6

Четыре луча прорезали влажную ночь. Они выхватили из темноты коричневые камни, усыпанные битым льдом и снегом. С одной стороны земная твердь круто, местами отвесно подымалась вверх, а с другой уходила вниз, исчезая в серой - именно серой, а не черной мгле. Выше, откуда свалился снегоход, к каменной горе примыкал блестевший под лучами фонарей, изломанный трещинами и, видимо, не очень прочный лед. Он подступал к склону горы метрах в сорока от остатков снегохода и почти правильным полукругом теряющейся в высоте сферой уходил во все стороны, создавая впечатление пещерного свода над невероятно большим подземным залом, на дно которого они не скатились только благодаря случайности. Их остановили скальные и ледяные обломки, лавиной спустившиеся перед ними. Где-то в ледяном потолке была щель, вход в провал, соединяющий преисподнюю с холодным, но солнечным миром. Лучи фонарей с быстротой, которая свидетельствовала скорее о нервозности, чем о любознательности, осветили ледяную сферу, двинулись по ней до того места, где свод соединялся со склоном каменного бока, ощупали каждый дюйм в поисках этой щели. Увы, ее не было. Сияющий, оплавленный лед с темными трещинами тяжело опирался на камни. Преисподняя поглотила их и наглухо закрылась. Капкан. Минута-другая прошла в молчаливом раздумье. Фонари погасли. Только привыкнув к темноте, люди заметили, что ледяная сфера над пропастью слабо светится. - Феномен номер один, - довольно спокойно сказал Джой, обрывая затянувшуюся паузу. - Ты о чем? - Алексей щелкнул кнопкой фонаря. - Потуши, - сказал Джой. - Вот так. Смотри внимательно на здешнее небо. Тебе не кажется, что там, над пропастью, свет посильнее, чем над нами? - Да, пожалуй. - Попробуем разобраться. На какой глубине морская вода полностью поглощает свет солнца? - Кажется, около двухсот метров. - А лед с толстым и непрозрачным снежным покровом? - Достаточно семидесяти. Тем более в этих широтах. - Спасибо. А теперь цифры. У меня в руках высотомер. Он показывает четыреста семьдесят метров над уровнем моря. - За десять минут до катастрофы я смотрел на шкалу. Прибор показывал семьсот шестьдесят, - сумрачно сказал Генри. - Значит, толщина свода над нами около трехсот метров. Алексей протяжно свистнул. Звук получился тусклым. Как в подушку. Плотность водяного пара. - Трудно бить штольню, - сказал Генри. - А выбираться надо. Джой все размышлял по поводу свечения ледяного свода. - Итак, дневной свет не способен пробиться сквозь толщу в триста метров. Тем более что сейчас ночь. Перселл возился с рукой. Видно, болела. Он сидел на камне, изредка посвечивая по сторонам, будто не зная, чему верить: явь это или недобрый сон. Рассуждения Джоя о природе света казались ему легкомысленными. - Давайте сообразим, как выбираться, - тихо предложил он. - И вообще хотелось бы знать, куда мы попали. - Дельные слова, - сказал Джой. - Мы подо льдом, Перселл. И довольно глубоко. - Будем пробиваться, Хопнер? - настойчиво спросил Перселл. - Триста метров, - раздумчиво сказал командир. - Но другого выхода нет. - Попытаться выйти на связь? - Алексей, не дожидаясь согласия, полез в кузов. К счастью, рация оказалась более или менее целой. Старков установил антенну, подключил аккумулятор. В динамике раздался невероятный треск. Алексей поводил рукояткой настройки. Треск и гул. Нет и намека на радиосигналы. Ко всем помехам добавился еще экран изо льда. - Прежде чем браться за работу, давайте подкрепимся, ребята, - простецки сказал Джой. Он не терял присутствия духа. - Не возражаю, - отозвался Генри. - Светить буду я. А вы погасите фонари, неизвестно, сколько придется торчать в этом аду. Генри хотел завести мотор снегохода, вернее, то, что осталось от него. Вал привода был вырван вместе с коробкой скоростей и укатился вниз заодно с гусеницами. Двигатель в общем оказался в порядке, горючее имелось в канистрах и в баке. - Ладно, потом, - сказал он, вытирая руки. Они поставили кузов, навели в нем относительный порядок, расселись. Ели молча. Настроение не поднялось и после глотка спирта. Часа через три удалось запустить двигатель. Шум мотора забивал уши, звуки далеко не уходили, вязли, как в густой среде. Включили генератор. Первым объектом, на который Старков направил голубой луч прожектора, была, конечно, пропасть. Прожектор вырвал из тьмы коричневый склон горы. У подошвы ее, далеко внизу, среди ледяных глыб, чернели контуры стальных гусениц, искореженных в пух и прах, За барьером изо льда мерцало озеро. Противоположного его берега они не увидели. А над всем этим странным и мрачным мирком на высоте более сотни метров сияла ледяная сфера, обтаявшая, чистая и бесстрастная, как крышка огромного гроба. Свет прожектора скользнул по поверхности агатовой воды, вспененной бесчисленными потоками сверху, и ощупал берег озера. Метрах в семистах к югу среди обломков скал поблескивала речка, вытекающая из озера. Она прытко бежала вниз. Пустота подо льдом, кажется, была довольно обширной. Разглядели еще раз потолок, там, где он опирался на крутую грудь горы; проследили по снежнику свой путь и, поддаваясь жгучей потребности что-то делать, пошли вверх, оставив у генератора Джоя Хопнера. Он освещал место предполагаемой работы. Пришлось снять теплую одежду, но поверх свитеров надеть штормовки с капюшонами: сверху непрерывно капало, под ногами змейками струилась вода. Ни одного сухого предмета. Перселл разворотил кучу инструмента и, действуя больше одной рукой, выбрал ломы и кирки. - Уже не болит? - спросил Джой. - Дело идет о жизни и смерти, - ответил Перселл. Они забрались как можно выше по склону и наметили место, откуда начать проходку. Работали недолго, но азартно. В сплошном ледяном своде пробили дыру метра на два. Адский труд в атмосфере, насыщенной водяным паром! Втянулись, пошло веселее. Из проходки сыпались куски льда и спрессованный снег, туннель повели в сторону, чтобы можно было стоять, дол били попеременно. Старков сказал Хопнеру: - Буду выбивать лед вокруг снежной пробки. Здесь трещина, в которую нас втянуло. Вдруг дальше пустота? Едва Старков обрубил края снежной пробки, как послышался шорох нарастающего движения. Он отскочил. В ярком свете прожектора по склону потекла вниз нескончаемая лента сухого, еще не спрессованного снега. Весь склон почти до кузова снегохода покрылся свежим снегом и кусками льда. Через несколько минут обвал остановился. Пришлось поработать, чтобы вызвать новое движение. Вскоре снежная затычка исчезла. Во льду появилась глубокая пустая расселина - путь наверх. - Вот это дело! - Генри повеселел. Они со Старковым стали осторожно вырубать две ниши, все время находясь под защитой монолитной стены. Удалось продвинуться вверх метров на восемь. Спустились отдыхать. Джой погасил прожектор, заглушил двигатель. Отдых в этой влажной темноте с журчанием воды и нудной капелью нельзя было назвать особенно приятным. Снова вспыхнул большой свет, и удары кирки возвестили о начале работы. Продвинулись еще метров на десять. Когда боковые ходы достигли сплошного льда, пришлось сделать длительный перерыв: свет уже не достигал конца забоя. Общими усилиями сняли двигатель, перетащили его на раме ближе к забою и установили сбоку. А через три часа кирка Джоя Хопнера вдруг ударилась о... камень. Лед прижался к отвесной скале, которая чем дальше, тем все больше нависала над головой. И ни малейшей щели. Пришлось отклониться в сторону. Работали еще сутки. В штольне, идущей теперь прямо вверх, устроили лесенку из металлических колец кузова. Проходку вели зигзагами, не уходя далеко от каменной стены. За двадцать четыре часа у льда отняли еще метров тридцать. Глухое урчание льда прозвучало сигналом опасности. - Скорей вниз! - крикнул Алексей. В штольне находился Джой. С быстротой гимнаста съехал он по наклонной. - Что случилось? - В рыжеватой бородке Джоя блестели осколки льда. Гул накатывался со всех сторон, словно гром. Из штольни хлынули мелкие камни, битый лед и мгновенно заполнили все вокруг. Воздух дрогнул. Над головой протяжно загудело, грохот прокатился в сторону озера и медленно затих. С лихорадочной быстротой отгребли лопатами завал, освободили вертикальный ствол. Он еще оставался. Но на высоте примерно семи метров встретилась монолитная ледяная стена. Она прилипла к скале. Никаких признаков штольни. - Сизифов труд, - констатировал Генри, спустившись вниз. - Ледяная крыша под большим давлением с боков. Она нас не выпустит. Эластичная конструкция. Отчаянные усилия выбраться из плена предпринимались еще дважды. Но лед упорно сжимал стены колодца. Малейшее сотрясение крыши, столь частое в это время года, сводило на нет всю работу. Полярники потеряли счет часам и сменам. Они обросли бородами, напряженные глаза воспалились. Влажные сумерки действовали на нервы. Стали приходить мысли совсем уж неподходящие. Всему бывает предел. Генри Хопнер все чаще задумывался. Выражение доброй и твердой энергии, которая украшала черты его крупного лица, затуманилось озабоченностью. Ловушка захлопнулась. Конец?.. Командир сидел на большом камне около бездействующего генератора, положив на колени большие руки. Джой ушел вниз. Перселл прохаживался возле заброшенного штрека и покусывал ногти. - Нет выхода, - сказал Хопнер. - Безвыходное положение тем и заманчиво, что если из него выходят, то только с честью. - Алексей произнес фразу одним духом. - Слова, слова, Алэк. Что придумать? - Поиск. Больше ничего. Ведь мы не знаем, где находимся. Что там, ниже? - Дорога в ад... Тем временем Джой Хопнер спустился к озеру, оступаясь на скользких камнях, и пошел по берегу, затем вдоль ручья все вниз и вниз. Примерно в полутора километрах от кузова снегохода он заметил, что темнота стала редеть. Присмотрелся. Да, светлей. Джой прошел еще метров пятьсот в сумрачной полутьме. Неужели где-нибудь выход к солнцу? Или тоньше ледяная крыша? Прямо перед ним скатывался с отвесной кручи ручей. Джой заглянул вниз. Слабеющий фонарь плохо освещал черные камни, покрытые слизью. Тогда он погасил свет. А привыкнув к темноте, увидел перед собой поразительную картину. Обширная долина уходила в сумрачную бесконечность. Там блестели ручьи, холмистый берег справа дымился, какая-то растительность покрывала ближние камни, тянуло странным душным ветерком. Над всей этой почти фантастической картиной неярко, зеленовато светился ледяной свод. Где-то глубоко в своде - или за ним? - переливались, играли розовым, оранжевым и красноватым светом столь знакомые каждому полярнику сполохи полярного сияния! На одно мгновение Джой позабыл, что он в мрачном заточении. Казалось, что над ним просто тусклое небо. Он с изумлением рассматривал странный ландшафт. Джоя поразила еще одна мысль, внезапно возникшая в воспаленном уме: куда-то текут ручьи... Может быть, там... О боже, разве не ясно, что в океан, окружающий этот великий материк! Менее чем в сотне километров от них, да-да, в семидесяти примерно километрах на север море Росса, шельф Росса! Путь любой реки - это же путь к морю! Джой опрометью побежал обратно. - Там... целый мир! - сказал он голосом Колумба, увидевшего неизвестную землю. - Там черт знает что!.. - Выпей воды, - посоветовал Генри. - Садись. А теперь говори. Джой рассказал об увиденном, не преминув сказать, что, может быть, удастся выйти из плена в устье подземной реки. - Слушайте, капитан, - воскликнул он, - вас ждут чудеса в духе Конан-Дойля! И если старому полковнику загадочные миры только снились, вы можете увидеть их собственными глазами! Все это Генри пропустил мимо ушей. Он коротко спросил! - Что решаем? Идти? Вновь появилась надежда. Загремел остывший двигатель, пожирая последнее горючее. Вспыхнул большой свет. Алексей поставил на зарядку аккумуляторы. Проверили и сменили одежду. Генри Хопнер открыл ящик с бумагами. Дневники, наблюдения, подготовленные доклады. Он глянул на Старкова. - Я лучше оставлю здесь продовольствие, чем эти бумаги, - сказал Алексей. - Для чего мы работали? - Уложите их, ребята, в мешок, - отозвался Джой. - Я понесу. Силенка есть. Одежда, оружие, веревки, инструмент, портативная рация, продукты. Когда заплечные мешки, казалось, готовы были расползтись по швам, выяснилось, что нужно взять с собой спиртовку, горючее для нее, несколько шашек тола. Выключили двигатель, присели на минуту, послушали звон нескончаемой капели. - Кажется, все, - сказал Генри. - Топаем, ребята.