Дверь к правде плотно затворить,

Терпеньем душу умертвить?!»

Аббат:

«Душа твоя полна смятенья,

А к покаянию, смиренье!

Ты не готов! Я до утра

В молитвах буду за тебя!»

Аббат ушёл, шаги стихают.

И рой сомнений мой мозг терзают.

И полумесяц мне, как жало,

И полумрак мне сердце сжало.

Рыцарь:

«Уходит жизнь, как уходит день.

Я одинок – со мной лишь тень.

Кто выбрал правду, тот изгой.

В греховном мире он чужой.

Ложь в правде свои изъяны видит,

А зло в добре, и ненавидят!

Добру и Правде за это мстят.

И местью зло кругом плодят!

Блуд хитро льстит, соблазн сладит,

Не каждый в правде устоит.

А страсть к падению влечёт,

В греховный плен, кто упадёт.

Могильный камень нам возложат,

Когда в свой час мы мир покинем.

Греховный камень сами ложем,

Как вечный гнёт души ранимой.

Кто нищ в душе, тот жаждет денег.

Им бесы денег не жалеют.

Стать господином мнит холоп.

Царь сатана, у таких господ!

Чем ты живёшь, Человек?

Желудком, чувством или кожей?

Тогда к святому ты глух и слеп!

Восплачет в час твой Ангел божий!

Но, не поймут! И неспроста.

Мертва душа, мертвы и уши!

Иуда продал не Христа,

Иуда продал свою душу!

Кто ценит жизнь, не различает,

Своя ли жизнь или чужая.

Кто различает, тот не знает:

Не чтя чужую, свою теряет.

Дорогой в ад, идут толпой,

В слепом довольстве и с весельем.

Но в скорби, узкою тропой,

На жизни свет идут к спасенью!

Спасенье в страхе перед Богом.

Страшись Суда! И будешь чист!

Слеза светла в душевной боли,

Печалью сердце утолив.

Я полон сил, я молодой!

Как рано Смерть идёт за мной!

Во мне желания и память,

Взывали к жизни, но реальность,

Как волка вой, сковала радость.

Прав был аббат: «Себя спасай!

Люби врагов, и всех прощай!»

Во всём, всегда себя винить,

Мне этот мир не изменить!»

Вот Солнца луч – ключ небосвода,

Нам открывает день природа.

Рассвет нежданно наступает,

И словно тень надежда тает.

Там речка в утренней дымке,

Вдали игриво извиваясь,

В туман, то прячась – появляясь,

Уходит тихо в забытье.

Светило в небо поднималось,

И всё живое просыпалось.

Роса приветствует зарю.

Казнить коварство поутру.

Заря по небу разгоралась.

И робко ночь к стенам прижалась.

На встречу, утренней заре,

Запели бодро петухи.

Вот звон ключей. За мной пришли.

На площадь строго повели.

И на помост позорной смерти,

Меня под руку возвели.

Я свежесть утра тут вдохнул,

Не удержался и чихнул.

Палач сказал мне: «Будь здоров!»

Всерьёз сказал, иль нет, не знаю.

– Тебе, того же я желаю!

Палач:

«Я не судья, я лишь слуга.

Живу как все – семья, забота.

А что казню, такая работа.

И не тебе меня судить,

Кому то надо и казнить!»

Ну вот! Опять неверно понят!

Досада – давняя подруга,

Меня преследует, как тень.

Крадём мы счастье друг у друга,

В добро не веря и в людей.

Всегда душа тянулась ввысь.

В мечтах и мыслях был в полёте.

И вот, стою я на помосте,

И крылья тянут плечи вниз.

Над Королём, впервые в жизни.

Походный трон стоит внизу.

Кто просит жизнь, как милость нищий.

Я, как награду смерть приму!

Лицо в морщинах, и сам седеет.

Король не по годам стареет.

Души коварство, в мыслях зло,

Не красит всякое лицо!

У свиты маски безразличия,

Висят на лицах, для приличия.

На этот раз им верю я!

Какое им дело до меня!

Все ищут маски по себе,

Что б приспособится к среде.

Но не сокроет маска лжи,

Тревожный взгляд, живой души!

В подборе, маску уловив,

И душу фальшью отравив,

Живут в обмане, но свободно,

Забыв, что маска чужеродна.

В роскошных тряпках душу спрятав,

Глаза – под тенью париков.

Богаче бал! Пышней наряды!

И в паутине льстивых слов.

Что грязь, известно, липнет к грязи.

А ложь, понятно, липнет ко лжи.

Ложь в лицах маску порождает. И вот:

Из ложных масок хоровод.

От маски, к маске судьба меня,

По хороводу поводила.

И покружив, вдруг подвела,

К последней маске – палача.

Сурова маска палача. Но!

Лишь в ней я вижу естество.

И как в сравненье – мне всех милей!

Ни лжи, ни фальши не видно в ней!

Собрали к казни весь народ.

Стоят: кто с кем, кто одинок,

Кто с любопытством, кто скорбя.

Толпою смотрят на меня.

Толпу колышет говор тихий,

Как волны в речке – камыши.

Лишь в королевской, пышной свите

Молчанье всем сковало рты.

И мне вменялось в вину,

Набор нелепых обвинений:

Я богохульник, умов растлитель,

Был непокорен королю!

И как бунтарь повинен, к смерти!

Камень в словах, а лица лгут.

И полный яда – ума сосуд.

А он ведёт к коварной мести.

Тем, кто в достоинстве и чести.

Священник чинно подошёл,

С крестом спасения в руках.

Священник:

«Покайся, сын мой, в грехах!

Свою вину и грех признай.

На милость божью уповай!»

Сей мир людей, жесток и груб.

Но крест святой коснулся губ.

Рыцарь:

«Прощаю всех в конце пути.

Мой Бог! Грехи мои прости!»

Священник:

«Спаси Христос! Спаси Христос!

Аминь! Прощай!» Я прослезился.

И осенив меня крестом,

Священник к знати удалился.

Палач накинул мне петлю,

Привычно узел подтянул.

И я сейчас, как никогда,

Душою чувствую Христа!

И вот, прочтён мне приговор.

И наш король взмахнул рукой,

А в ней платок вспорхнул, упал -

То палачу был дан сигнал.

Палач тяжёлым молотком

Задвижку сбил и подо мной,

Пол провалился, и в этот миг

Я хрупкость бытия постиг!

Не удержать дыханьем жизнь,

Когда ты плотью вниз летишь.

Рывок верёвочной петли,

Прервал мне путь в нутро Земли.