– Вот! – обрадовался Павел Степанович. – И конфеток таких у нас бы не было. Вернее, конфеты были бы, но назывались совсем иначе.

– Думаю, что наши посиделки в вашем гараже от этого многое потеряли бы.

– О чем и речь!

Дверь распахнулась, и в комнату влетела Люся.

– Привет, подруга! – радостно завопила она с порога. – Чего не позвонила-то?

– Хотела чаю напиться с дядей Пашей, – отшутилась Мирослава.

– Ты по делу или как? – Людмила подмигнула подруге.

– Или как, – призналась Мирослава.

– Тогда пойдем посидим в нашем кафе.

И, обращаясь к отцу, проговорила:

– Пап, у меня перекур.

Тот только рукой махнул. Мирослава тепло попрощалась с Павлом Степановичем, а Люся чмокнула отца в щеку, отчего тот, как всегда, смутился и замахал на нее двумя руками. Люся с хохотом вылетела из кабинета, догнав Мирославу. Она схватила подругу за руку и потащила к миниатюрному кафе, которое появилось в автосервисе совсем недавно и которым Люся страшно гордилась.

Мирослава предложила расположиться на крохотной терраске, где стояло всего два столика. Основным украшением там служили цветущие петунии, расположенные в ящиках в два яруса. Вскоре юный официант принес им свежую клубнику, мороженое, чай для Мирославы и кофе для Людмилы.

– Мы будем постепенно расширяться, – сказала Людмила.

Мирослава кивнула.

– Хорошо у вас тут.

– Папа сначала отнесся к моей идее открыть кафе довольно прохладно, но, когда увидел, что люди охотно посещают его, признал, что я была права.

– Мне тоже нравится твоя идея, – улыбнулась Мирослава, – особенно цветочки.

– А мне – официант.

– То-то я вижу, ты отказалась от дискриминации мужчин и взяла-таки на работу парня.

Подруги засмеялись.

– А ты чего без Мориса приехала? – спросила Люся.

– На хозяйстве остался, – попыталась отшутиться Мирослава.

– Очень уж он у тебя умный! Аж страшно! И строгий, – вздохнула Людмила.

Мирослава улыбнулась.

– И чего улыбаешься?! Ты хоть скажи, он в постели-то как?! Ничего?!

– Ничего, – кивнула Мирослава.

Убеждать подругу в том, что между ней и Морисом чисто рабочие отношения, было пустой тратой времени. Тот факт, что мужчина и женщина живут в одном доме и спят в разных кроватях, казался ей чистой воды кощунством. Хотя сначала Мирослава и пыталась донести это до Стефанович, но та только фыркала в ответ.

– Не хочешь говорить родной подруге! – укоряла Люся.

– Извини, ты же знаешь, я достоинства своих мужчин ни с кем не обсуждаю.

– Это да, – вздохнула Людмила, – но должны же быть у тебя какие-нибудь недостатки.

Мирослава хмыкнула.

– А я сейчас с одним встречаюсь. Такой жеребец! В любое время суток может, хоть днем, хоть ночью. Только глупый очень.

– Тогда зачем он тебе?

– За этим.

– Не пойму я тебя, Люся, вроде ты не дура…

– Где тебе понять мою мятущуюся душу! – вздохнула та. – Я как этот! – Она расставила руки, точно крылья. – Вот, вспомнила, буревестник!

– Не вижу связи между революционной птицей и твоими жеребцами, – усмехнулась Мирослава.

– Может, я о кентавре мечтаю! – вздохнула подруга.

– Зачем он тебе? – изумилась Мирослава.

– А Королевой зачем?!

– Кому?

– Ну, Наташе Королевой! У нее же Тарзан.

– Извини, но муж Наташи все-таки не кентавр, а земной мужчина.

– Эх! Ты рекламу не смотришь! – отмахнулась подруга. – Видела бы ты его в стойле!

Мирослава не выдержала и расхохоталась.

А потом проговорила:

– Той рекламе сто лет!

И снова засмеялась.

– Прекрати! – обиделась Людмила.

– Не могу! – всхлипнула от смеха Мирослава.

– Я вот обижусь и не буду тебе рассказывать о своих романах.

– Хорошо, хорошо, – перестала смеяться Мирослава.

– Хотя у нас с тобой все получается в одни ворота.

– Это еще почему?

– Ну как почему?! Я тебе рассказываю, а ты мне – нет.

– Но мои романы и романами-то назвать сложно, – проговорила Мирослава неопределенно.

– Но ведь с Морисом у вас все серьезно? – Людмила прилипла взглядом к лицу Мирославы.

– Люся! С Морисом у нас ничего нет! – не выдержала Мирослава.

– Ага! Так я тебе и поверила! Будешь темнить – я его сама соблазню!

– Соблазняй на здоровье.

– И ты ни капельки не ревнуешь?

– Ни капельки.

– Честно-честно?

– Честно-честно. Ты меня уже об этом сто раз спрашивала.

– Так я начну охоту?

– Начинай, – улыбнулась Мирослава, – только ты ее, по-моему, еще и не прекращала.

– Ага, знала бы ты, как меня Шурка отшил.

– Ты что, и к Наполеонову приставала?! – не поверила своим ушам Мирослава.

– Да нет! Шутишь, что ли, – отмахнулась Люся, – он меня из-за Мориса шуганул.

– А…

Когда она добралась до дома, в воздухе уже разливались лиловые сумерки. Мирослава тихонько открыла дверь, вошла в холл и на что-то налетела.

– Ой! – Сумка выпала из ее рук.

– Не хотел вас напугать, – проговорил из темноты Морис.

– Ты и не напугал.

Они оба наклонились, чтобы поднять сумку… От удара их лбов полетели такие искры, что, казалось, они на секунду осветили темноту. Минуту спустя их пальцы встретились на выключателе. Яркий свет озарил холл. Мирослава подошла к зеркалу и прислонилась к нему лбом.

– Что вы делаете? – удивленно спросил Морис.

– Пытаюсь предотвратить появление шишки, – ответила она.

Морис вздохнул, встал рядом и прислонил лоб к прохладному серебристому стеклу.

– А что делаешь ты? – спросила Мирослава, едва сдерживаясь, чтобы не рассмеяться.

– Выражаю солидарность, – ответил он сердито.

И тут она расхохоталась.

– Не вижу ничего смешного.

Но Мирослава буквально всхлипывала от смеха и вытирала слезы. И Миндаугас невольно тоже начал смеяться. Их веселье было бесцеремонно нарушено нетерпеливым звонком. Оба знали, что за нетерпеливый поздний гость нажимает на кнопку звонка, неистовствуя возле ворот. Конечно, это был Шура Наполеонов.

– Ты чего это в уличной одежде? – спросил он, придирчиво осмотрев Мирославу.

– Я только что пришла.

– А что это у тебя на лбу?

– Шишка, наверное…

– С кем же ты подралась?

– С ним! – Мирослава указала на Мориса.

Шура перевел взгляд на Миндаугаса и недоуменно спросил:

– Ребята, вы что, бодались?

– Что-то в этом роде, – отозвался Морис.

– Ну, вы даете, – и тут же перевел разговор в более актуальное для него русло: – У вас хоть какая-то еда в доме есть?

– Есть, – успокоил его Морис.

По традиции все деловые вопросы обсуждались после еды. Но уже во время десерта они начинали обмениваться информацией и задавать друг другу вопросы.

– Шур, ты узнал голос Архиповой? – спросила Мирослава.

– Да, я почти на 99,9 % уверен, что звонила мне она.

Мирослава подробно рассказала все, что узнала от Варвары Степановны о Юлии.

– Так-так, – сказал Шура, – завтра узнаю все о ее муже. А вот с любовником проблема, ведь мы даже фамилии его не знаем. Да и имя Сеня может быть сокращенным как от Арсения, так и от Семена.

– Неплохо было бы проследить за влюбленной парочкой, – задумчиво проговорила Мирослава.

– И как ты себе это представляешь? – спросил Шура.

– Очень просто. Если она спускается по пожарной лестнице и на самом деле встречается с любовником, то твой человек, затаившись поблизости, может заснять их в, мягко говоря, компрометирующих видах.

– Ты что же, предлагаешь мне заняться шантажом? – изумился следователь.

– Почему сразу шантажом? Тебе же не деньги нужны, а информация.

– Все равно.

Не слушая его, Волгина сказала:

– Нужно поручить это дело Легкоступову, он нам таких фоток наснимает, закачаешься.

– Это уж точно, – не мог не согласиться с ней Наполеонов, – а что потом?

– А потом я ее разговорю, – сказала Мирослава.

– Ты уверена?

– На все сто!