- Ты сводишь меня с ума. – Прошептал блондин, спускаясь губами к тонкой девичьей шее. – Черт, Элли, что же мы творим? Нужно остановиться. – Несмотря на свои утверждения, он не переставал целовать нежную кожу кузины, сжимая ее бедра своими пальцами и задирая подол ее юбки все больше и больше.
- Не нужно. – Выдохнула Алексис, запрокидывая голову и, счастливо улыбнувшись, прижала его голову ближе к себе. – Хоть раз… просто… забудь о своем… чертовом благоразумии… аххх… - Не сумев удержать стон, девушка почувствовала, как тугой комок наслаждения снова сжался внизу живота.
Глухо рыкнув, Драко нежно прикусил бьющуюся жилку на ее шейке, сорвав новый стон наслаждения с губ. Придерживая возлюбленную, он оттолкнулся от стены, перенося ее вес на свое тело. Элли улыбнулась сквозь стон, держась на нем руками и ногами. Обхватив его лицо ладонями, она впилась в его губы еще более страстным поцелуем, полностью отдавшись желанию, поглотившему ее с головой. Она почувствовала, что ее куда-то несут, а вскоре ее спины коснулось что-то мягкое, и Алексис поняла, что лежит на кровати юноши в его спальне. Малфой прижал ее к кровати, не переставая терзать ее податливые губы. Страсть так же вскружила ему голову, а сердце, наконец-то получив желаемое, послала здравый рассудок к черту. Задыхаясь сквозь поцелуй, он чувствовал, что возбуждается, и в брюках становится невозможно тесно. Он ощущал себя девственником, который и хотел бы перейти к главному, но боялся, что любимая оттолкнет его, в последний момент передумав. Но нежные руки кузины, скользящие по его лопаткам, и ее ноги, надавливающие на его поясницу, словно побуждая к решительным действиям, выкинули из его головы последние сомнения.
«К черту все». Мысленно заглушил он последний писк здравого рассудка, пытавшийся еще напомнить ему, что он целует собственную сестру, пусть не родную, но все же. «Не могу без нее».
Резко поднявшись, он встал на колени и принялся стягивать с себя галстук и ослаблять ремень на брюках, любуясь такой соблазнительным видом возбужденной девушки под собой. Довольно улыбнувшись в предвкушении, Алексис так же начала освобождать себя от ненужной одежды. Раздевшись до нижнего белья, влюбленные возобновили прерванный поцелуй с новой страстью, тесно прижавшись друг к другу. Задыхаясь от желания и дыша через раз, они скользили ладонями, на ощупь изучая каждый изгиб любимого тела. Чувствуя что-то твердое, упирающееся ей в бедро, Элли сладостно застонала, радуясь, что ее возлюбленный хочет ее так же сильно, как она сама хочет его. Разорвав поцелуй, Драко снова спустился губами к ее шее, но лишь для того, чтобы проложить дорожку из страстных поцелуев к ее ключице и, скользнув вниз, припал губами к бугорку ее упругих грудей. Нащупав застежку от бюстгальтера, он ловко и умело расстегнул ее и, не глядя, бросил его куда-то на пол к остальной их одежде. Алексис громко застонала, прогнувшись в пояснице, когда ее правый сосок обхватили нежные губы блондина. Опираясь на одну руку, Малфой сжал в кулаке простынь, а вторую ладонь положил на левую грудь возлюбленной, сжав ее сосок между фалангами указательного и среднего пальца. Прикрыв глаза, он игрался языков с ее правым соском, то обводя по всей окружности кончиком языка, то несильно прикусывая его зубами, чтобы снова с упоением обхватить его губами, слушая сладостные стоны девушки вперемешку со своим именем. Наконец, сумев воплотить в жизнь свои мечты и грезы, он хотел доставить Элли максимум удовольствия, прежде чем решиться снять с них последние элементы белья и почувствовать любимую полностью. Сомнения и запреты окончательно покинули его голову, он уже не мог остановиться, да и Алексис бы ему уже не позволила. Он видел, как она может гневаться, когда у нее отнимают желаемое, и попадать под горячую, в прямом смысле этого слова, руку любимой кузины ему не хотелось. Вдоволь наигравшись с соском возлюбленной и, чувствуя, что она вовсе не против зайти дальше, выгибаясь под ним и трясь бедром о его бедро, Драко полностью оголил их тела и, снова завладев губами кузины, мягко скользнул в ее уже пылающее желанием нутро. Элли слабо выдохнула, когда он достиг ее девственной преграды и, чуть надавив, скользнул внутрь. Зашипев от боли, она выгнулась, запрокидывая голову и впиваясь острыми ноготками в его плечи.
- Тише, милая. – Прошептал блондин, обхватывая губами мочку ее уха. – Расслабься. Станет легче.
Алексис слабо представляла, как можно в такой ситуации расслабиться. Наоборот, она еще сильнее сжалась, а из глаз брызнули слезы. Малфой же продолжал шептать что-то успокаивающее, нежно водя кончиками пальцев по ее бедру и талии. Он не спешил начинать двигаться, позволяя любимой привыкнуть к нему внутри себя. Наконец, он почувствовал, как тело кузины расслабляется, а ее ноготки уже не так сильно впиваются в его кожу. Боль отступила, и Элли несмело вильнула бедрами навстречу. Драко воспринял это движение, как побуждение к продолжению и, отстранившись, вошел глубже. Алексис томно выдохнула, и ее глаза закатились от наслаждения. Она снова обхватила возлюбленного руками и ногами, постанывая в так его размеренным движениям. Сжав простынь в обоих кулаках по обе стороны от головы девушки, Малфой с каждым толчком двигался к ней все более резко и глубже. Ощущение такого желанного счастья лишало его хоть какой-то возможности замечать окружающее их пространство. Для него сейчас ничего и не существовало. Он полностью сосредоточился на ощущениях, слушая такие сладостные и самые приятные звуки для своих ушей: стоны любимой девушки, просящей его продолжать и не останавливаться. Алексис тоже потеряла связь с реальностью, забыв обо всем. Она старалась откликаться на каждое движение любимого, двигаясь навстречу ему и находясь где-то на грани сознания. Девушка только стала стонать громче, когда движения стали еще сильнее и быстрее, а она сама уже оказалась полностью вдавлена в матрас кровати телом кузена. Чувствуя скорую разрядку, Драко стал двигаться еще глубже, задевая внутри Алексис самые сокровенные точки. Уже не имея возможности стонать в голос, Элли тихо всхлипывала, уткнувшись лицом в основание шеи любимого, но продолжала прижиматься к нему, вцепившись пальцами в волосы на его затылке. Откинув голову, блондин выгнулся, замирая, и Алексис почувствовала, как и внутри нее взорвались, словно сотни фейерверков. Распахнув глаза, она выдохнула имя любимого, ощущая, как блаженный оргазм прокатился импульсами от кончиков пальцев ног до кончиков пальцев рук. Это было новое для нее чувство эйфории, которое она так и не смогла добиться, пытаясь снять напряжение в душе наедине с собой. Счастливо улыбнувшись, она часто задышала, пытаясь сморгнуть светлые «мушки» перед глазами. Расслабившись, Драко придавил ее своим телом, обдавая ее кожу на шее жарким дыханием. Он тоже не мог поверить в реальность происходящего. Теперь действительно поздно было давать задний ход. Они переступили эту грань, когда могли просто оставаться кузенами, пытаясь отторгнуть от себя свои далеко не родственные чувства. Стоило Малфой это осознать, как проклятая врожденная рассудительность погребла его под собой, давая ему в полной мере ощутить, что же он только что натворил. Зарычав от отвращения к самому себе, он перевернулся на спину. Алексис облегченно выдохнула и посмотрела на него. Все эмоции, охватившие юношу, сейчас явственно читались на его лице, а глаза в страхе, если не в ужасе смотрели в потолок.
- Черт, что же мы наделали? – Выдохнул он и, подняв руки, спрятал лицо в ладонях. Он был сейчас такой несчастный, придавленный совестью, что Элли даже не могла снова разразиться грозной тирадой, чтобы попытаться его убедить, что ничего страшного не произошло, и все было по их обоюдному согласию, потому что оба больше не могли держать в себе бьющие через край чувства. – Черт, что же теперь делать? – Сокрушался Драко. – О чем я только думал? Твою же мать. Какого черта ты творишь со мной, Алексис? – Выдохнул он, убирая руки и затравленно смотря на девушку. – Зачем ответила, побежала за мной? Все должно было закончиться там, в том треклятом коридоре. Я был готов отпустить тебя к этому проклятому Мантгомери, будь он неладен миллионы раз. А теперь я уже не смогу. И это убивает меня, понимаешь? Мы не можем. Черт, Элли, мы кузены, твою ж мать. Как я это допустил?
