Мне шестнадцать, я подошла на первую в своей жизни дискотеку. Бабушке сказала, что ночую у бабы Поли, а ее уже слёзно умоляла отпустить с ночёвкой к подружке.

Перед танцами решили зайти к подружкиным приятелям, там было выпить, потому как денег в обрез. Эта квартира мне сразу не понравилась, три комнаты, в каждой по несколько человек, одни пьют, другие курят и не только сигареты. Подружка растворилась с толпе сразу, а я сидела за кухонным столом, словно приклеенная. Наконец нашла в себе сил встать и найти ее, но  в коридоре один парень перегородил мне дорогу, я улыбалась, мямлила про то, что нужно идти. Он меня даже слушать не стал, швырнул со всей силы в ванную и начал сдирать кофту.  Как я вырвалась не помню, выбежала из подъезда, а на улице ноябрь, пальто и сумка остались с той квартире, только телефон со мной.

Набрала Славе, на мое счастье его на выходные отпустили домой, он уже учился на третьем курсе военного училища и жил в казарме.

Спряталась у соседнего подъезда, вдруг выйдут искать, а они выходили и искали.

Через минут сорок во двор залетел чёрный форд, это автомобиль отца Славы, я даже подумала, что они вместе приехали за мной.

Вышла стою, плачу , от холода зуб на зуб не попадает. Он закутал меня в свою куртку и усадил греться.

– Где пальто? Там осталось! – спрашивает меня и сам отвечает.

Я лишь номер квартиры смогла назвать.

– Не ходи туда, фиг с ним, с этим пальто.

Он ушёл, вернулся минут через пять, принёс пальто и сумочку. Костяшки сбиты на скуле синяк, бровь рассечена.

Я заплакала, потому как знала, в училище будут выяснять, что случилось, там с этим строго.

Домой он меня не повёз, к нему тоже нельзя, весь подъезд сразу узнает, решили на его даче переночевать.

Приехали, всю дорогу он молчал, машину поставили во двор. Я думала злиться на меня, нашла приключений себе на одно место а как выкручиваться не подумала и его подставила.

Слава разжег камин, в доме холод не лучше, чем на улице, я нашла аптечка раны обработать, электричества нет, сады на зиму обесточили, свет только от камина. Я дрожащими руками заливаю ссадины перекисью, на него не смотрю и стыдно и страшно.

– Слав, спасибо, – тихо шепчу, а слова застревают в горле.

Он прижимает меня к себе крепко и говорит.

– Я любого за тебя прибью, не смей так больше делать, я себе не прощу, если с тобой что случиться.

И он поцеловал меня в губы, так, как целует мужчина любимую женщину, без права протеста и сожаления.

Я все поняла, он меня любит, но сказать не может. Наверно думал, я не пойму. И я тогда нашла в нем любовь, которой мне не додали в семье, он был моей опорой и надеждой на лучшее будущее. Я любила его за прямоту и честность, по отношению ко мне, чего мне так не хватало.

Милый друг не скучай.

Проснулась после обеда, одна, как оказалась в своей постели не помню. Единственная мысль, что Стас принёс меня сюда на руках.

Про буржуйское утро и думать не могу, голова гудит как улей. А это было моей мечтой целый год, проснуться на природе и с бокалом шампанского встречать рассвет.

Привела себя в порядок, открываю дверь, а там жара, народ купается, рассекают гладь озера на лодках и катамаранах, жизнь бьет ключом. Моих не видно, подошла к домику Виты, дверь приоткрыта, постучала для приличия. Тишина.

Заглянула внутрь  и потеряла дар речи, Вита с Гошей голые без покрывала, тут и додумывать ничего не нужно.

Дайте мне святой воды, промыть глаза! Я теперь не смогу стереть эту картину из своей памяти.

Я сама не святая монашка, чего только стоит мое предновогоднее приключение, поэтому даже и осуждать из не имею права.

Добираюсь до пляжа и падаю на нежнейший золотой песок, и да есть места нашей родины, где озера с чистейшей водой, вокруг сосновый бор и золотые пески на берегах озёр. Наблюдаю за бегущими облаками, наверно теперь там мои самые дорогие и любимые.

– Порадуйтесь за меня. Я хочу начать жить заново. – шепчу я небесам.

Рядом на песок приземляется Вита, молчит.

– Говори уже! – не выдерживаю я.

– Это ты заглядывала в домик? – спрашивает она.

– Я…

– Я.. мы, блин! – она пытается, что-то сказать, но ничего не получается.

– Не оправдывайся! – останавливаю я ее.

– Я ребёнка хочу родить, Гоша не против, – говорит она даже не мне, а словно сама себе.

– А как же его жена?

– Они три дня назад заявление в загс подали, будут разводиться, но это не из-за меня!

Жена у Гоши та ещё звезда, с нами никогда никуда не ездит, на дни рождения не ходит, ведёт суперпопулярный блог о свадьбах. Гоша сох по ней со школы, добился, но она оказалась лишь красивой куклой без души.

– Вы бы пьяными детей не делали, – говорю я Вите.

– Это быт пробный пуск! – отвечает подруги и мы ржем до боли в животе.

Обожаю ее за прекрасное чувство юмора.

Просеялись, отдышались, молчим.

– А я с начальником переспала, – говорю я.

Вита молчит, глаза, что плошки.

– С этим смазливым начальником барменов? – спрашивает она.

– Нет, с Фёдором Андреевичем.

Мне показалось, что она после этих слов зависла, словно старая винда.

Вита все ещё молчит, мне так стыдно, что я закрыла лицо руками, говорят, если поделиться своей тайной, станет легче. Нет.

– Когда? – спрашивает она.

– В Новогодние праздники. Только никому!

– Я могила! – говорит она и прикладывает пальцы к губам.

****

Фёдор Андреевич, владелец, душа, главный локомотив нашего клуба. Ему слегка за сорок, он стройный, подтянутый, стильный. Носит легкую щетину, мастерски подрехтованную в бабершопе и бритую голову.

Все официантки широко улыбаются при его появлении, танцовщицы демонстрируют растяжку, шпагат и нереальную длинны стройных ног. Гостьи клуба томно улыбаются ему, а малолетки часами стоят в очереди на фейс контроле, вдруг он их заметит. Он – трудоголик и следит за всеми сферами работы своего детища.

В клубе шла череда предновогодних корпоративов, мы работали на износ. Все гости, словно сговорившись требовали мохито, но закончилась мята. Мы с напарником обыскали весь холодильник, хотя моя смена закончилась, я ещё час помогала в баре с поиском, ведь утром видела ящик мяты. Мы предлагали маргариту, но кто-то из друзей Феди нажаловался на нас.

– Лола, стой! Что там с мятой?

– Ее просто нет, я не знаю где ее брать. Ресторан нас в свой холодильник не пускает.– стою, оправдываюсь перед ним, можно подумать я ее съела.

Он хватает меня за плечо и ведёт к холодильнику, словом холодильник к ресторане, это целая комнатная.

У нас все уже выучили, что он ненавидит, когда в работе возникают такие заминки и уж тем более, когда их нужно решать самому.

Роемся на полках, перебираем, переставляем ящики с овощами и фруктами.

– Вот видите, ее тут нет!

И тут дверь закрывается и разлается щелчок в замке. Мы бросаемся к двери, стучим, кричим. Достаю телефон, связи нет, ещё бы такая толщина стен.

А холодно там, как на полюсе.

– Этого следовало ожидать! – говорю я, стуча зубами.

– Это почему?– спрашивает Федор.

– Я в лифтах каждый второй день застреваю.

Замёрзла, что аж трясёт. Он снимает пиджак и накидывает мне на плечи, а тот пахнет так, что голову сносит в один миг, дорогой парфюм, такой мужской из другого мира.

– Лола, как зовут по настоящему, то? – спрашивает он.

Я удивленно вскидываю брови.

– Так и зовут Лолита!

– Это как у Набокова? А то мы тут спорили, даже, – говорит и смеётся.

Мы там пробыли достаточно долго, чтобы замерзнуть, но недостаточно, чтобы умереть. А перед тем, как нас услышали и открыли, уже прощалась с жизнью.

–Хрен с этой мятой, идём в мой кабинет, там есть коньяк, лучший способ согреться, но есть ещё один.

Налил два бокала, я лишь слегка пригубила и закуталась в плед.

– Пей полностью, так толка не будет, – сказал Фёдор мне и придерживая мою голову на затылке, второй влил весь коньяк в меня. Благодатное тепло разлилось по телу, я перестала трястись.