— Товарищ подполковник, представители прессы для беседы по вашему распоряжению доставлены, — не моргнув глазом, по-солдафонски доложил Семенов. Даже, как показалось Деловой, каблуками совсем не служебных туфель пристукнул.

«Артист! Чистый артист! Опять играет роль… службиста, — внутренне усмехнулась Делова, одобрив, впрочем, на этот раз, показное чинопочитание и скоморошество товарища по следственной работе. — Пусть почувствуют дух дисциплины. Проще тогда будет отделаться от них». Вслух же, радушно разведя руками, произнесла:

— Присаживайтесь, — жестом руки указала на стулья, стоявшие возле стола.

И пока те шумно рассаживались, постукивая, пошаркивая и поскрипывая стульями, поинтересовалась сдержанно:

— Чем могу быть полезна доблестным представителям прессы и «четвертой власти» в стране?

Не успела она задать этот вопрос, как Семенов уже ужиком выскользнул за дверь кабинета. Оставил хитрец ее одну отдуваться с прилипчивыми, хлестче, чем постовые милиционеры до подвыпивших граждан, журналистками.

— Мы по делу о золоте гуннов, — загалдели, как весной на старых гнездах грачи, представители второй древнейшей в мире профессии. Молодые и не очень, скромно одетые и вызывающе. Но все ухоженные, в меру напомаженные и наманикюренные, пахнущие хорошим парфюмом. Словом, элита современного курского общества…

— Сами понимаете, тема интересная…

— Не можем читателей оставить в неведении…

— Нужны подробности…

— Кто?..

— Как?..

— Где?..

— Сколько в рублях и долларах?.. Кстати, я — из редакции газеты «Курская правда», — задав очередной вопрос, представилась блондинка с короткой челкой и пышной грудью, прервав водопад вопросов.

— Я — из «Хороших новостей», — спохватилась за ней соседка.

— Я — из «Курского курьера»…

— А я — из «Друг для друга»…

— Ну, а я тогда, девочки… — усмехнулась Делова, сделав небольшую паузу, — получается, что из следственного управления нелюбимой всеми вами и нашим родным народом ментуры.

«Девочки», не ожидавшие такого демарша от серьезного представителя серьезной государственной структуры, удивленно попритихли, прикусили свои острые язычки. Некоторые потупились, некоторые, наоборот, обменявшись мимолетными профессиональными взглядами с коллегами, с интересом впились ими, как иголками, в подполковника юстиции.

— Впрочем, это глупая шутка, — поспешила сгладить возникшую неловкость та. — Если же серьезно, то на весь ваш град вопросов ответ один: следствие по делу только что началось. Следовательно, тут и конь не валялся, как говорится… А потому какой-либо информацией, представляющей общественный интерес, пока, к сожалению, — развела извинительно руками, — не то что поделиться не можем, но и сами не располагаем…

— Да как же так?! — искренне возмутились журналистки. — Сам начальник УВД, генерал-майор Балышев Виктор Николаевич, от которого мы только что вышли, пообещал держать нас в курсе событий… Неужели, не подумав, брякнул это с бухты-барахты?.. Такой важный и солидный… Не может того быть!

Журналистки явно провоцировали, вызывали если не на скандал, то на защиту «чести мундира». Надеялись, что в запале отстаивания доброго имени генерала и чести мундира, следователь даст нужную информацию. Известный провокаторский прием.

— Намек, девочки, понятен, — тем же ровным голосом продолжила Делова, «раскусившая» с полуслова доморощенных Азефов и Гапонов в юбках. — Генерала я уважаю. «Брякать», как вы изволили выразиться, он не мог. Потому оставим его в покое. Однако извините, помочь пока ничем не могу. Рада бы, но не могу! И это не мой каприз, как занудистого следователя, просто нет информации. Хотите, верьте, хотите, нет! — Тряхнула она короткой стрижкой деловых дам. — Есть уголовное дело, есть подозреваемые, есть вещественные доказательства, изъятые оперативниками УФСБ. К слову сказать, я еще и сама не видела этих вещдоков — опечатаны в отдельном коробе. Много чего есть, но информации, девочки, для вас, к сожалению, нет. Говорю: и рада бы помочь, да нечем… Уж извините.

Ее театрально разведенные в стороны руки, по-видимому, должны были убедить собеседниц в искренности сказанного и в сожалении. Но жест своего воздействия не возымел. Угас, как глас вопиющего в пустыне.

— Да быть такого не может, чтоб не имелось хотя бы самой малюсенькой? — Усомнилась в искренности «важняка» корреспондентка «Друг для друга», показав на тонких, почти светящихся насквозь пальчиках нежной ручки понятие «самой малюсенькой». — И бросьте вы нас называть девочками. Давно не таковые… Что за манеры… солдафонские?

Последние слова, слетевшие с аккуратных губок-вишенок журналистки, прозвучали двусмысленно. Вызвали снисходительную улыбку не только у Деловой, но и у коллег по перу. Двусмыслица?.. Бывает.

— Малюсенькая, возможно, и есть, но вам, уважаемые дамы, — отреагировала Делова, — она ничего не даст… Кстати, ничего, что дамами вас величаю? Обид не будет?

— Ничего… — пропела несогласная с «девочками».

— Да хоть горшком… — присоединились другие.

— Только дайте информацию, — потребовали едва ли не хором.

— Извините, но вы слишком рано пожаловали, — гранитной скалой стояла Делова. — К тому же, дамы, не забывайте и о таком понятии, как тайна следствия… Ничего не поделаешь, имеется…

— Да, ладно, знаем… — пропели с пренебрежением две или три дамочки. — Не первый раз замужем!

— Это хорошо, что знаете, — улыбнулась вежливо Делова. — Не придется мне читать, а вам слушать диспозицию статьи 161 УПК РФ. Время, видите ли, дорого. Жаль терять его на пустую пикировку. Ибо, как сказал один мудрец-философ, одна из самых тяжких потерь — это потеря времени.

И словно в подтверждение ее слов, на пороге кабинета вновь возник Семенов, который, извинившись за вынужденное вторжение, доложил, что прибыли представитель потерпевшего и специалисты.

— Пора проводить осмотр вещдоков, — демонстративно постучал он ноготком по циферблату своих часов. — Сотрудники музея прибыли. Нервничают… Говорят, что их дорогое время напрасно тратим…

— Вот видите, — вновь с сожалением развела руками Делова. — Тут хочешь, не хочешь, а расставаться приходится. Следственные действия, милые дамы, как скорый поезд, идущий четко по расписанию, как подошедшее тесто, ждать не могут… Требуют экстренного вмешательства. Немедленного принятия мер.

Это был уже не намек, а прямое указание, что настала пора представителям прессы покинуть кабинет следователя по особо важным делам. Те понимали, но уходить не спешили.

— Тогда разрешите хоть одним глазком взглянуть… на вещдоки, — озвучила желание всех коллег журналистка «Курской правды».

— И рада бы, да не могу. И мешать станете, и опять же тайна следствия. Возможно, несколько позже. Уж извините…

— Тогда хоть скажите, где, в каком месте нашли клад? Интересно же…

— И рада бы сказать, да сама пока не знаю. Это еще предстоит выяснить. Как и многое иное… Я уже сказала, что следствие только-только началось. Многое еще — «терра инкогнито»…

Дамы поняли, что «важняка» не уломать, и, поджав высокомерно губки, стали вставать со стульев, направляясь к дверям. Ни «спасибо», ни «до свиданья». И когда они уже были у дверей кабинета, Делова, словно вспомнив, поинтересовалась:

— Кстати, а кто это… успел проинформировать вас о данном уголовном деле?

— Да работники археологического музея, — за всех вновь отозвалась «Курская правда». — Те самые, которые нервничают…

— Вот оно как! — Некая тень умело скрываемого недовольства мелькнула по лицу следователя. — Явно поторопились, явно поторопились… Вы их уж извините… Случается… Но я постараюсь, чтобы они не пытались, словно жеребятки прыткие да неразумные, бежать впереди медленно ползущей следственной телеги.

Но «дамы» ее уже вряд ли слышали. Возмущенно тараторя и дружно цокая каблучками, они двигались по гулкому коридору УВДэшного здания к выходу.

Следственным действиям, как и действиям врача во время операции, спешка противопоказана. Впрочем, излишняя медлительность тоже. Не то, что «поспешишь — людей насмешишь»… То бог с ним. Тут куда важнее: судьбы человеческие решаются. И профессионализм, конечно. А потому осмотр вещественных доказательств в присутствии криминалиста, непрестанно фотографировавшего, понятых и представителей археологического музея да ученого сообщества славного града Курска длился несколько часов.