– Надо же, – удивился Сергей Васильевич, – как хорошо и ясно я вижу, даже в молодости у меня не было такого зрения. Раньше с такого расстояния мне не удалось бы и при дневном солнечном свете рассмотреть предметы, лежащие на столе. Наверное, всё-таки, это сон.

Он, мягко ступая, осторожно подошёл к Наташе, намереваясь разбудить её и поговорить с ней, но, потом, сжалился над сладко спящей юной девушкой, и передумал. Краем глаза Сергей Васильевич уловил какое-то движение дальше по коридору и резко обернулся. Какой-то белый силуэт, появившийся в конце коридора, быстро и плавно приближался к нему.

– Наверное, дежурный врач, – подумал Сергей Васильевич, – сейчас мне влетит за то, что я поднялся с постели.

Он уже лихорадочно стал придумывать оправдание тому, как он тут оказался, когда незнакомец, одетый в странный белоснежный халат, свободного покроя, который как-то немного неестественно струился и колыхался, при каждом движении своего хозяина, словно в коридоре был слабый ветерок, невесомой походкой приблизился к Сергею Васильевичу и остановился в двух шагах от него. «Врач» в необычном одеянии был довольно молод, на вид ему не было больше двадцати пяти. Его яркие, большие и очень выразительные зелёные глаза лучились доброжелательностью и уверенностью. Лицо его, обрамлённое каштановыми вьющимися волосами, было очень правильным и красивым, а кожа, казалось, чуть светится изнутри. Он широко и приветливо улыбнулся, словно своему хорошему знакомому, и слегка склонил голову в знак приветствия.

– Кто Вы? – удивлённо и растерянно спросил его Сергей Васильевич.– Вы меня знаете?

– Это не важно, – ответил человек, продолжая широко и приветливо улыбаться. – Вы, главное, не пугайтесь, когда себя внизу увидите. А я буду рад встретить Вас снова у нас дома.

– Когда встретить, и где это «у Вас дома»? Разве мы знакомы? Я не знаю, где Вы живёте.

– Не у Вас, а у нас. Я живу там же, где и Вы, – улыбнулся незнакомец. – А встретиться дома мы с Вами сможем после Вашего окончательного пробуждения, потому что сейчас Вы спите.

– Да, я понимаю, что это – сон, – согласился Сергей Васильевич, – но я вижу и разговариваю с Вами настолько реально, хотя понимаю, что такое может быть только во сне.

– Не сомневайтесь в подлинности нашего с Вами разговора, не смотря на то, что спите, – мягко сказал незнакомец, и в его зелёных глазах проскочили весёлые искорки. – Это, конечно, сон, но этот сон более реален, чем тот, в котором Вы лежите сейчас в палате на каталке, под тонким одеялом.

– Я Вас не понимаю, – немного растерялся Сергей Васильевич. Странный незнакомец говорил очень уверенно, и откуда-то Сергей Васильевич знал, что он говорит правду, но не мог эту правду понять. – На каталке я сейчас лежу на самом деле, а с Вами беседую во сне.

– Конечно, не понимаете, – снова тепло улыбнулся незнакомец. – Вы, просто, всё забыли, но скоро вспомните. Очень скоро Вы узнаете, что многое выглядит совсем не так, как кажется. А сейчас Вам нужно вернуться назад в своё тело, главное, ничего не бойтесь, когда проснётесь. Всё будет хорошо, главное запомните, всё совсем не так, как кажется на первый взгляд…

Из этого странного и такого необычного сна его вырвала внезапная резкая боль в груди и под левой лопаткой, он проснулся весь в липком холодном поту, чувствуя, что ему тяжело дышать. Сердце билось с перерывами неровно, мечась, словно птица в клетке, то ускоряясь, то затихая. Он попытался откинуть непослушными руками, ставшее почему-то таким тяжёлым покрывало, и встать с постели. Страшная сильная боль пронзила грудь, казалось, кто-то вогнал ему под лопатку длинный железный раскалённый докрасна штырь и проткнул тело насквозь. Он громко закричал, боль дошла до пика, неожиданно оборвавшись, и наступила блаженная темнота…

Медленно, медленно, словно просыпаясь от странного, глубокого тягучего и долгого сна, я приходил в себя. Меня окутывал какой-то липкий и вязкий серый туман, который клубился вокруг меня тяжёлыми влажными комками. Я ничего не видел из-за этого плотного, словно грязная комковатая вата тумана, гасящего не только свет, но и звуки. Туман немного сгущался вокруг меня, а, затем, снова рассеивался, собираясь в рваные неровные клочки, которые постепенно таяли и исчезали. Но, по мере того как клубы этого странного серого тумана таяли, понемногу становилось светлее. Я смутно помнил, что мне снились какие-то тяжёлые кошмары. Я бесконечно долго падаю, падаю, падаю… куда-то на покрытую непроглядным мраком землю, посыпанную мелким серым, словно вулканический пепел, песком, из-под которого выступают зловещие верхушки огромных острых камней, падаю, падаю…, и никак не могу упасть. Внизу, на песке, бегают и суетятся незнакомые люди со смазанными чужими лицами, они тянут ко мне длинные тонкие руки со скрюченными пальцами и громко зловеще смеются.

– Почему они смеются? Я же сейчас упаду и разобьюсь! Чему они так радуются?

Там какая-то серая, унылая, безликая бездна, в которую я падаю медленно и бесконечно долго. Серый, лежащий неровными кучами, песок так близко, и, в то же время, так далеко. Потом, откуда-то появляются такие же безликие врачи в белых и зелёных халатах, они длинной нескончаемой вереницей идут мимо меня, держа в руках историю моей болезни, и каждый из них считает своим долгом сообщить мне свой, отличный от других, диагноз. И, вот, я уже снова лежу на спине, на своей металлической каталке в огромной белой – белой реанимационной палате. Слева и справа от меня где-то в туманной дымке теряются стройные шеренги таких же каталок с другими больными. Вокруг меня, боль и страдания, я слышу плач и стоны. Они всё глуше и глуше, моя каталка начинает отдаляться от них, меня куда-то везут, но я никак не могу увидеть того, кто и зачем это делает…

Наконец, мне удаётся открыть глаза. Я проснулся! Боли нет, во всём теле ощущается необычайная лёгкость и свобода. Ощущение такое, словно я спал и видел долгий, тяжёлый и муторный сон, а сейчас пришёл в себя, с облегчением сознавая, что это было всего лишь сновидение. Прямо надо мной очень ясно и отчётливо виднеется белый потолок, он нависает настолько близко перед моим лицом, что я, поначалу, даже, пугаюсь, не случилось ли землетрясение, и не оказался ли я под завалом. Но, в следующее мгновение, понимаю, что мои движения ничто не стесняет, и легко переворачиваюсь на живот. То, что я вижу внизу под собой, потрясает меня до глубины души. Сказать, что в первое мгновение я испытываю глубочайший шок, значит – ничего не сказать. Оказывается, что я свободно парю под потолком какого-то незнакомого помещения похожего на операционную. Земное притяжение куда-то исчезло. Внизу подо мной врачи в голубых халатах окружили кого-то на операционном столе, подключенного проводами к различным медицинским приборам, и, судя по всему, осуществляют отчаянные попытки по его реанимации. В памяти неожиданно и совсем не к месту всплыло какое-то незнакомое и очень странное имя – Сверинон, и почему-то пришла уверенность, что это – моё собственное имя.

– Сверинон, – повторил я про себя, словно пробуя это имя на вкус, – Сверинон, Сверинон.

Это имя всплыло у меня в голове, вызвав сложные, яркие световые и звуковые ассоциации. Имя было объёмным, искрилось и переливалось различными цветами, звучало мелодичной музыкальной фразой и вызывало ностальгическое чувство чего-то знакомого и до боли родного. Странно, откуда-то у меня была твёрдая уверенность, что меня именно так зовут. Я присмотрелся к лежащему на столе телу голого пожилого мужчины, с седыми волосами на голове, частично прикрытого белой, неровно лежащей простынёй, и неожиданно понял, что это моё тело.

– Что происходит? – ошеломлённо подумал я, болтаясь под потолком операционной. – Как я могу находиться в двух местах одновременно?

И тут я, неожиданно, вспомнил слова странного незнакомца из моего недавнего сна:

– «Вы, главное, не пугайтесь, когда себя внизу увидите… Очень скоро Вы узнаете, что многое выглядит совсем не так, как кажется».