«Красивая».

Без сомнений повторяет Малфой, веером рассыпающий лучезарность, и утягивает меня в настоящее, разметав прошлое ослепительной ломаной вспышкой.

Всё исчезает…

И между нами остаются последние солнечные блики, запах пряностей и сладко-солёный ветер западного побережья.

Я вижу, как он отводит камеру от лица, чтобы рассмотреть получившийся снимок, и ясный облик ещё больше — разительно! — светлеет. Призрачный и воздушный, словно прекрасное видение, сейчас он кажется мне подлинным отражением солнца…

В глазах появляются непрошеные слёзы, и все силы уходят на то, чтобы не заплакать в голос, потому что Малфой одним порывом сумел окончательно сломать — починить? — меня.

Когда яхта подплывает ближе, оставляя между нами всего несколько метров, он отправляет шляпу в полёт, и та послушно возвращается ко мне, бегло протанцевав в наступающих сумерках.

Наша случайная встреча, несущая неизбежное расставание, быстротечна, как вода, и Малфой, провожая меня задумчивым взглядом, на мгновение становится почти серьёзным. Светлая грусть появляется на безмятежном лице, и перед тем как он окончательно исчезает, я ловлю странное…

«Знаешь… А я был рад».

Натянутая, как леска, струна звонко обрывается, и ощущение необыкновенной лёгкости рождается внутри. Я лихорадочно перебираю содержимое сумочки, вскакиваю с места, и, бросившись к парапету, омываемому волнами, неловко оскальзываюсь на булыжниках, пытаясь сохранить равновесие. Ветер свободно полощет подол намокшего платья, и, перегнувшись через перила, я спешно вытягиваю руки над водой, чтобы Малфой появился в дрожащем кадре.

Больше всего я боюсь не успеть.

Палец ложится на кнопку, и мир раскалывается новой пламенной вспышкой…

Погружаясь в прохладную ночь, яхта быстро тает и через несколько минут становится похожа на мерцающий кружок среди ласковых фиолетовых отсветов, пахнущих водорослями, солью и чистотой.

Со снимка, оставшись на память, мягко улыбается красивый загорелый мальчик, чьё спокойное лицо густо обрамляют угасающие лучи солнца, кротко озаряющие венец золотисто-медовых волос.

«Удивительно… Но я тоже».

Вот оно. То, чего мне действительно не хватало… Понимание того, что теперь всё стало по-другому.

Малфой наглядно показал, что я, ничуть не изменившись, неправильно вошла в новый мир, и помог проститься с прошлым, вернув почти угасшую тягу к жизни. И если мы ненароком встретимся ещё раз — в чём я даже не сомневаюсь — может быть мне тоже стоит поступить… волшебно-безрассудно?

Пока я стою на берегу и гляжу вдаль, улица медленно оживает. Загораются первые фонари, островками роняющие голубоватый свет, и становится многолюдно. Незнакомые голоса, будто пение, стройно журчат вокруг, отчего я осознаю, что хочу прочувствовать этот, пока незавершённый, день до самого конца.

Франция перестаёт казаться слишком чужой, и я чувствую себя порывом ветра, летящим к свободному рассвету, а затем возвращаюсь за столик, чтобы снова — легко! — попросить:

— Une tasse de café, s’il vous plaît!

Комментарий к

*Чашку кофе, пожалуйста. (франц.)