После секундного размышления она вытащила из сумки вязанную шапочку и теплый комбинезончик, чтобы малыш не замерз во время морской прогулки, при этом она не забыла тщательно осмотреть одежду – вдруг где-то были вышиты инициалы или что-то, что можно опознать. Она готовилась отдать малыша, еще даже не решив кому и когда, чисто рефлекторно она старалась предусмотреть все и замести следы. На одежде ничего не было, обычная детская одежда, тогда она снова погрузилась в сборы. Все, что было парного, она решила распаровать: взяла одну игрушку, одну соску, банка детского питания была всего одна, да и зачем ее брать, она не собиралась возиться с ним так долго, там, куда она его пристроит, его накормят, а она все равно не умеет это делать. Подгузники она тоже брать не стала, а вот одно мягкое одеяло взяла. Добавлю еще одно с кровати, и никто не заметит, что что-то не так, подумала она. Все это она сложила в кроватке, теперь оставалось только найти то, в чем она будет перевозить ребенка.
Под кроваткой ничего не было, за креслами и диваном тоже. Чертыхнувшись, Фатима чуть ли не бегом направилась в мини-кухню, время ночи уже было на исходе. Плита и баллон с газом составляли все оборудование, еще был маленький холодильник, заглянув в который, Фатима обнаружила бутылочки с молочной смесью. Не известно зачем, она прихватила одну, теперь-то она не перечила интуиции. Вместо стола в кухне была стойка и два высоких стула, и вот под этой стойкой она вдруг заметила то, что искала. Странная вещь, думала она, неся в комнату что-то похожее на большую пластиковую корзину с толстой ручкой. Внутри все было обито мягким материалом голубых оттенков, снаружи имелось крепление для бутылочки, очень кстати, как отметила Фатима, тут же воткнув в него найденную в холодильнике бутылочку со смесью. Теперь надо это гнездышко обустроить, найти шлюпку и – в путь.
– Это самая адская ночка за последние 8 с половиной лет, – объявила она пустой комнате и принялась складывать вещи в переносную кроватку.
Малыш по-прежнему сладко спал, когда она вошла в комнату с его будущим маленьким домом. Она решила собрать все сейчас, чтобы потом сразу погрузить ребенка на шлюпку и уплывать, пока рассвет не сделал это невозможным. С обустройством кроватки проблем не было, все же в детстве она хоть и редко, но играла в куклы, да и с бездомными котятами нянчилась, так что она быстро и уютно застелила постельку мягким одеялом, взятым из кроватки в каюте. Бутылочка уже была прикреплена, оставалось только переодеть малыша, завернуть во второе одеяло и положить ему туда соску и игрушку. Но это потом, зачем будить ребенка, когда шлюпка еще не готова и даже не найдена. А с другой стороны, подумала она, легче разбудить и успокоить его сейчас, вдруг потом он не уснет из-за того, что она будет переносить его кроватку, а с орущим младенцем она далеко не уплывет. Да, решено, она устроит его сейчас, а потом тихонько заберет с собой.
– Прости, маленький, – пробормотала она, осторожно беря ребенка на руки, – придется разбудить тебя еще раз. Надеюсь, последний.
Малыш проснулся и снова захныкал, но пока не голосил так, как тогда. Совершенно не представляя, как это делается, Фатима расстегнула комбинезончик и начала попытки надеть его на капризничающего ребенка. Малышу все это очень не понравилось, ночка выдалась адской не только для остальных, но и для него, сначала он просто барахтался, дергал ручками и ножками и вяло хныкал, но потом ему окончательно надоели неумелые движения Фатимы, и он начала орать так же громко и недовольно, как и в первый раз.
– Да надевайся ты! Чертова штуковина! – Фатима и сама была на грани, – между прочим, я тоже могу орать, – сообщила она ребенку, – и тебе это точно не понравится, так что заткнись хоть на секунду и дай мне тебя одеть.
Не подействовало, малыш орал благим матом, вырываясь и высвобождая ручки, едва она успевала засунуть их в рукава.
– Слушай, – зловеще прошептала она, не оставляя попыток натянуть на него комбинезончик, – я тебя не тронула, но могу и передумать. Ты сам все для этого делаешь, понял?
Криком и выкручиваниями малыш сообщил, что не понял.
– Ладно, – ситуация и злила, и забавляла ее. Я препираюсь с младенцем, промелькнула в голове мысль, и Фатима поняла, что сейчас будет смеяться и плакать одновременно. И, что самое интересное, этот орущий комочек будет первым, кто довел ее до такого состояния. – Ладно, хочешь пойти на принцип? Я тоже пойду. Ты у меня оденешься! Еще как оденешься!
И уже не обращая внимания на его крики и попытки высвободиться из одежды, она быстро и решительно надела на него комбинезон, причем у нее даже получилось лучше, чем раньше, как будто злость открыла какой-то потаенный клапан, и она вдруг обрела умение одевать маленьких детей. Застегнув комбинезон так, чтобы он не спадал, но не до конца – она понимала, что так ему будет жарко, а потом, когда они поплывут, он может замерзнуть и заболеть, почему-то ее это беспокоило – она положила все еще орущего малыша на развернутое второе одеяло и завернула, как могла, оставляя голову и грудь пока открытыми – ей ведь еще надо было надеть на него шапочку и хорошенько застегнуть комбинезон. Теперь можно и успокаивать, подумала она, отметив тут же, что теперь, наверное, на это уйдет куча времени.
Она снова села на кровать и взяла его на руки, осторожно, как бомбу, готовую взорваться в любой момент. Надо поддерживать голову, или он уже достаточно большой? Она не знала, поэтому на всякий случай решила поддерживать. Ощущение было таким странным, что по ее телу даже пробежали мурашки, одно дело держать его на подушке, и совсем другое ощущать его вес, его маленькое тельце прямо у себя на руках.
– Ну вот, мы справились отлично, – успокаивающе проговорила она, укачивая ребенка, – и ты и я, мы оба были молодцами. Ты, правда, орал и выкручивался, как зверек в сети, но, надо отдать мне должное, я свое сделала.
Второй раз у нее получилось уже немного увереннее, хотя она понимала, что до материнских укачиваний ей далеко. Но, по крайней мере, она уже не пребывала в таком ужасе от того, что у нее на руках настоящий ребенок.
– И чего ты только орал, – удивленно сказала она, глядя на маленького человечка на своих руках, – разве так плохо быть одетым? Тепло и уютно, спорю, что не пройдет и пяти минут, как ты опять вовсю засопишь, так что зря ты выпендривался.
Малыш перестал плакать и теперь смотрел на нее своими чистыми глубыми глазами. Они казались большими и грустными, хотя она понимала, что это просто игры ее воображения.
– Да ты у нас глазастик, – ласково прошептала она, продолжая укачивать кроху, – такие красивые глаза, такие невероятно голубые и большие. Твои глаза мне кое-кого напомнили.
Она замолчала, удивленная тем, что в такую ночь, в такой момент она вдруг подумала о Яне. И с чего это она вдруг беседует с малышом, который даже ходить еще не может? Может, просто ей не с кем поговорить, вот и выплескивается все на единственное человеческое существо, находящееся с ней рядом и не представляющее угрозы? И ведь так приятно просто говорить, просто озвучивать свои мысли, пусть даже собеседник не ответит и не выскажет свои. Такая простая и естественная потребность человека в общении стала для нее запретным плодом, и это ее жизнь.
– Да, малыш, – она вдруг осознала, что не знает его имени, – у мертвецов нет имен и нет друзей, нет любви, нет дома. У них вообще нет жизни, хотя при этом они, вроде, и живут. Здесь, в пограничье, есть только тени, такие же, как и ты, они вроде есть, а вроде и нет. Ты любишь, но не любим и никогда не прикоснешься к тому, кого любишь. У тебя есть друг, но ты даже не видишь его лица, вы никогда не встретитесь и не пойдете гулять, не подарите друг другу подарки на Новый Год. У тебя есть жизнь, но ты не живешь, потому что тебя, вроде как, и нет на самом деле. Ты тень в мире теней. Ты плод собственного воображения.
Она вздохнула. Малыш уснул, но вряд ли ему будут сниться радостные сны от такой колыбельной, подумала Фатима, да и как ему видеть радугу во сне, когда его маленький мир сегодня рухнул. И горько было осознавать, что она виновата в этом ничуть не меньше, чем отец мальчика, притащивший вдруг всю семью на борт. Но у нее есть шанс если не полностью искупить, то хотя бы незначительно загладить вину – вывезти ребенка с яхты и подкинуть в какой-нибудь дом, а там уж путь судьба решает.
