- Я своего рода убийца. Это я постепенно убивал Урсулу в течение семнадцати лет. Теперь я знаю об этом. Но прошлое не возвратишь. И поэтому я пью, напиваюсь и думаю, что Урсула здесь и что она меня простит. Вас бы устроило, если бы это я убил ее? Это устроило бы и Фишера.

- Где вы были в тот вечер, когда произошло убийство?

- Я сказал полицейским, что был у себя. Это не правда. Я бродил по Цюриху. Ищите, так вы убьете время. Спросите у журналистов. Они меня хорошо знают, журналисты. Теперь они уделяют мне внимание, но я их проведу. Я сказал, что у меня есть что рассказать, но только пусть они меня вначале попросят. Они так предупредительны со мной.

***

- Я знала, что вы вернетесь, - сказала Марсель. Она переоделась. На ней был бежевый костюм строгого покроя, украшенный брошкой. Сидя за столом, она смотрелась настоящей деловой женщиной. Циглер перебрался в соседний кабинет. Марсель закрыла папку, которую только что изучала, и пододвинула Старому Медведю коробку с сигаретами.

- Курите, мне это не мешает. Я люблю запах сигарет.

- Я видел Мооса.

- Печальное зрелище. Вначале я думала, что он ломает комедию.

- Я тоже.

- Вы застали его пьяным?

- А вы?

Марсель зажгла сигарету.

- В первый раз - да. Но вчера вечером я перехватила его случайно, когда он выходил из дома, свежевыбритый и одетый с иголочки. - Если я вам скажу, что он страшно обрадовался, увидев меня, вы не поверите.

- Что он вам сказал?

- Скажите, комиссар, кто задает вопросы - вы или я? Вы уже несколько лет на пенсии, а я все еще занимаюсь журналистикой. Значит, право брать интервью принадлежит мне.

- Одно очко в вашу пользу. Но если все взвесить, то у нас есть обоюдный интерес к сотрудничеству, так что не стоит, ставить друг другу палки в колеса. Вы - мне, я - вам. Расскажите мне о Моосе, а я вам - о Фишере.

- Фишер не мог сказать вам ничего, чего бы я давно не знала. Он не раскрывается таким образом.

- Я его видел.

- У него в офисе?

- Нет, дома.

- В таком случае разговор шел о живописи, потом о критских статуэтках. На заводе он рассказал бы вам о рынке стали. Я удивлена, комиссар. Мне казалось, что вы постучитесь в нужную дверь.

- То есть?

- К мадам Фишер. Руссо содрогнулся.

- Вы с ней говорили?

- Еще нет. Но я с ней увижусь, не сомневайтесь. Может быть, на нее до сих пор не слишком обращали внимание, и она пока в тени. Вопрос деликатности. Но если позаботиться о соблюдении приличий...

- Вы играете в опасную игру, - сказал Старый Медведь. - Ваш муж понял это лучше вас.

- Винсент очень изменился за последние месяцы. Он становится осторожным, слишком осторожным. Он стареет.

- Скажите лучше, что он мудреет. Вы подумали, что подвергаетесь опасности?

- Но почему такой же, как и Урсула? Руссо подпрыгнул на своем стуле.

- Но если Фишер - убийца, то вы рискуете своей жизнью!

- Я не скажу вам, что люблю опасность, - спокойно возразила Марсель. - Еще меньше я люблю рутину и повседневную работу. Но есть одна вещь, которую я действительно ненавижу: это - трусость.

- Ваш муж попросил меня оберегать вас.

- Я так и думала. Но я не нуждаюсь в том, чтобы меня оберегали. Вы и Винсент ошибаетесь, думая, будто я могу стать неудобным свидетелем, которого нужно будет устранить. Сейчас, когда мой муж в Париже, я могу открыть вам свои планы. Завтра "Досье" напечатает статью исключительной важности. Видите ли, в настоящее время наш журнал пользуется плохой репутацией у честных сограждан. Это изменится. Что вы скажите на то, если завтра убийца Урсулы Моос увидит свое имя на первой полосе вместе со всеми доказательствами?

- Вы его знаете? - опешил Руссо.

- Ну, естественно! Думаю, его личность вас удивит. И даже больше разочарует.

- Мадам Гарнье, я могу только повторить, что вы подвергаетесь настоящей опасности.

Уверенность Марсель его поражала. Она смеялась, словно ей удалось подшутить над ним или показать свое остроумие.

- А я могу вам повторить, что завтра "Досье" раскроет пятистам тысячам жителей Цюриха имя убийцы Урсулы Моос. Наберитесь немного терпения. Я не имею права открывать вам это имя без доказательств, а их я получу сегодня вечером.

- Кто вам их даст? Мадам Фишер?

- Разве я говорила о мадам Фишер? - сказала Марсель, делая вид, будто размышляет и что-то ищет в своей памяти. - Ах, да! Кажется, да! Боже, я становлюсь болтливой, и все по вашей вине. К счастью, я не уточнила ни место, ни время, и секрет останется почти нераскрытым. Я, наверное, должна была бы поделиться им с вами, раз мой муж обязал вас меня оберегать...

- Перестаньте шутить, - проворчал Старый Медведь, - и станьте хоть на минуту искренной.

Признайтесь, что все же испытываете некоторый страх. Марсель отложила сигарету и наклонилась вперед:

- Если бы дело касалось меня, то я бы боялась, месье комиссар. Но мадам Фишер подвергается такой же опасности, как и я. И мы не можем отступить - ни одна, ни вторая. Каждой из нас придется пройти по половине пути.

Внезапно она снова заулыбалась.

- О, простите... Это выражение, которое я употребила... Просто ужасно, я все время невольно острю. Но не хочу вас больше задерживать, комиссар. Вы, несомненно, собираетесь продолжить знакомство с Цюрихом.

***

Руссо ждал всего несколько минут, чтобы получить разговор с Парижем. Телефонистка "Досье" сразу же соединила его с Винсентом. Старый Медведь отметил, что голос у того слегка дрожал.

- Все в порядке? Не скрывайте от меня ничего!

- Мадам Гарнье только что сообщила мне, что "Досье" завтра опубликует имя убийцы Урсулы Моос.

- Она морочит вам голову. Ей просто хочется избавиться от вас.

- Сегодня вечером у нее свидание с мадам Фишер.

- Где?

- Не знаю.

- Если это правда, то Марсель рискует своей жизнью.

- Встреча, без сомнения, будет в людном месте, среди толпы.

- В толпе тоже убивают. Я прошу вас не отпускать Марсель ни на шаг. Если вам нужны деньги... Послушайте, я не могу сейчас уехать из Парижа, у меня важное дело. Но если Марсель... Алло? Вы меня слышите?

- Успокойтесь, - сказал Старый Медведь, - я сделаю все, что смогу, даю вам слово.

***

Он ругал себя, так как был недоволен, что ввязался в дело, которое его не касалось. Но очутившись на пороге Дворца правосудия, он почувствовал себя как дома. Несмотря на другой стиль постройки, своды, массивные стены, вывески на немецком, он узнавал коридоры, анфиладу кабинетов, знакомую атмосферу, казавшуюся враждебной только посторонним.

- Моя фамилия Руссо, - представился он. - Я комиссар полиции в Париже. Нет, у меня нет официального поручения. Я хотел бы поговорить с инспектором, занимающимся делом Мооса.

- С месье Штраусом? Проходите.

Старый Медведь представился Штраусу, пожал его сильную руку. Лицо Штрауса было чем-то ему знакомо.

- Мы встречались пять или шесть лет, назад в Париже на конференции по вопросу модернизации технических средств, - напомнил Штраус. Руссо дал выговориться своему коллеге, пустившемуся в воспоминания. Внезапно Штраус замолчал.

- Каким ветром вас занесло?

- Ураганным. Моя дочь преподает в Цюрихе. В ее классе учится дочь убитой Анни Моос. Девочка на грани нервного срыва. И я хотел бы узнать, нельзя ли ее избавить от некоторых допросов, которые не всегда представляются необходимыми?

- Да, - согласился Штраус. - Я уже дал такое распоряжение.

- А что, дело продвигается туго?

- И да, и нет.

- Вы отпустили Мооса?

Черты лица Штрауса немного напряглись.

- Нет доказательств. Лично я плохо представляю, чтобы он задушил свою жену. Но я не имею права руководствоваться своими чувствами. Пока Моос еще под подозрением. Но, раз вы здесь, поразмышляйте сами. Мне хотелось бы знать ваше мнение. Я вас, случайно, не утомляю?

Старый Медведь плохо скрывал свое удовлетворение.