корабля.
Мичман не был нигде. Он никак не мог себе ничего представить. Да ведь не так-то это легко - быть мотором и еще что-то себе представлять. Лишь когда Капитан сказал, что они прибыли на Остров Сокровищ. Мичман заглушил мотор и облизал губы, которые после долгого пути всегда сильно зудели. Ветер утих, но тут же полил дождь. Капли, крупные, словно монеты по одной стотинке *, по две, а иные как пятаки, - целое богатство падало с неба.
- Внимание, буря! - прокричал Капитан.
- Йес, буря! - развеселился Мичман и ткнул Ваню пальцем под лопатку. Вымокнем, как последние курицы.
- Не вымокнем, - гордо сказал Капитан. - Юнга, свет! Капитан развернул то самое "белое", что сразу заметил Ваню в каюте, лишь только ступил на борт.
- Эх-ха, парус!
Ребята раскинули его над каютой, закрепили, и стало как в домике. Дождь хлестал по-прежнему, - ну и пусть себе хлещет, пусть обмоет им босые ноги. Малыш уселся в середине, и до того это было здорово, до того тепло и уютно, что ему захотелось спать.
- Кто заговорил о бомбах? - поинтересовался наконец Капитан.
- Петька-Седой.
- Ладно!
- Этому Петьке надо разок всыпать как следует! А? Ваню вертел головой, поглядывая то на Мичмана, то на Капитана. Интересно: всыплют ли Седому?
- Спрячем доску в камышах.
Дождь шлепал по полотнищу. В лодке начала скапливаться вода, и Мичман принялся вычерпывать ее консервной банкой. Юнге хотелось сказать: "Найдут они доску, когда рак на горе свистнет", а вместо этого прошептал с замирающим сердцем:
- А если река прибудет?
- Как прибудет, так и убудет, - ответил Мичман.
---------
* Стоти'нка - самая мелкая разменная монета - 1/100 болгарского лева.
Однажды, это было в конце апреля, речка поднялась до гребня дамбы коричневая и стремительная. При впадении ее в Большую реку водоворот - даже смотреть страшно!
- Дождь пришел с равнины, а не от холмов. Это сказал Капитан! Глаза малыша загорелись, и он задал вопрос, давно не дававший ему покоя:
- А правда, что пираты курят?
- Какие пираты? Всамделишные? - спросил Капитан.
- Нет, наши.
- Не верю. Может, так, разок попробовали.
И Капитан как-то по-особому взглянул на Мичмана.
- А вот Лена мне говорила, что сама видела. Будто бы Цыган дал Ежу настоящие сигареты.
Мичман так стукнул банкой о борт лодки, что вода выплеснулась ему на ноги. Надо же, какой любопытный шкет!
- Эта Лена больно много знает...
- Лена неплохая девчонка. Просто злишься, что она нарисовала тебя в стенгазете. А то нет?
Мичман даже поперхнулся, во рту скопилось полно слюны. Что это он за нее заступается? "Неплохая девчонка, неплохая девчонка"... Он уж и языком себе помогал, чтобы сглотнуть, чтобы не сорвались с губ какие-нибудь обидные слова.
Что было труднее всего Мичману, так это сдерживаться. Поэтому с ним часто случались всякие истории. То он поколотит кого-нибудь, то его отлупят; и в обоих случаях ему потом попадало от строгого отца. А после взбучки отец, положив ему руку на плечо, заботливо наставлял:
- Прежде чем сказать что-нибудь обидное, сглотни десять раз. Сглотни, чтоб я видел!.. Вот так. А перед тем как замахнуться, еще десять раз.
- Да, а если он...
- Сглотни!.. Так. Ну, что "если он..."?
- А если он за это время удерет?
Вот каков он был, Мичман.
Сейчас-то он вовремя спохватился, сглотнул разок... Другой... Язык у него совсем пересох. Слюна бесследно исчезла. Капитан рассердится. Ах, эта Ленка, он... Мичман стал тут же думать о лимоне (это ему тоже советовал отец) удалось наскрести слюны всего на четыре глотка. А, будь что будет, пусть сердится!
- Что ты ее защищаешь, эту осу? Оса! Почему все ее дразнят осой?
Капитан молча ждал, когда тот немного поостынет. Мичман не был создан для монологов: если ему не отвечали, останавливался на полпути.
- Но почему? - Он спустил одну шину.
"Потому что оса!" - тут же ответил он сам себе. Капитан и Ваню подмигнули друг другу. Мичман снова принялся вычерпывать банкой воду.
- Капитан, а вы пробовали?
- Что?
- Ну, то, что пираты?
- Нет! - будто выстрелив, ответил испуганно Мичман. ("Если только увижу, что ты прикоснулся к сигарете, или услышу об этом - руку тебе отрублю!" сказал ему отец.) И, чтобы отбить у Юнги всякую охоту задавать вопросы, испытующе глянул на него: - А ты?
Ваню виновато потупился, улыбнулся таинственно:
- Я... Я их нюхал...
- Гляньте-ка на него! Он нюхал...
Все рассмеялись.
Мичман высунул наружу руку, повертел ладонью.
- Дождик кончился.
Капитан поднял голову.
- Звезды! Так я и думал - ни облачка.
Вспыхнул фонарик. Вереницей все трое пробежали по доске. Потом отправились прятать ее в камышах.
По дамбе зашагали в город. Эх-ха! Капитан шел впереди, за ним - Ваню, замыкающим - Мичман. Неоткуда было взяться змее. И не пришлось озираться с опаской возле ворот кирпичного завода: сторожевая собака принялась было лаять и скалить зубы, но стоило Мичману рявкнуть на нее: "Эй, ты, не гавкай!" - тут же отпрянула, словно ее дубинкой огрели.
3. АППЕНДИЦИТ-ЭТО С КАКОЙ СТОРОНЫ?
И моряки и пираты были из "опасного" шестого класса "В". Так назвал его преподаватель рисования, потому что здесь много болтали на его уроках. Разумеется, были у этого класса и другие "опасные" качества. Вот шестой "Б" почему-то называли "славным", а эти, из шестого "А", сами себе присвоили название "дружных". Класс "опасных" находился на первом этаже. И в этом крылась первая причина того, почему Мичмана изобразили в стенгазете "Оса", где главным редактором была Лена, главным художником - Лена и главным корреспондентом - Лена. Кроме нее, в редколлегию входили еще три девочки, и время от времени появлялись стихи Чичо Пея.
