Но родился среди русов вождь сильный да знаменитый по прозванью Бус Белояр. И удалось Бусу с помощью мудрого волхва Златогора при благосклонности богов объединить многие разрозненные роды-племена русов, антов и славян в единую державу русов — Русколань. Русскую землю.

Много витязей сильных встали под знамена Буса. Семьдесят бояр знатных, старейшин родов разных, составили дружину старшую, совет княжеский. Попритихли вороги, получив укорот.

Почувствовав безопасность, засновали гости торговые со своими караванами из стран на восходе солнца в страны на его заходе. Зауважали Русколань соседи ближние и дальние. Даже ромеи кичливые и те с интересом и опаской посматривали на набирающих силу Русколань и князя ее Буса Белояра. Да и сам Бус, как говорили старики, был муж не промах: в град Византий ездил с посольством, с их царем-императором Константином меды-вина пил-распивал, о делах мира и войны речи вел. Там же и супругу себе из царского рода, красавицу Эвлисию, обрел.

Но не стало Константина-царя, а с полуночи к берегам моря синего да теплого двинулись полчища готов, ведомые конунгом их Германарихом.

Дважды Бус, ополчив русов, антов-полян, роды славян, союзников алан, сам, опоясавшись мечом, бил силу готскую. Даже конунга Германариха витязь антский Исмар, ликом и статью подобный Сварожичам, пленял. Но просили готы и их вожди о мире-согласии, о дружбе-союзничестве. И дали им русы мир и дружбу. Даже за престарелого Германариха дочь Буса и Эвлисии, красавицу Лыбедь или Сунхильд, на готский лад переименованную, замуж выдали.

«Ибо даже самый худой мир, и тот лучше доброй ссоры», — счел нужным заметить по данному поводу князь Бус.

Пиры по поводу мира устраивали, вина ромейские и сурицу антскую за здравие друг друга пили. Только на чистое сердце русов зло таили сердца готские, черной неблагодарностью пылая. Не верит сила темная в свет и добро, по себе всех меряет, сравнивает. Возвратившись в свой стан, казнил Германариха казнью лютой синеокую Лыбедь, приревновав ее к сыну своему Рандверу. Приказал комонями на части разорвать. Заодно с ней и сына казнил, замуровав живым в каменную стену. Мол, не замай отцовского… раньше срока.

Сведав о том, послал Бус Белояр в стан Германариха сыновей своих Сара и Аммия, родных братьев Лыбеди, с наказом покарать изверга. На смерть посылал Бус сыновей, знал, что не вернуться им живыми. Но с радостью пошли братья мстить за сестру. Удалось им на одном пиру подобраться к Германариху с мечами под плащами. Нанесли братья поганому старцу, Кощею Бессердечному, раны тяжелые. Отомстили. Но и сами тут же пали от копий телохранителей.

Вновь начались войны между русами и готами. И вновь были биты готы, которыми стал верховодить конунг из рода Амалов, Винитарий. Сам престарелый злодей Германарих уже не мог из-за ран сесть на комоня.

О тех славных подвигах русов еще один сын Буса, Боян, сложил песнь славную, подвиг русов, антов и славян восхваляющую. Что было, то было…

Ворочается, покряхтывая, Ратша между горячими телами безмятежно спящих юных жен, которым, как с грустью понимает, никогда от него не затяжелеть, не понести, а уйти в недолгом времени с ним в мир к пращурам. Ничего не поделаешь — такова жизнь, таков закон русов. Да только ли русов?..

Не спится в крепкой избе-землянке, за стенами которой беснуются Зимерзла и Позвизд, вою и волхву Ратше. Мысли разные одолевают… скакунами неоседланными скачут…

…Не успел князь Бус оградить Русколань от готов, как из краев Синьских, из Синь-Синбирских пришли народы неведомые, народы незнаемые, народы бесчисленные, гуннами прозываемые. Глаза злые, раскосые; лики у всех, как яблоко печеное — скукоженные, шрамами-ранами испещренные, обезображенные. Носы приплюснуты, чела к затылку скошены. Власы черны, словно крыло ворона; у многих на челе — сбриты, а сзади, на затылке — в косичку заплетены. Голоса сиплы да гуннявы — речей совсем не разобрать.

Почти поголовно безбороды, как скопцы, а если и есть с бородками, то с реденькими да пегенькими. Для руса — смех, для славянина же — срам. Сердцами воинственны, непримиримы, неласковы, хотя, как сказывали, справедливы. И в то же время гневливы да вспыльчивы, словно день по осени: то ведро, то хмарно… На комонях сидят — скифам и сарматам так не усидеть. Словно с комонями срослись или вместе с ними и родились из чрева матерей своих. Настоящие китоврасы. На землю спешиваются неохотно, ходят по ней раскоряками; ноги-то, как у баб ухваты печные.

Будь готы и русы заедино, дали бы отпор пришельцам. Но так как между ними единства не было, а была вражда кровная, то каждый свою судьбу решал по-своему. В соответствии со свычаями и обычаями. С пожеланиями волхвов — друзей богов — и разумением мудрых старейшин.

Князь Бус, собрав вече и посоветовавшись с боярами своими, встретил вождя гуннов Баламбера по-доброму, хлебом-солью. И стали они союзниками, не пролив крови друг у друга. К тому же — глядь-поглядь — и не все они страшны да неприветливы. Есть такие, что и от руса не отличишь. И ликом светел, и власами рус. Да и очи небесной синевой наполнены до краев, как озера водой ключевой.

Готы же, надеясь на силу свою, на помощь грозных богов Одина и Тора, воинское счастье решили попытать. Но только все битвы-сражения проиграли. От злости и срама поражения раненый Саром и Аммием их вождь-старец Германарих с собой покончил, вонзив кинжал в сердце черное, гноем и ядом точащее.

Вместо Германариха конунгом-королем у готов стал племянник его Винитарий. И был Винитарий прозван русами и славянами Амалом Вендом, ибо мать его была из рода венедского, Водомерка. Ничего хитрого тут нет: не такие еще браки случались…

Замирился Винитарий с гуннами, признал над собой власть Баламбера. Нехотя. Под давлением гуннов, замирился Винитарий и с русами Буса. Точнее, сделал вид, что замирился. Ибо, как только Баламбер отбыл со своим войском на заход солнца, преследуя вестготов, то Винитарий тут же предал забвению и то, что в его жилах течет кровь славянская, и то, что чару вина-мира испил с князем Бусом и его ближайшими боярами. Воспылал гордыней объединения русов и славян под своей рукой.

Только славяне и русы быть под ним и под готами не пожелали. А желали быть с князем своим Бусом. Вновь начались сечи-сражения между русами и готами. Вновь готы были не раз биты от дружин Буса, крепко биты. Ибо не замай чужого — и своего не потеряешь…

Снова запросили готы мира и дружбы. На пир к себе пригласили, дав в залог аманатов. И хотя главный волхв Златогор, как и другие волхвы, предупреждал князя о коварстве готском, советовал не ехать, Бус, взяв с собой сыновей и семьдесят наипервейших бояр, отправился на званый пир. «Ибо чему бывать, того не миновать, — сказал он, — начертанного свыше на земле не изменить».

Винитарий встретил ласково, другом и братом Буса называл. Потом учинил пир знатный. За столом лучшие места указал. Мягко нерусь стелил, хвостом, как лис, повиливая…

А когда русы упились винами, с сонным зельем смешанными, приказал своим воям Буса со дружиной схватить, повязать и живыми на крестах распять. Да, стлал Винитарий мягко — только спать русам стало жестко. Ох, жестко!

Так не стало великого князя Русколани Буса Белояра, его сыновей и семидесяти наипервейших бояр — старейшин родов русских, антских и славянских. И распалась с плачем великим единая могучая Русколань вновь на отдельные племена и земли.

Только недолго Винитарий плодами злодейства наслаждался: вождь гуннов Баламбер не стерпел самоуправства и коварства готского. Приказал воям своим Винитария изловить да на суд скорый доставить. Но готы встали за конунга своего — и началась вновь война между готами и гуннами. И повержены были готы, а Винитарий пал от стрелы Баламбера. Выцелил все-таки гуннский вождь готского. Воздал достойно за коварство и измену.

Не стало Русколани, но на земле русов, северян и полян, там, где лесов-боров поболее, родилась Боруссия — лесная страна Русь. Главным же градом Боруссии стал Воронежец на речке Вороне, что воды свои в реку Дон катит. Старшим тут был князь Сегеня Белояр — внук Буса Белояра. А в граде Белой Веже, что в излучине Дона, — Болорев. В Голуни же, что на Ворскле-реке — Оглендя Бродник.