Прыснув лекарство, я почувствовала, как спазм заметно уменьшается, уходит боль и уже было обрадовалась своему состоянию, как сверху у соседа вновь что-то упало. Да что он там делает? Еще и этот странный запах железа…

Никак не могла избавиться от этого непонятного мне привкуса во рту. Да что со мной происходит?

Рана под повязкой сильно ныла, встав перед зеркалом, я стала медленно отклеивать медицинский пластырь и снимать марлевую основу, которая все же присохла к окровавленной ране.

Четкий укус, конкретный такой! Прям вся челюсть отпечаталась! Нет, чтобы как у вампиров — две аккуратненькие точечки, так нет же! От клыка до клыка, да с клыком осталась!

Вернув повязку на место, я предварительно смазала кожу вокруг раны специальным кремом, который мне выписали в приемном покое, проверила почту, на которую должны были скинуть результаты анализов крови и мазка, печально вздохнула и вновь вышла на балкон.

— Привет, соседка, — мужчина напротив выглядел очень уставшим, бледным. Впрочем, как и всегда. Черные волосы свисали лохматой копной, слегка кучерявились, взгляд казался воспаленным — опять работал до самого утра.

— Ты вообще спал сегодня?

— Нет, — печально зевнув, мужчина, чье имя я так и не знала, указал молча в сторону повязки, — это тебя так на собеседовании приложили? Что, послала начальство на чисто китайском и не успела увернуться от самозабвенно летящего в тебя словарика?

— Меня бабушка укусила! — рявнув, я тут же многострадально взвыла, рассказав эту невообразимо печальную историю, — представляешь? Иду я, никого не трогаю! Помочь решила, а она меня со всей дури грызанула! Да еще и зуб сломала! Надо мной пол отделения хохотало, хотя потом к ним пришли лампожуи… или лампососы…

— Кто-кто там пришел? — бабка, сидящая под окнами на лавочке, как всегда внимательно подслушивала любой разговор, — Слышь, Семеновна! Тут это, пенсионная реформа уже дает о себе знать! Кажись скоро на нашу пенсию всех подряд жрать станем! Вон, уже есть первая жертва!

— Да ты че, Марковна! — с первого этажа послышался знакомый скрипучий голос. Анна Семеновна очень любила свою соседку, вечно сидящую на лавочке, а уж как сплетни пообсуждать это вообще всегда пожалуйста, — ну нет, я людей есть не хочу! У меня челюсть вставная… хотя если взять мясорубку…

— Блин, я на седьмом этаже живу, бабушки! — мне даже орать не приходилось, эти две старые карги и так все чудесным образом слышали, — хватит подслушивать!

— Вот еще! Тут такие новости, а ты нас гонишь? Шиш тебе, жертва пенсионной реформы!

Сбоку послышалось хоровое хрюканье, отдаленно похожее на человеческий смех, сосед сверху вообще впал в историку, переходя на более высокие ноты, я от стыда сползла на пол, а сосед напротив нервно курил свои отвратительные сигареты, пытаясь, видимо, сдержать икоту. С ним словно что-то странное происходило, он будто бы злился… На бабушек, что ли? Подумаешь, они, конечно, бред несут, но на то они и бабушки — им вообще все позволено и только попробуй слово поперек вставить, тут же клюкой по попе получишь.

— Слушай, ты осторожней с бабушками, — успокоившись, сосед откинул назад свои взъерошенные волосы и я впервые за долгое время увидела его лицо. Боже, а он… красивый… Но уставший до одури. Честно сказать, я уже очень давно испытываю странные чувства всякий раз, как слышу его голос. Будто бы наваждение — не логичное, не понятное, но… наваждение… — а то видишь, они от голода уже совсем с ума сошли. Как плечо? Сильно болит?

— Эй, Рыжая Сонька! — Семеновна не дала мне ответить, перебив еще в самом начале, — а че, правда прям зуб свой сломала? Эх, везучая была бабка, с зубами! У меня вон вообще полные съемные протезы, с ними мяско не пережевать толком.

— Ну так та же на особой диете, питательной! — поддержала подругу соседка с первого этажа и в нашем дворе вновь разразился старческий гогот.

— Болит, — ответив, я заметила, как сосед дернулся, будто надеялся другой ответ услышать. Смотрит так пристально… да что не так-то? — со мной что-то не то? Ты так смотришь, словно у меня за спиной черти стоят, а на голове рога выросли.

— Я просто спать хочу дико, — отмахнулся мужчина, — всю ночь уснуть не мог, на твой стриптиз смотрел. Красивое у тебя белье, кружевное, прозрачное…

Да что б тебя…

На мгновение замерев на месте, я тут же высказала все, что думаю по поводу этого хама, этого дома и всех соседей вместе взятых! При чем орала я это на всех известных мне языках, включая русский!

— Я прям завидую, — печально вздохнули еще одни соседи сверху, — ты хотя бы можешь кружевное носить, а мне так не удобно…

— За твоим милым пузиком белье и так не видно, — мягко прошептал мужчина, явно целуя свою девушку в ушко.

Кажется, молодая пара въехала в наш дом совсем недавно. Девушка была беременна, ее муж работал как проклятый, почти сутками, а жили они в маленькой однокомнатной квартирке, которая по площади была как моя студия. Кошмар — вот вам и доступное жилье!

— Видно — не видно, а хочется! — обижено пролепетала та, — ну ничего, вот рожу и сразу пойду по магазинам!

— Ага, по магазинам она пойдет! — расхохотались молодые мамочки откуда-то сбоку, — до ванны дойди сначала, пока твое чудовище спит в кроватке! Ты когда родишь, примерно первый год жизни своей прелести себя собой чувствовать вообще не будешь! Вампиром станешь, начнешь бредить от хронической усталости и недосыпа! Но ничего, мы тебя поддержим! Сами в такой же ситуации оказались!

Все вокруг тут же подключились к разговору, а я думала лишь о том, что это полная жесть — жить в этом доме. Пусть и среди более-менее хороших людей, но…

Но так не правильно.

— Слушай, а я когда встала с кровати? — спросила я напоследок, как раз перед тем, как сосед затушил сигарету и собирался вернуться в квартиру.

— Примерно в два часа ночи. Ты поднялась и стала мыть окна. Я сразу понял, что с тобой что-то не то. Бубнила что-то на своем французском, потом стала раздеваться, вещи аккуратно складывать и завалилась спать. Я тебя звал, но ты не отзывалась.

Приплыли… Божечки, я схожу с ума. Стоп… Какие еще окна?

Спросить я не успела — сосед вернулся в квартиру, а я резко обернулась, внимательно разглядывая идеально чистую поверхность пластиковых окон. Ого… Это правда я сделала? Может та бабушка и правда ядовитая была? Надеюсь, я не стану теперь так каждую ночь все вокруг себя драить?

Весь день я пыталась прийти в себя — выходило не очень. Меня часто клонило в сон, побороть это чувство я уже не могла, поэтому самозабвенно завернулась в одеяло и включила маленький телевизор. Там что-то вещали, но я не особенно всматривалась. Руки дрожали, ноги тоже. Все тело мерзло, словно за окном была зима, а не лето с его редкой для Питера жарой. Значит, меня знобит.

Выпив несколько таблеток, прописанных доктором, я все же смогла уснуть, но не на долго.

Пить… как же хочется пить…

Ничего не предвещало беды. Вообще ничего! Студия сама по себе предполагала нахождение кухни в комнате — далеко за водой идти не пришлось, вот только стоило сделать первый глоток…

Тошнота возникла внезапно и без предупреждения. Фаянсовый друг выдержал мои позывы, я же от такого чуть с ума не сошла, причем окончательно.

Да что происходит?

Может, вода испортилась? Или я заболела… да, скорее всего я просто заболела…

Надо померить температуру…

Вот зря я нашла градусник. Зря стала мерить, зря вообще его включила!

34,8… 34,8! Да это просто какое-то издевательство! Сломался! Электрический градусник явно сломался, а это значит мне нужно идти за новым в аптеку, но как же кушать хочется…

Оставив идею как следует напиться, я все же добралась до холодильника, взяла с полки заветную и до одури любимую картошечку, но стоило мне проглотить маленький кусочек, как…

Да здравствует любовь к фаянсовому другу! Ты, мой милый друг, не скоро меня забудешь…

— Это все… это все уже не смешно… Надо скорую вызвать… Срочно…