– Купила я недалеко от Новосибирска домик, там в поселке родня живет, вот и у меня есть дом, если можно так назвать!

– Семья уже там живет?

– С семьей как-то не получилось. Мужа подходящего не нашла, за кого попало замуж не хотелось, службу, думала, отслужу и устроюсь. А ты почему не женат?

– «Определенно мысли читает, прямо Вольф Мессинг в юбке». – Изумление все-таки читалось на моем лице.

– Кольца на руке нет, следа от него тоже не видно, командировочные либо снимают, либо не берут в командировку. Получается, ты не женат или в разводе, – пояснила она.

– Здорово, я подумал, мысли читаешь, – восхитился я столь простому объяснению.

– Читать не читаю, а просчитать можно, вот ты как писатель любопытен должен быть, что да как, узнаешь – в книжечку тиснешь или куда-то в статью пристроишь. В дороге скучно одному, а здесь встреча с человеком, завтра расстались и навсегда. Можно пооткровенничать. Меня мои зэчки выучили, за базар нужно отвечать, а взялся делать, будь добра, выполни до конца!

– Давай еще по одной, – она сама разлила коньяк в стаканы, – разговор веселей пойдет, а то станция скоро.

Выпили.

Я прислушивался к теплоте, разливающейся по телу. Нет, она определенно хороша, вот только замашки надзирательские, самостоятельные и решительные.

– Все думаю, почему надзирателей вертухаями зовут?

Раз уж пропала работа на эти сутки, так узнаю о ней как можно больше.

– Сначала вертухаями звали не всех, а только тех, кто дежурит на вышке, – вышкарей, они были опасны для заключенных. Видно им далеко, ночью прожектором вертит, сам по площадке ходит – вращается, вот отсюда и погоняло такое.

– А что, в женских колониях блатной жаргон такой же, как и на мужской зоне?

Кажется, я тоже перешел на лагерные термины!

– Да один перец, только на женской зоне не такой приблатненный, но злее, жестче!

Нельзя баб загонять за колючку, противоестественно это, дом, семья, дети, вот где должна царствовать женщина! Там есть такие сиделицы, пуля по ним плачет, не на одной мокрухе замешаны, да ещё детей гробили, такие на зоне не в почете, любая зэчка обидит, и ей с рук это сойдет!

Поезд стал замедлять ход возле станционных построек. Наш вагон остановился возле здания вокзала.

– Пойду в буфет, сделаю покупки, – собрался я на выход.

– Подожди, возьми деньги, купим пополам, – остановила она меня.

– Зачем? У меня есть. – Я с недоумением посмотрел на неё.

– Ну, мне тоже обязанной перед тобой незачем быть! Или ты надумал за мной поухаживать?

– Давай я куплю, а потом разберемся, кто кому и сколько должен, – слегка смутился я. Признаюсь, мысль о необременительном флирте, так сказать, о дорожном приключении, мелькнула у меня во время нашей беседы.

– «Вот ведьма, все знает», – размышлял я, шагая к буфету.

Один коньяк, пару литров водки.

– «Вдруг пьет, не свалить с одного, запас всегда пригодится, в вагоне-ресторане дороже», – просчитывал я свои покупки.

Консервы, сладости, сдачу в ладонь и назад в вагон. Моей попутчицы в купе не было, только серый свитер лежал на своем месте, указывая, что хозяйка скоро вернется. Через окно увидел, как она покупала в киоске сигареты.

– «Не догадался взять ей сам, люди такого круга курят, да и пить умеют крепко, интересно, в сексе она тоже должна понимать толк», – расслабился я в мыслях.

Сильно обиженный женским вниманием я не был. В юности женился на довольно красивой особе, но, как говорят в народе, – оказалась она столь «слабой на передок», что к концу года носил я ветвистые рога. Поняв, что никакого кальция для дальнейшей совместной жизни не хватит, мы мирно разошлись, благо детей не завели. Бестолково и беспутно погибла она в каком-то кабаке, и по-человечески жаль мне ее, когда нахлынут воспоминания.

Во Владивостоке на теткиной вечеринке взяла меня в оборот одна из приглашенных дамочек, грозила мне тетка пальчиком, а толку?

Дамочка задернула меня в какой-то кабинет, после мне объяснили, что он для таких случаев, и оторвалась со мной по полной. Казалось бы, срубила сама московского мужичка, пользуйся. Нет, передала меня как эстафетную палочку подружке, та крутила попочкой передо мной на другой день, навестив мою тетю. Как истинный джентльмен проводил я её до дому. Вцепилась она в мой рукав и потащила в квартиру показывать китайский фарфор. «Китайский фарфор» оказался упакованный в бюстгальтер второго размера. Рассматривали мы его часа три. Ещё трое знакомых моей новой знакомой в оставшееся до отъезда время показывали ковры, хрусталь, хвастались хорошими книгами. Пока, наконец, моя тетя не обратилась ко мне с пламенной речью:

– Вольдемар, – отчитывая меня, она переделывала мое имя на свой лад, – Вольдемар, прекрати кобелировать, эти дамочки растащат тебя на сувениры. Их мужья в плавании, так они клуб организовали, передают мужичка с рук на руки. А ты лакомый кусочек, уехал, и нет проблем, сплетен не будет, да и мужьям в случае чего не достать!»

Тетю я послушал и прекратил осматривать всякие коллекции только за два дня до отъезда, когда рассмотрел у одной обделенной мужской лаской особы собрание дисков, а у другой марок. Так что мое мужское естество сильно не буянило, но, почуяв добычу, встрепенулось.

Поезд, дернувшись, плавно стал набирать ход. Попутчица вошла в купе минут через пять, когда колеса мерно отстукивали свой ритм.

– Купила семечек, всегда скучаю по ним, – она простенько улыбнулась мне. – А ты чего задержался так долго?

– Очередь в буфете, такая водка подойдет? – Я развернул пакет.

– Хорошее качество. – Она совсем не удивилась моему запасу.

– Я в киоске картишки прикупила, ты играешь? – выложила она колоду на стол.

– На деньги принципиально нет, а для развлечения, да времяпрепровождения отчего бы не сыграть?

– Проигрывался, что ли?

– Просто деньги нужно заработать, тогда они не твои гости, а твои друзья, ими дорожишь!

– Мудрено ты рассуждаешь! У нас, на зоне, другая поговорка: «Хочешь жить – верти умелкой!» – За разговором она открыла банку с маринованными огурчиками, нарезала хлеб, колбасу, все не по-городскому, тонкими ломтиками, а солидными кусками, взял, нескоро за другим потянешься. Нравилась мне в ней вот эта основательность поступков, умение жить не торопясь.

– Слушай, почему ты говоришь «у нас на зоне», ты ведь не была в заключении?

– Да один компот, только из разной посуды: они по ту сторону колючки, а мы по эту. Их приговорили срок мотать, а мы сами себя приговорили. У них по зоне километр вправо, километр влево, у нас по поселку такая же дистанция. Власти у нас чуть более, так и мы перед отцами командирами в струнку тянемся. Срок у нас – любая рецидивистка ахнет!

Легкая тень пробежала по её лицу.

Она просмотрела стаканы на свет, крутанула колпачок бутылки, наполнила стаканы водкой.

– Давай по-нашему, сегодня есть, завтра не будет, за прошлое наше, ушло и пусть катится!

Я отпил пару глотков, водка жгла язык, сушила гортань.

– Э, да ты совсем пить не умеешь!

Моя попутчица не спеша выпила жгучий напиток да дна, похрустела огурчиком, заела ломтиком колбасы и после всей этой процедуры понюхала корочку хлеба.

– Спирт злее идет, давали нам в мороз по пятьдесят граммов, когда вахту стоишь. Да толку от него мало, морозище за сорок, а то и выше, полушубок не спасает, через десять минут уже не помнишь, что и выпил. Свое отстоишь – в вахтовку, девки чифирю поднесут да спирт разбавленный, отходишь – хорошо! Я крепким чайком не особо баловалась. Подруги, бывало, дурели. Раскумарит какую – все выболтает. Давай помогу тебе, – она разлила остаток водки из моего стакана, – ты не думай, я не алкашка какая. Вот это выпью, и все. Поговорим, в карты перебросимся. Ехать еще далеко, суток трое, если не выгонишь, допьем не торопясь.

– Не выгоню. Но с условием, на мои расспросы не обижаться!

– Понимаю. Профессиональное любопытство! Считай, договорились.