Литмир - Электронная Библиотека

– Может, хватит шушукаться? – громко спросил офицер. – А, парень?

Мальчик затравленно заглянул профессору в глаза. Тот кивнул.

– Зовите вашего специалиста, – сказал мальчик жестко. – Мы готовы. Мы договорились.

Офицер повернулся к двери, но специалист сам уже влетел в пультовую, что-то визжа, а вслед за ним, вдогон, раскаленным тягучим пунктиром влетела полоса трассирующих пуль и, оборвав крик, насадила специалиста на свое острие.

– Не двигаться!! Руки за голову, все!

Никто, ничего не успел сообразить. Четверо стражников сил комитета штабов, шумно дыша, щетинились автоматами у входа. Их офицер, водя дулом по вдруг возникшим статуям с растопыренными у голов локтями, удовлетворенно хмыкнул и небрежно выстрелил один раз. Офицер сил кабинета министров, икнув, переломился в поясе и мягко повалился в бумажный сугроб у пульта; поджал ноги, как бы устраиваясь поудобнее, и замер.

– Ах, вы договорились, уважаемый профессор! – возбужденно глумясь, сказал офицер сил комитета штабов. – Какой вы договорчивый! Оказывается, мы вполне правомерно вам не поверили. Теперь вам придется ответить на ряд неприятных вопросов. И уж, конечно, поделиться тем, что вы успели на компьютере, – стволом автомата он указал на замерших у стены стражников противника. – Разоружить этих… Человек едет в ответственный рейд – и отказывается от сопровождения. Мы сразу поняли, что пахнет изменой. Но то, что в нашу засаду накануне пресловутого "завтра" угодил и Мутант, – это уже удача. Большая уда…

Дальнейшее заняло секунды. Один из стражников комитета штабов уже содрал автомат с одного из стражников кабинета министров. Закинув его за плечо, перешел к другому. Надо полагать, услышав слово "Мутант", на какую-то долю секунды он утратил собранность, мельком покосившись на Мутанта, о котором было уже столько разговоров. Последовал короткий, почти незаметный со стороны удар. Прикрываясь обмякшим стражником сил комитета штабов, стражник сил кабинета министров длинной веерной очередью окатил пультовую; ответные он принял спиной защищавшего его тела и, оттолкнувшись от него, швырнул себя за груду обломков, продолжая стрелять в падении. Профессор успел сбить с ног мальчика, недоуменно и презрительно стоявшего рядом, а затем боком, неловко, упал сам. Очереди с громом крестили воздух сверкающими, прыгающими вправо-влево крестами. Кто-то завизжал. Что-то обвалилось. Потом человек в балахоне с протяжным криком "Здесь нельзя!!" каким-то чудовищным усилием поднял себя; от его рук, крутясь, ускользнули в разные стороны два темных пятна. Новый пламенный крест сомкнулся и затрепетал вокруг человека в балахоне, и тот тяжелым мешком рухнул на кресло, уронив руки через подлокотник, – но уже содрогнулось здание – раз, другой, – громадные оранжевые сполохи лопнули и раскололи пультовую жестким зазубренным огнем; а когда огонь взлетел и погас и осколки пропели свои оборванные ноты, вздулась плотная, как литая резина, тишина.

Мальчик бессильно поднялся. Несколько секунд ему казалось, что он оглох; все плавало перед ним, все качалось. Чьи-то руки, оторванные от тела, но не выпустившие автомата, прыгнули ему в глаза – и его едва не стошнило.

– Во-от, – донесся, как сквозь вату, голос профессора. Мальчик несмело обернулся. Профессор сидел на полу, одной рукой держась за живот, другой смахивая пыль с модулятора. – Пульт вроде цел. И прибор твой… Он поднял на мальчика совсем белое в сумерках лицо. – Кажется, малыш, мы легко отделались.

Мальчик шагнул к нему.

– Да что же это?! – проговорил он сквозь горло, полное слез. – Что же они делают?!

– Живут, – пробормотал профессор. Силы вдруг изменили ему. Глазами, полными смертельной тоски, он обвел тонущий во мраке могильник. – Как все по-дурацки…

– Ты тоже знаешь это? – мальчик с размаху упал на колени рядом с ним. – Тоже? Чужое! Чужое!! – вцепился ему в плечо обеими руками. Слезы дрожали у него на ресницах. – Скажи. Ну скажи мне. Ты тоже с Земли? Ведь ты тоже с Земли!! Скажи!

– Нет, малыш, – ответил профессор. – Я здешний.

С ужасом мальчик увидел, как из-под прижатой к животу узкой ладони расползается по свитеру что-то красное.

– Папка! – стискивая кулаки, отчаянно крикнул мальчик. – Папка, не умирай!

– Конечно, не умру, – ответил профессор. – Какое тут умирай, – он ободряюще улыбнулся мальчику. Тот всхлипнул с надеждой. – Работы выше головы.

– Что?..

– Я же почти ничего не успел, малыш. Только антенну поставил да наметил структуру программы, потом он ушел под горизонт. Через, профессор, стараясь не менять позы и лишь скосив вниз глаза, глянул на часы, видневшиеся из-под размочаленного рукава прижатой к животу руки, через минут двенадцать покажется снова. Надо за этот сеанс успеть, – он облизнул губы. – Башка дубовая, вот что…

– Я вылечу тебя! Я умею!..

– Чуть позже. Сначала сателлит. Надо успеть.

– Папка…

– Ты прости, малыш… можно, я сперва закончу? А потом уж ты позовешь своих. Посмотришь, кстати, как работают с этой штукой. А то я могу не успеть, понимаешь? Договорились?

– Договорились, – медленно ответил мальчик.

– Вот и хорошо. Знаешь еще что… в машине у меня термос с кофе…

Он даже не успел закончить фразу. Мальчик вскочил и опрометью кинулся вон – крик профессора догнал его уже в дверях:

– Стой!!

Мальчик обернулся, поскользнувшись на бумажной ленте:

– Что?

– К черту… – выдохнул профессор. – Вдруг страшно стало. Будь здесь. Мало ли кто там еще… Будь здесь, – мальчик хотел что-то сказать, но профессор поспешно добавил: – Да мне и пить-то, в сущности, нельзя. Выльется. Лучше принеси автомат, возьми у кого-нибудь. Если не… трудно. Стрелять я в случае чего смогу.

– Я тоже смогу, – жестко сказал мальчик, идя назад. Шелестели, проминаясь, ленты под его ногами. Профессор чуть улыбнулся.

– Тогда принеси два.

С ненавистью, словно присохшие нечистоты, мальчик стряс с автомата цепляющиеся за него отдельные руки. Порознь они шлепнулись в мягкие вороха.

– Я послежу за дверью, пока ты работаешь, – сказал мальчик, нагибаясь над другим автоматом.

– Хорошо. Потом поменяемся, – профессор опять скосил глаза на часы. Еще минут семь.

Помолчали. Мальчик пристроил автоматы на крупном обломке, за которым можно было укрыться. С дробным шумом, особенно резким в тишине, раскатился щебень. Профессор жевал губы, глаза его были полузакрыты. Потом чуть тряхнул головой.

– А, нормально. Успеем.

Мальчик полулежал в своей засаде, опершись локтем на обломок, другую руку уложив на приклад одного из автоматов и не сводя глаз со входа.

– Знаешь, – сказал профессор, с нежностью глядя ему в затылок, – я так привык работать в спешке, что иначе да-авно уже не могу. Всегда кто-то дергал – то враги, то друзья… А между семьями как разрывался!.. Всегда было ощущение – есть два часа свободных, надо что-то слепить, потом ведь буду занят. Главное, мне самому так казалось: наука, подумаешь, белиберда какая, формулой больше, формулой меньше… а дело – там, где живым людям что-то нужно. Поэтому, наверное, так и не сделал ничего глубокого. Всегда хотел. Но так и не сделал, – с глухой, уже почти улетевшей горечью повторил он. – Когда вдруг оказывалось, что я ничего не должен и никуда не спешу, я мог только смотреть в потолок и думать: ах, как я устал… – Он облизнул губы, кожа на них свисала белесыми сухими лохмотьями. Улыбнулся. – Я это к тому, что осколок – как раз то, что мне надо, чтобы за четверть часа качественно сделать двухдневную работу.

Мальчик распахнутыми глазами коротко оглянулся на него и снова уставился в темный проем. Он очень боялся пропустить. Очень боялся упустить момент, когда, нажав на спусковой крючок, сможет наконец сделать что-то хорошее.

– Они же все равно все погибнут, – несмело сказал он.

– А вдруг нет? – ответил профессор.

Мальчик опять покосился на него. И опять отвел взгляд.

– Скажи, – жадно спросил он, стиснув приклад так, что на побелевших пальцах проступили голубые вены. – Ты всегда чувствовал, что все чужое? Всегда?

16
{"b":"66923","o":1}