К. Жуков: Даже непонятно, как у артистов на голове это сооружение вообще держится! Говорят, одним из отличительных признаков служившего легионера была мозоль под подбородком от ремешка. Вот при таком подвесе шлема мозоль на подбородке образоваться никак не сможет. Причем у них у всех шлемы не по размеру, выглядит ужасно для понимающего человека.

Д. Пучков: Недоглядели.

К. Жуков: Недоглядели, да. По поводу доспехов: легионеры облачены в безрукавные кольчуги – это правильно, но у кольчуг зачем-то – не знаю, что неймется художникам по костюмам – какие-то чешуйчатые лямки приделаны. Зачем? Они функции никакой не несут. Такого не было. Нормальную кольчугу испортили этими чешуйчатыми лямками. Ну и конечно, от чего я сразу взвыл – легионерские платки повязаны поверх доспеха наподобие пионерского галстука.

Д. Пучков: Должны быть под?

К. Жуков: Должны быть только под ним. Римляне, несмотря на всю свою продвинутость, почему-то не доперли делать стоячий воротник у поддоспешной одежды, поэтому они повязывали платок строго под кольчугу, чтобы она не натирала шею. Иначе через час она из доспеха превратится в пыточный инструмент, потому что снесет всю шею до мяса. Это недопустимо.

Ну и конечно, тут мы знакомимся с двумя главными действующими лицами – Люцием Вореном и Титом Пулло. Люций Ворен – это центурион, причем, как я понял, центурион-примипил, то есть командир первой сдвоенной когорты.

Д. Пучков: Нет, он сначала «второе копье» – его так называли.

К. Жуков: По-моему, он был «первое копье» сразу, нет?

Д. Пучков: Нет. Потом повысили.

К. Жуков: Второе? Ну, тогда, значит, получается второй по старшинству из центурионов. Центурионы в римской армии строились по нумерации: старший из центурионов командовал первой когортой, второй по старшинству – второй когортой и так до десятой. Причем в десятую обычно ссылали самых подонков, лентяев, алкоголиков…

Д. Пучков: Негодяйское подразделение.

К. Жуков: Негодяйское, да. Поэтому я реконструкторам, которые все время соперничают, кто какой легион будет делать, говорю: делайте десятую когорту, какая разница? Вы в ногу ходить не умеете, снаряжение сидит черт-те как. Вы – десятая когорта! Четвертая манипула десятой когорты – это вообще самое дно, которое только может быть. И это прекрасно!

Д. Пучков: Примипил расшифровывается как «примус пилум». «Примус» – это «первый», если кто не знает.

К. Жуков: Он не примус пилум, а primus pilus – дословно «первый пилов». Очень древнее звание, происходящее еще из старой легионной системы времен Сервия Туллия (578–534 гг.). Пилы синоним термина триарии, т. е. самые опытные легионеры, ветераны. В основной тактической единице – манипуле было две центурии и, соответственно, два центуриона. Старшим считался командир правого крыла, младшим – левого. Старшего центуриона называли «приор», младшего «постериор». Полное звание, таким образом, могло выглядеть так: «pilus prior prioris centuriae» и «pilus posterior prioris centuriae». То есть первый пилов первой ценутрии, второй пилов первой центурии.

Когда при Гае Марии и Юлии Цезаре древний манипулярный строй потерял значение, старые звания сохранились, хотя разницы между гастатами, принципами и триариями уже никакой не было. Тем не менее, в дань традиции, наиболее престижные «старшие» когорты продолжали называться когортами триариев, или пилов. Самый старший первый центурион первой когорты стал называться «примус пилус», первый пилов триариев.

Д. Пучков: Бросается в гущу, покинув строй.

К. Жуков: Что недопустимо. Люций Ворен его вытаскивает и получает от Пулло по роже, за что Пулло вяжут и сажают в карцер, потому что за нападение на старшего товарища в боевых условиях полагалась смерть. Ну и после пяти минут лицезрения битвы при Алезии мы перемещаемся в лагерь, где Люций Ворен орет на весь плац (в это время порют Тита Пулло), что «воров удавят!».

Ну, там еще появляются Юлий Цезарь и Верцингеторикс. Верцингеторикса перед Юлием Цезарем раздевают – типа сдавайся.

Д. Пучков: Верцингеторикс – это галльский вождь.

К. Жуков: Это начальник галлов, которого в битве при Алезии вдребезги разгромили. Кстати, я не могу припомнить ни одного источника, где было бы написано о раздевании Верцингеторикса. Это киноделы выдумали, чтобы было свирепее.

Д. Пучков: Но выглядит неплохо – унижение: только что ты был царь, бог, воинский начальник – и вот…

К. Жуков: Да, тут, кстати, показывают важную вещь: сдаваясь в плен, Верцингеторикс целует легионную аквилу – того самого орла, который являлся главным штандартом легиона. Аквилу показывают очень близко – это то ли деревянное, то ли пенопластовое сооружение, очень красиво выполненное, покрашенное золотой красочкой, которая кое-где пообтерлась.

Д. Пучков: От частых поцелуев.

К. Жуков: Да, от частых поцелуев галльских вождей – всё слизали… Это сыграет в дальнейшем важную роль.

Д. Пучков: Аквилы вообще сохранились?

К. Жуков: Полно!

Д. Пучков: Орел золотой был?

К. Жуков: Бронзовый. Как правило, позолоченный.

Д. Пучков: Ну то есть тяжелый?

К. Жуков: Тяжелый, но небольшого размера.

Д. Пучков: На палке. Ну в кино-то здоровенный!

К. Жуков: В кино показали орла фактически в натуральную величину.

Д. Пучков: Килограммов на пятнадцать, если из золота. Запаришься с такой палкой ходить.

К. Жуков: Да, ходи, тренируйся.

Д. Пучков: Тяжело.

К. Жуков: Ну а если бы он был полый, например?

Д. Пучков: Может быть, да.

К. Жуков: Тогда бы его сдувало ветром.

Д. Пучков: Со свистулькой!

К. Жуков: Со свистулькой. И тут выясняется, что друг и соправитель Цезаря Гней Помпей Магн (то есть Великий) только что овдовел. А супругой его была дочь Цезаря. Показывают очень трогательную сцену, как в Риме умирает жена Помпея, тут же следует не менее трогательная сцена в Алезии, где Цезарю моментально приходит «эсэмэска» с печальным известием. Конечно, все это очень душещипательно, но дело в том, что дочь Цезаря умерла в 54 году до н. э., а речь идет о 52 годе до н. э. Зачем так перевирать историю, я не знаю. Видимо, чтобы объяснить, почему Помпей поссорился с Цезарем. Вроде как последнее, что их связывало, – это дочь Цезаря, а теперь она умерла – и все: любовь прошла, дружба врозь. Но на самом деле им это совершенно не мешало целых два года дружить, и отношения у них испортились по совершенно прагматическим причинам. Кстати, с раскрытием прагматики в сериале полный порядок, они могли бы разрыв любым другим сценарным ходом оправдать.

Д. Пучков: А вот Цезарь – благородный патриций. Их правильно называть патрициями?

К. Жуков: Да. Партиец.

Д. Пучков: Да… «А здесь ошибка, Петька, – партийцы». Так вот, он благородный, а дочку отдал за плебейского Помпея?

К. Жуков: К излету республики все очень сильно поменялось относительно архаического периода. Ну да, аристократы – это хорошо, но к поздней республике – старый уважаемый плебейский род, который «еще из тех» плебеев, имел вес.

Д. Пучков: Мегаплебеи!

К. Жуков: Да, мегаплебеи поднялись очень высоко, потому что все стало оцениваться через деньги: если ты плебей, но у тебя много денег, то ты сразу оказываешься очень уважаемым. Ну а патриции такие были плохонькие, бедные, и уже неважно было, что у кого-то, скажем, от Тарквиния Гордого род идет…

Д. Пучков: Приходится поступаться.

К. Жуков: Нет, ну все, конечно, уважают древность твоего рода, но как-то, знаешь, все-таки…

Д. Пучков: Деньги покажи, да?

К. Жуков: Да и карьера как-то у тебя не очень… А Гней Помпей Великий как раз был из очень богатого, старого, уважаемого плебейского рода. Собственно, потом в фильме Люций Ворен скажет, что смахивает на галла, потому что рыжий, а на самом деле он из старого уважаемого плебейского рода, вот так вот! Это как раз очень похоже на правду.