— Да, моя милая, — усмехнулся Тони и вдруг резким рывком выдернул из-под меня скользкое покрывало. Я упала на спину, и он накрыл меня прохладной тканью, которая на мгновение остудила мою горящую кожу, но при этом раздразнила еще сильнее. Я стиснула зубы и впилась ногтями в ладони, попав на ссадины, оставшиеся с прошлой ночи. Но и боль не смогла унять возбуждение.

Тони стоял передо мной и по-прежнему неторопливо снимал с себя одежду, позволяя мне видеть каждое его движение. Он смотрел мне прямо в глаза, не отрываясь, и мне казалось, что я тону. Эта пытка была такой сладкой, такой мучительной…

Наконец на нем не осталось ничего. Далеко не каждый мужчина в раздетом виде выглядит лучше, чем в одетом. На Тони я, наверно, смогла бы смотреть бесконечно, если бы… В конце концов, как долго может голодный рассматривать роскошный стол, роняя слюни на скатерть?

Я отодвинулась от края, дав Тони место рядом с собой. Он сидел передо мной на коленях, продолжая эту невероятную муку. Подняв мои руки на спинку кровати, он начинал долгое дразнящее движение — от кончиков пальцев, по тыльной стороне предплечий, легко касаясь подмышек и груди. Путешествие продолжалось по животу и внутренним сторонам разведенных бедер, с короткими, будто случайными ласками самых потайных мест, а заканчивалось на кончиках пальцев ног. Потом этот маршрут повторяли его губы и язык — и все начиналось сначала. Только с каждый разом прикосновения, такие легкие, невесомые в начале, становились все тяжелее, они давили, словно его пальцы и губы проникали вглубь моего тела через кожу.

Я тысячу раз поблагодарила его мысленно за включенный свет — мне хотелось видеть все, и я вдруг поняла тех, кто увешивает спальню зеркалами. Я кусала губы, с трудом сдерживая стон, и тянулась ему навстречу, не в силах больше терпеть. Когда Тони наконец резким внезапным толчком вошел в меня, вселенная вдруг оказалась не снаружи, а внутри меня. Она взорвалась ослепительной вспышкой, разрывая меня на молекулы и атомы…

К восторгу примешалась тонкая струйка досады: мне хотелось разделить этот ядерный взрыв с ним. Но Тони продолжал двигаться, все ускоряя темп, и я поняла, что это было только начало, первая ступень восторга, а впереди ждал новый неведомый уровень, куда я еще никогда не поднималась.

Когда мы одновременно достигли последней вершины, наслаждение было настолько острым, что молнией промелькнула странная мысль: прекраснее может быть только смерть…

Все, что было дальше, я помнила какими-то обрывочными кадрами. Кое-как отдышавшись, мы долго исследовали друг друга, проверяя, что кому нравится, а что нет. Ленивые, пресыщенные ласки сменялись жадными и разнузданными. Потом мы ели холодное карри, в постели, прямо из кастрюли, руками — потому что Тони забыл взять вилки, а я его не отпустила. Мы выковыривали из риса кусочки курицы и кормили друг друга. Потом пили вино, по очереди отхлебывая из горлышка.

Кажется, я сказала, что устала и хочу спать. Тони на руках понес меня в душ. Он намыливал мою кожу лимонным гелем, я снимала пену с себя и намыливала его, и это было таким возбуждающим, что, разумеется, все закончилось еще одним сеансом опасного секса. Опасным он был, впрочем, только потому, что мы рисковали поскользнуться на мокром поддоне и что-нибудь себе сломать. Обо всем остальном Тони позаботился сам — к моему то ли облегчению, то ли разочарованию.

Потом мы все-таки уснули, тесно прижавшись друг к другу. В пять часов он разбудил меня. Только-только рассвело, в окно заглядывало серенькое туманное утро.

— Пора, моя хорошая.

— Какого черта? — спросила я по-русски и пояснила по-английски: — Мы никому ничем не обязаны. Мы взрослые люди. Зачем нам прятаться? Почему я не могу остаться здесь?

— Потому что нам придется соблюдать элементарные приличия. То есть притворяться, что в стенах этого дома между нами сугубо платонические отношения. Что у нас и мест-то таких нет, которыми можно сделать что-то неприличное.

Я рассмеялась и начала одеваться.

— Позвони мне днем, — шепнул Тони, целуя меня на прощанье.

========================================

Пройдя через веранду, я почувствовала, что ночной фитнес разбудил во мне просто зверский аппетит и что до завтрака я просто не доживу. Пришлось зайти в жральню и — в полном соответствии с легендой — затовариться едой.

Никого не встретив, я поднялась в свою комнату, разделась и легла в постель — наконец-то свободную от собак. Роняя крошки на простыню, сжевала сэндвич, — привет здоровому образу жизни! — поставила будильник на 6.55 — еще полтора часа можно спать! — и только закрыла глаза, как почувствовала знакомое прикосновение, похоже на слабый разряд электрического тока.

— Маргарет! — прошептала я.

Она сидела на краю постели и улыбалась. Ее невероятные синие глаза сияли. Мне захотелось обнять ее, но я вовремя вспомнила, что она всего лишь призрак.

— Куда ты пропала? Почему молчала? Ты так была мне нужна! — тараторила я.

— Тише, тише! — продолжала улыбаться Маргарет. — Я тебе все расскажу. Но не сейчас. Нам нужно больше времени, чтобы ты узнала все. А сейчас тебе надо поспать.

— Но почему ты не приходила? Почему не отзывалась, когда я тебя звала? И твой портрет…

— Я не могла. Чтобы ты увидела или услышала меня, мне нужно было столько твоей силы, что это убило бы тебя.

— А сейчас? — испугалась я.

— Сейчас все в порядке, не волнуйся. Я приду к тебе ночью — не следующей, а на понедельник.

— Ночью? — переспросила я, не представляя, как смогу провести хотя бы одну ближайшую ночь без Тони.

— Да, — кивнула Маргарет. — Завтра вечером у тебя начнется женское, поэтому…

— Откуда ты знаешь? — перебила я. — К тому же еще рано.

— После того как мы были одним целым, для меня в твоем теле нет секретов. И это время мне будет легче снова соединиться с тобой. Все, а теперь спи.

Не успела я ответить, как Маргарет растворилась в воздухе. Мои глаза закрылись, и я провалилась в сон — чтобы через секунду проснуться от мерзкого писка будильника.

Все тело ломило, как будто накануне я отпахала несколько часов в тренажерном зале. Сильнее всего скулило то место, которое получило максимум удовольствия. Ну да, за все хорошее приходится платить. Нет худа без добра, но и добро, как водится, без худа — чудо.

Шаги по коридору, стук в дверь. Извольте радоваться — Энни.

— Войдите, — крикнула я, поклявшись, что встану с постели не раньше половины девятого.

Горничная вошла с кислым видом, пожелала мне доброго утра и поставила поднос на тумбочку у кровати, отодвинув мои запасы на самый край. Может, она проиграла недельный заработок, поставив на то, что меня в спальне не окажется?

Выпив весь чай до последней капли и подъев все принесенное из жральни, я почувствовала, что, вероятно, смогу дожить до завтрака. Устроившись поудобнее, я нежилась под одеялом, то уплывая в легкую дрему, то возвращаясь мысленно к самым ярким эпизодам ночи.

А еще Маргарет… Приснилась она мне — или на самом деле приходила? И как я смогу ей помочь? Почему именно я, а не кто-то другой? Неужели за пять столетий не нашлось никого подходящего? И что значит — мы теперь с ней одно целое? Вопросы, вопросы…

За завтраком я мела все подряд, трижды пройдя с тарелкой вдоль буфетов. Допивая вторую чашку кофе, я поняла, что еще меня смутно беспокоило со вчерашнего дня. Люська — вот что! Наша договоренность насчет скайпа опять вылетела у меня из головы. Но никаких возмущенных смсок в телефоне не наблюдалось. Похоже, обиделась.

Я набрала номер, Люська отозвалась только после восьмого гудка, когда я хотела уже дать отбой.

— И?.. — поинтересовалась она сварливо.

— Люсь, прости, а? — заскулила я.

— И?.. — повторила она, и я поняла, что пора все-таки выходить из тени. Приличия приличиями, но при чем здесь Люська?

— Я была у Тони. Всю ночь.

— Ну и какого художника ты мне врала вчера?