Моим переводчиком во время «Золотой встречи» был 30-летний маленький смуглый американец арабского происхождения с короткими темными волосами.
– Вы из Западной Африки? – спросил он на арабском, когда меня ввели в комнату и приковали к полу. Цепи на моих лодыжках добавили музыкальный фон нашему разговору, расходясь эхом по всему «Золотому дому». В таких ситуациях мне всегда было интересно, что другие думают о нас, когда мы прикованы. Нормально ли для них общаться со связанными людьми? Им жалко нас? Чувствуют ли они себя в безопасности?
– Да, я из Мавритании, – ответил я на арабском, улыбаясь.
– Вы понимаете, что я говорю?
Комната была заполнена незнакомыми мне людьми, в основном военными офицерами высокого звания, и, казалось, он очень хотел показать, что участвует в процессе.
Сопровождающие подвинули стол так, что я мог облокотиться, спрятать под него закованные ноги и создать впечатление, что я расслабленный свободный человек.
Мы ждали. Как и везде на планете, большому боссу не обязательно появляться вовремя. Наконец послышался голос служащего, который кричал так, будто готовится штурм, и этим поднял всех в комнате на ноги.
– Полковник Габавикс, командир Единой оперативной группы прибыл.
Дверь открылась, и за ней стоял он, во плоти. Это был первый и последний раз, когда я разговаривал с этим человеком.
– Вы будете доставлены на родину через неделю. Есть какие-либо вопросы?
Мне было очень сложно представить жизнь вне Гуантанамо после стольких лет заключения. Я понятия не имел, какие вопросы я могу задать. Вместо этого я попросил его кое о чем. Я сказал полковнику, что хочу взять свои рукописи с собой – их было четыре, помимо «Дневника Гуантанамо», а также некоторые записи и рисунки, которые я сделал во время занятий в тюрьме. Я сказал, что также хочу взять несколько досок для шахмат, книг и других подарков, которые получил от его предшественников, охранников и следователей. Для меня эти подарки имели сентиментальную ценность. Я назвал тех, кто делал мне эти подарки в надежде, что полковник одобрит мою просьбу ради своих друзей.
– Я поговорю с начальством, – сказал он. – Если это не проблема, то мы разрешим вам забрать их.
Я поблагодарил его, улыбаясь. Мне хотелось, чтобы встреча закончилась на этой позитивной ноте, так что не стал портить положения дел, говоря то, что говорить не стоило.
Полковник ушел так же внезапно, как и пришел. Группа сопровождения отвела меня в комнату через зал, где я встретил двух женщин в форме. Сержант была худой брюнеткой, она сидела перед монитором, на котором я увидел старый системный блок Dell, работающую на Windows 7. Она продолжала улыбаться, несмотря на то что компьютер методично выводил ее из себя: ей приходилось печатать все как минимум дважды, и компьютер постоянно выключался. Справа от нее сидела женщина, которая, как мне кажется, была ее боссом, или, по крайней мере, выше ее по званию. Это была невысокая блондинка с аккуратным хвостиком, лейтенант Военно-морских сил США. Она тоже была дружелюбной и даже попросила моих сопровождающих снять с меня наручники.
Затем прошла фотосъемка, где мне пришлось принять пять различных поз: смотря прямо в камеру, повернув голову на 90° вправо и влево и повернув голову на 45° вправо и влево. Я должен был оставить отпечатки пальцев примерно дюжиной способов на электронном планшете. Они записали мой голос, пока я читал страницу, написанную на английском: «Меня зовут вставьте пропуск. Я родился в вставьте пропуск. Я люблю свою страну». И все в таком роде. Должно быть, я очень нервничал, потому что смог пройти распознавание голоса только со второго раза. После всего этого сержант загрузила мои данные на свой старый компьютер.
Мои сопровождающие снова надели на меня наручники и отвели в другую комнату, где меня ждало ФБР.
– Если будешь вести себя хорошо, я разрешу им снять с тебя наручники, – сказал американец турецкого происхождения с честной улыбкой на лице. ФБР взяло мои отпечатки пальцев, используя старый метод прикладывания пальца к чернилам и затем к бумаге. Это был очень долгий и утомительный процесс, что дало мне время попрактиковать свои знания турецкого языка с агентом ФБР. Пока мы говорили, он случайно приложил палец к бумаге и оставил свой отпечаток. Он немного запаниковал, достал чистый лист, и мы начали заново.
– Надеюсь, это последний раз, когда тебе приходится делать это, – сказал он, улыбаясь и протягивая мне мыло, чтобы я мог вымыть руки.
В комнате были еще четыре агента ФБР – две женщины и двое мужчин. Им всем нравилось проводить время со мной.
– Вам не нужно надеяться, – заверил я его. – Можете поставить свой последний доллар на это.
Меня отвели в новый дом – лагерь для перевозки. Я видел его миллион раз: он был прямо напротив лагеря для изоляции «Эхо», где я жил в течение 12 лет. Если бы я верил в теории заговора, я бы сказал, что правительство специально расположило лагерь для перевозки рядом с моей камерой, чтобы я страдал еще больше. За все эти годы многих заключенных увезли отсюда, я всегда прощался с ними. Мы разговаривали через забор, разделяющий два лагеря. Было приятно видеть, как невиновные люди наконец обретали свободу. Я был счастлив за каждого заключенного, попадавшего в лагерь для перевозки, но в то же время мне было больно смотреть, как они покидают Гуантанамо. Теперь тот самый заключенный – это я, и я чувствовал себя виноватым. Было больно думать, что я оставляю всех этих невиновных людей. Оставляю их судьбы в руках системы, которая не имеет ни малейшего представления о справедливости.
– Мы скучали по тебе, заключенный 760, – поприветствовал меня один из охранников лагеря «Эхо», когда меня вывели из фургона для перевозок. Пока мы шли по лагерю, невысокая девушка-сержант со светлыми волосами и восточным акцентом рассказала о новых правилах.
– Вы можете свободно передвигаться на территории лагеря, но вы не должны заступать за красную черту. Если честно, мне все равно, если вы нарушите это правило, но в таком случае не задерживайтесь там надолго, потому что, если камеры засекут вас, у нас будут неприятности, – сказала она, пока вела меня к моему новому дому. – Машина с едой прибывает к белой линии.
Затем она уточнила детали всех процедур, о которых я, к счастью, слушал в последний раз. В Гуантанамо есть много странностей. Например, мы с сержантом разговаривали как старые друзья, несмотря на то что на мне были наручники.
Из-за урагана с большинства окон в лагере «Эхо» сняли решетки. Подрядчики, которые в основном были из так называемых стран «третьего мира», зарабатывали очень мало, но все равно изо всех сил пытались сохранить необходимые условия в лагере. Они еще не успели поставить на место все решетки. Из своей камеры я видел мир, который все это время окружал меня. Он был так близок, но так недостижим. Я видел все комнаты для допроса и «Лагерь закона», где заключенные встречались со своими адвокатами. Домик, где переводчики и учителя смотрели телевизор, ожидая следующей встречи с заключенными. Еще я видел два здания, куда заключенные приходят, чтобы пообщаться с семьями по телефону или по Skype. На парковке неподалеку люди оставляли свои американские фургоны. Выходя из них, они выглядели уставшими от своей скучной и утомительной работы. Через забор, разделяющий лагерь перевозки и лагерь «Эхо», я увидел, что моего сада больше нет, не считая случайной травы и нескольких деревьев. Их стойкость сравнима со стойкостью тех из нас, кто смог выжить.
В течение следующих нескольких дней сотрудники Единой оперативной группы продолжали держать меня в курсе по поводу моей перевозки. Новости быстро приходили от охранников, от Организации исламского сотрудничества, от старших офицеров, от Службы за контролем психического здоровья и от главного врача. У всех были хорошие новости. Мне сказали, что все мои вещи упакованы и отправлены сотрудникам лагеря перевозки, чтобы их погрузили в самолет вместе со мной. Капитан Воздушных сил из Службы за контролем психического здоровья сказала, что планировала встретиться со мной в следующий понедельник, но сомневается, что я все еще буду здесь. Старший медицинский офицер, капитан ВМС, пришла лично дать мне лекарства от малярии – верный знак предстоящей перевозки. Между этими встречами большую часть времени я потратил на разговоры с охранниками о том, какие гаджеты мне следует приобрести, когда я буду дома. Еще меня интересовало, как посмотреть все фильмы, которые мне запрещали смотреть в Гуантанамо. Они рассказали мне о таких сервисах, как Netflix и Putlocker, и даже о пиратском скачивании фильмов.
