Она заботливая и добрая, но до смерти боится отца, у нее жутко болезненный вид, она покрыта синяками и худощава, впалые скулы и темные круги вокруг глаз, она выглядит лет на десять старше своего возраста, но доброта заставляет ее светиться изнутри. Грустные и несчастные глаза и едва натянутая, искренне наполненная любовью улыбка на лице дарили мне ощущение нужности, эти костлявые бледные руки прижимали каждое утро меня к ее впалой грудине перед школой.
Мой отец вырос деспотичным человеком, безразличным к чужим чувствам, его любимым занятием было выпить. Когда он выпивал слишком много, то терял рассудок и становился очень агрессивным, в приступе злобы он бил мать. Его из себя могла вывести любая мелочь, он обвинял ее в разгульстве и выгонял из дому.
Отец не разрешал матери работать и часто запирал дома, то есть кормил нашу семью только он, но дождаться копейки было большим праздником, потому что он предпочитал тратить все деньги на выпивку. Из-за отсутствия денег мама не могла собрать вещи и покинуть этот дом, потому что идти было попросту некуда и не с чем. Отец имел прочные связи со многими влиятельными и серьезными людьми нашего города, даже если бы мама сбежала, то он достал бы ее отовсюду, и было бы только хуже.
Часто случалось так, что нам с мамой приходилось голодать днями. По этой причине у меня развилась дистрофия (недостаточность массы тела), и из-за голодных обмороков в школе меня дразнили одноклассники. Иногда они могли пихнуть и что-нибудь крикнуть вслед, мои вещи не менялись годами, я не могла себе позволить случайно порвать вещь, ведь получила бы. Это тоже послужило причиной для издевок, в школу мне не хотелось идти так же, как и домой, но выбора не было – или прогулять уроки и получить сполна, или пойти в школу и терпеть.
Сегодня я не успела сделать домашнее задание по географии, потому что снова пряталась от пьяного отца всю ночь, я совсем не выспалась, и мне поставили двойку. В слезах я собирала пустые и мрачные улицы своего города, потому что отец бы очень разозлился на меня. Наказания были очень жестокими в нашем доме, меня ставил отец коленями на горох, лупил розгами, ремнем с огромной бляшкой, мог таскать за волосы по всей квартире, бил руками достаточно сильно, и оставались гематомы, поэтому я старалась не совершать ошибок, дабы избежать всего этого. Совсем не хотелось туда идти, ноги, как только я двигалась в сторону дома, уводили меня в другом направлении.
Уже стемнело, и я была голодна, не помню, когда я ела последний раз, яичница вызывала уже рвотный рефлекс, и проще было ее не есть, а в школе нужно платить за питание, в тонкой кофточке в осенний вечер я вся продрогла, нужно было возвращаться, иначе мне бы могло стать хуже. Я открыла дверь и вошла в дом, меня встретил отец с вопросом: «Где ты пропадала, Алиса? Мне что, нужно снова орать и лупить тебя, чтобы наконец-то ты поняла, что родителей нужно слушаться?» Тембр его голоса становился злее, к концу предложения он уже начал орать с такой ненавистью и словно с желанием убить, что я почувствовала, как душа ушла в пятки, напряжение заставило напрячься мои икроножные мышцы, тревога била в грудь, дыхание начало учащаться, и в слезах я бежала что есть мочи в свою комнату. Он снова был пьян, а значит, если я запрусь и спрячусь под стол, он вряд ли до меня доберется.
Всю ночь я плакала и боялась, что он вломится, мама не могла ничего сделать, ей самой доставалось.
Я очень боялась и ненавидела этого мучителя. Олицетворение зла и жестокости. Мог напридумывать себе историю и начать бить меня за это… Прошел час, и, вероятно, он уже заснул, но прежде успел поднять руку на маму за то, что она, по его словам, не уследила за мной и не дала должного воспитания.
Я решила лечь в свою продавленную металлическую кровать, комната пугала меня своей серостью и пустотой, атмосфера страха витала в воздухе. Удобно уложившись, я закрывала глаза и представляла себе каждый день, то, как я уже, будучи взрослой, живу в красивом доме, интерьер которого выполнен в классическом стиле, создающем спокойную и уютную обстановку, там просторные и большие комнаты, красивая и дорогая мебель. Я больше не живу в этом безразличном и маленьком городке, который всегда будет вызывать во мне чувство страха и беспокойства. Я ношу красивые платья, как у кукол. Они с такой пышной юбочкой! Мои волосы собраны красивым крабом, и непослушный вьющийся локон свисает вдоль лица, нежный макияж со стрелками подчеркивает мои большие и голубые глаза, я в лодочках иду теплым летним утром на работу своей мечты, где делаю что-то для таких же детей, как я. Что было бы доступно им и приносило счастье, чтобы они не чувствовали себя грустными. Вот уже на протяжении нескольких лет я это делаю и называю эту игру «Я живу другой жизнью», целью игры является максимальное погружение в фантазии.
В нашем доме стоит советский телевизор, который может смотреть только отец, он специально кладет пульт на него в определенном положении, чтобы если вдруг его тронут, он сразу это увидел. В нашем доме нет телефонов и компьютеров, досуг мы проводим, постоянно наводя порядок в этом почти развалившемся доме. Я очень много времени уделяла учебе, потому что грезила попасть на бесплатное обучение в институт другого города и вырваться из этого ада. Каждый день из года в год я отсчитывала время своего отъезда, я не хотела жить, каждый божий день был переполнен страхом за свою и мамину жизни. Уйти отсюда означало немного расслабиться. Игра перед сном давала возможность сбежать из этого жуткого и опасного мира, который словно хотел задавить меня.
Как-то отец смотрел передачу, сидя в пыльном кресле, перед ним стоял маленький журнальный столик, на котором располагались газеты и различные закуски к бутылке пива. В холодильнике было пусто уже который день, мама не знала, что уже делать. Пока отец смотрел ящик, она снова прибиралась, точно делать уже было больше нечего. Мне не разрешалось сидеть рядом и тоже смотреть, по его мнению, я обязана была сидеть круглыми сутками и зубрить учебники наизусть. Тихонечко встав у двери, я немного выглянула и услышала из телевизора разговор двух мужчин, я не знаю, кто они были такие, но один представился психологом, а другой ведущим. Они обсуждали тему сновидений, меня поглотило такое любопытство и интерес, что я с жадностью вслушивалась в каждое слово. Они болтали о том, что сейчас очень много споров ведется на тему снов и визуализации. Визуализация, как они объяснили, – это создание желаемой жизни в воображении. И сказали, что это хороший инструмент при достижении цели.
Мой живот громко заурчал от голода, и отец услышал это, он встал с таким свирепым и тяжелым лицом, схватил ремень с подлокотника и подался вперед, пытаясь бежать, передвигая с трудом свое массивное тело. Я побежала в комнату. Забежав, подперла дверь комодом, который стоял подле двери, он был тяжелым, но я смогла сдвинуть его с места, чтобы отец не смог ворваться. Но он смог открыть эту ничтожную дверь, не жалел силы на маленькую меня, столько злости и ярости было в его ударах, и, чем больше я орала от боли, тем сильнее он бил. Мать прибежала, услышав мои крики, и он снова начал обвинять ее в моем непослушании, он орал, что я бездарность, ничего мне не нужно, учеба не важна, и я отход этого общества, который за последнюю возможность в виде образования ухватиться не может.
Мои руки были сине-лилового цвета. Ни одного живого места на теле. Но я не пожалела о том, что сделала. Эта передача навлекла на меня размышления, а что если правда все фантазии моей игры будут реальны? Теперь этот ритуал не просто дарил мне спокойствие и счастье перед сном, но и воодушевлял, какая-то небольшая краска появилась в моей жизни, которая придавала сил пережить новый день.
Спустя четыре года.
Я окончила школу, и пришло время поступать в институт. Я не знала, чего хочу и кем должна стать. Подавая документы, я была счастлива и решила выбирать факультет по интуиции. Закрыв глаза, я спросила себя, чего же хочет моя душа? И, еще раз пройдясь по списку, взгляд упал на «программирование». Что-то внутри сжалось, у меня никогда не было компьютера и тем более возможности что-то в нем делать. Я решила, что это будет увлекательно для меня. Я мало что знала о программировании, но трудностей не видела.
