Наверное, это последние годы моей жизни. Одри, прости за то, что не смогла дождаться тебя. Прости за то, что опустила руки. И, на самом деле, я должна извиниться перед тобой еще кое за что. Лет двадцать назад я встретилась с джинном по имени Картос. Он говорил, что знал, где ты находишься и мог легко перенести меня к тебе, но он говорил слишком запутано и никогда ничего не объяснял.

В то время я настолько не хотела ничего знать о тебе, что без сомнения отвергла его предложение. Могу сказать, что отвергла я его и потому, что боялась бросать уже то, что получила в этом мире. Одри, ты ведь понимаешь? У меня здесь было все. Рискнуть и бросить все ради того, кто даже не хочет искать меня, было глупо. Так я думала тогда. Мне жаль. Правда, жаль.

Если ты и вправду Одри, моя единственная сестра, тогда все что я могу сказать тебе сейчас это: «У меня все хорошо. Я прожила длинную и счастливую жизнь. Уверенна, что намного счастливее твоей, ха. Поэтому, шалунишка, уж будь добра, восстанови справедливость. Живи так, как тебе нравится, и больше не позволяй богам разлучать тебя с теми, кто тебе дорог. Я тебе это уже как старшая говорю».

Одри опустилась на колени. Вцепившись руками в каменные выступы, девушка опустила взгляд вниз. Слезы струились из ее глаз без остановки. Прикусив нижнюю губу, она старалась сдерживать рыдания и всхлипы, но подступившие к носу сопли заставляли ее время от времени шмыгать носом.

Одри даже не сомневалась в том, что письмо было оставлено ее сестрой. Писать что-то настолько грустное с насмешкой было в ее стиле. Одри так же была уверена в том, что ее сестра во время написания этого письма рыдала еще громче, чем она сама сейчас. Одри даже могла представить ее голубые, наполненные слезами глаза, и покусанную от вины нижнюю губу. В конце концов, у них обеих была дурацкая привычка кусать губы во время горьких слез.

«Идиотка. И ты, и я».

Изо всех сил цепляясь ногтями за камни, Одри ломала их и царапала кожу. Правда, боль была практически неощутима. Она просто не могла сравниться с тем, что сейчас творилось у нее в душе.

Вновь прислонившись спиной к стене, Одри подтянула к себе ноги и попыталась взять себя в руки. Теперь, когда она знала правду, она могла сделать выбор. И только при наличии этой правды любой выбор казался правильным.

Одри глубоко вздохнула, восстанавливая дыхание. Слезы прекратились, но их отпечатки остались на лице виде красных глаз и влажных щек.

«Не понимаю. Все было бы хорошо, скрой эти Боги от меня правду. Бог не мог просто допустить такую глупую ошибку. Возможно ли, что сам Бог сам хотел, чтобы я узнала правду?»

Девушка сидела с закрытыми глазами. Так она пыталась настроиться и привести мысли в кучу.

«В таком случае, он сам отдал мне поводья в руки и громко заявил: «На, решай свою судьбу. Ты же этого хотела?»

Одри раскрыла глаза. Боль постепенно начала отступать на второй план, отдавая первенство рассудительности. Ее суровый и хладнокровный взгляд выглядели устрашающе и пленительно.

«Тогда получается, что теперь я могу с чистой душой уничтожить весь этот мир и все, что с ним связано».

Девушка усмехнулась, поражаясь собственным мыслям. Оттолкнувшись от стены, Одри начала медленно подниматься на ноги.

«Еще несколько минут назад я была готова спасти все и вся, а сейчас… Сейчас пусть только кто-нибудь попробует меня остановить. С этого момента я буду жить так, как мне хочется».

***

В просторной комнате, в которой находились Коэн и Когёку стояла тишина. Наследный принц стоял у окна, задумчиво всматриваясь в ночную мглу.

В это же время Когёку, сидящая неподалеку на диване, время от времени неуверенно поглядывала на брата. Продолжать и дальше молчать было невыносимо, а потому, превознемогая собственную неуверенность по отношению к этому парню, Когёку приподняла длинные рукава платья, прикрывая ими свое лицо, и заговорила:

— Вы выглядите встревоженным.

Коэн помолчал несколько секунд, вновь создавая тишину в комнате. Когёку почувствовала себя еще более неуверенно, чувствуя, будто ее игнорируют. Однако стоило ей об этом подумать, как прозвучал низкий мужской голос:

— У меня плохое предчувствие.

Когёку удивленно опустила рукава, убирая руки от своего лица. Она была и рада и удивлена тому, что наконец-то может поговорить с братом наедине.

— Почему же?

Коэн вновь промолчал, размышляя над своим ответом. Правда, в этот раз пауза была короче. Парень будто бы уже знал ответ на этот вопрос и просто решал стоит ли вообще отвечать.

— Когда я рассказал Одри о пути, по которому можно незаметно проскочить в замке, в моей голове будто билось два голоса. Один голос диктовал один путь, а другой совершенно иной. Я сделал выбор не раздумывая, отдавая предпочтение длине самого пути, но сейчас мне почему-то кажется, что было бы лучше, пойди она другой, пусть и более длинной дорогой.

Когёку задумчиво смотрела на Коэна. Сейчас на его лице отражалась целая гамма эмоций, совершенно не похожая на все то, что было до этого. Волнение, раздражение, неуверенность. В обычное время увидеть такие эмоции у Коэна было практически нереально. Он никому не позволял видеть свои слабости.

Когёку улыбнулась, слегка прикрывая глаза. Ее голос прозвучал тепло и размеренно:

— Это так хорошо, когда у тебя есть человек, за которого стоит переживать.

Коэн удивленно повернулся к сестре, смотря на нее непонимающим взором. Пусть смысл слов и дошел до него сразу, но было удивительно, что подобное сказала именно Когёку.

— Все хорошо, — Когёку положила руки на свои колени и медленно поднялась. — Я уверена, что у Одри все получится. Дорогой брат, вы должны больше доверять тем, кого любите.

Коэн был поражен еще больше. Парень полностью повернулся спиной окну, рассматривая Когёку и ее счастливую улыбку на губах. От этой улыбки захотелось улыбаться и самому, а потому все напряжение как рукой сняло.

— Понятно. Ты права.

***

Поднявшись по ступеням вверх, Одри оказалась рядом с очередной оборотной стороной какого-то полотна. После столь тяжелых душевных переживаний девушка чувствовала, как силы покидают ее тело, однако какое-то странное чувство заставляло ее идти вперед. Это чувство можно было сравнить с наваждением.

Прикоснувшись рукой к обратной стороне полотна, девушка плавно провела по нему и слегка надавила. В отличие от той первой, эта картина была самой обычной.

«По словам Коэна это коридор отделяют от замка картины основательницы и основателя империи Ко. Значит ли это, что тот, кого я увижу на обратной стороне…»

Одри усмехнулась. Надавив на картину еще сильнее, она заставила ее приоткрыться и спокойно вышла в коридор, находящийся на несколько этажей выше изначального.

«Не стоит придавать значение таким мелочам. Честно говоря, меня не должно волновать то, каким был ее муж».

Девушка стояла спиной к картине, не решаясь обернуться к ней. Положив руку на грудь, Одри глубоко вздохнула.

«Выбор сделан. Путь вперед извилист и тернист, однако дороги назад так вообще нет».

Девушка закрыла глаза и, резко повернувшись боком к картине, побежала вперед по коридору. В данной части замка ее единственным источником света была луна, однако, стоило Одри проскочить через центральную часть замка, как впереди показался яркий желто-оранжевый свет. Факелы висели на стенах, ярко освещая округу. Одри помнила о патрулировании охранников и знала, что в этой части замка никаких лазеек нет, ведь именно здесь располагались царские покои.