– Это вполне нормальный процесс, Агесандр Оскарович, я, как историк философии вам говорю. Это моя специальность. Знаете ли, у человечества испокон веков было много дров, да и в угле избыток, однако, паровой двигатель явился не сразу. Хотя мог бы еще во времена римских императоров…
– Вы что же, предлагаете мне ждать две тыщи лет? Тю-ю-ю! Совсем вы спятили, Подгорный. Все в мире ускоряется, вот, пришло время и вашей философии, ноги в руки, так сказать. Я лично столько ждать не могу, мне завтра надо. А вы манкируете обязанностями.
– Простите, Агесандр Оскарович, но я обязанностей вовсе не имею, здесь, на «Лукошке», мне их совершенно никто не предписывал, я даже на добровольные дежурства не хожу, я поручик Киже, меня как бы и не существует материально. Какие уж тут обязанности? Но помочь бы я желал вам от души. Вы бы лишь обозначили направление, можно и не конкретно. Хотя бы намекнули?
– В игры играете? А давайте поиграем! Чем инстинкт не шутит, когда здравый смысл почивает! Только не вздумайте вилять! – Тюря от возбуждения подскочил, встал на оба колена, упершись руками в пружинящий под весом пол. Поза его получалась такая, будто бы он собирался молиться на идола, коим в данный момент являлся Вий Иванович.
– Упаси боже, зачем же мне вилять! Меня самого берет досада, второй год я слоняюсь без определенного дела. По регламенту мне занятие не положено, только чистое созерцание, вроде бы получается, что я даром ем хлеб, – сказал и самому стало неуютно. Мало ли дармоедов теперь развелось? Чуть что, садятся на пособие, нервная депрессия, или творческий самопоиск, предлогов хватает, да и хлеба на всех тоже, впрочем, как и зрелищ. Но доктору все равно было совестно, одалживаться у НИХ он не любил. А вот, приходилось.
– Ладно. Ладно. Начнем. Пока вы не передумали. Отвечайте наобум, все, что только придет в голову. Самое абсурдное, самое невероятное, самое чумное, даже. Это-то вам по силам?
– Отчего же, мне только невероятное и приходит на ум, у меня всегда с очевидным были проблемы, – печально улыбнулся в ответ Вий Иванович. И говорил он чистую правду.
– Отлично. Я задам вам один вопрос, общий, разумеется. О частностях вы понятия не имеете, вы гуманитарий, или… или как там философы истории классифицируются? А-а, Неважно. Итак, начнем. Что вы думаете о моем гравитоне. Отвечаете сразу, не лезьте в дебри. Любую непролазную чушь.
– Собственно о гравитоне я ничего не думал. Ни о вашем, ни о каком. Знаю лишь, что вы имеете дело с неуловимой субстанцией… с субстанцией ли? Допустим, да. Иначе, какой смысл ее улавливать в ловушку?
– Да-да-да, допустим, дальше! Не отвлекайтесь вы на пустяки, – от нетерпения Тюря занял позу «на старт, внимание!», выпятив тощий зад и пошаркивая ножкой, будто собака, присыпающая за собой ямку. – Ну, же, Подгорный, что вас заклинило?
– Вы просили самое абсурдное. Я несколько невежественный человек, теорию поля только в общих чертах, знаете ли… но…
– Рожайте вы скорее! И не задумывайтесь! Первое, что приходит в голову!
– Ладно, пусть будет первое, – Вий Иванович решился. Тюря сам просил – первую попавшуюся на ум ерунду, вот, напросился. – А что если ваш гравитон дискретен во времени? Оттого вы не можете его изловить. Он существует не линейно из прошлого в будущее или наоборот, а движется произвольно во временном потоке? Скачками, так сказать. К примеру, вы проживаете здесь полчаса, потом перепрыгиваете во вчерашний день, там остаетесь на десять минут, не хаотично, но по некоему закону, коего мы пока не знаем, и дальше…
– Дальше не надо. Можете, когда хотите! Эх…ма! Ну, я побежал! – Тюря в один прыжок поднялся на журавлиные ноги, отряхнул несуществующую пыль с комбинезона, он явно выглядел довольным, не в шутку. Суетно потирая руки, «завгравлаб» шагнул к отъехавшей двери: – А карцер пошел вам на пользу, Подгорный!
– Постойте, Агесандр Оскарович! Меня выпустят или как? Что меня ждет? Я же откликнулся вам навстречу? – Вий Иванович почти умолял: сейчас за Тюрей закроется дверь, и мало ли что? Вдруг для блага общего дела его прикажут пытать, а Вий Иванвич очень боялся боли.
– Само собой, Подгорный, я отменю… распоряжусь. Идите, куда хотите, в пределах станции, разумеется! – Тюря выкрикнул уже на бегу, плотная дверь с мерзким гидравлическим хлюпом поехала на место за его исчезающей спиной. Остался только разбавленный нечистотой одеколонный дух, которому предстояло скоро выветриться. Вентиляция в карцере работала отменно.
Вот те на! Неужели, купился? Подумал Вий Иванович, подумал и произнес еще раз вслух. Неужели? Он сболтнул наобум, чтобы въедливый «завгравлаб» поскорее отстал. Затея была в полном смысле «ерундовиной» и «хреновиной», иначе не охарактеризовать. Но Тюря поверил. Во что? В то, во что хотел сам. В грядущую премию и во всемогущество доктора Подгорного. Если бы он был всемогущ! Сидел бы он разве сейчас на «Лукошке», да еще в полной карцерной неизвестности? Однако, Тюрю тоже было жаль. До какой степени надо желать признания и отличия, чтобы не сознавать явного самообмана?
Вию Ивановичу вдруг сделалось не по себе. Печально ему сделалось. Он удивился опять. Ведь печалился он о «динозаврах в чащах», что они ему? А вот же. И даже мысленно называл себя и их заодно по совокупности «мы». У него получалось следующее.
Сейчас Тюря натолкнется на некую идею. Приблудную, потому что, не свою. Но он сообразительный и скорый хищный «раптор», он выжмет все из своего серого вещества, протянет нить, параллельную или перпендикулярную, может, вообще ничего общего не имеющую с тем, что наболтал ему Вий Иванович, это был лишь запуск, что называется, «с толкача», однако, в каком направлении, предсказать невозможно, точка бифуркации, неопределенность случайного выбора. Но все равно. Гравитон там, или сигма-пи-пи-ди-мюон, или карманная черная дыра, в принципе ничего не меняется. Ответы на давно поставленные вопросы. Что же, едва нащупаем мы пресловутый ответ, как вперед! Даешь передовую технологию! Лучшие умы, они там, в «метапроловых» долинах, с непроизносимым кодами и вычурными названиями, расплодилось, не перечесть! Застряли мы в тех долинах, точно выпь в трясине, и не за премии уже, а за баснословные блага и неподдающиеся счету суммы в джет-стар-коинах. Одно только. Лучшие умы, они не лучшие. И они не виноваты. Так уж сложилось. Что род человеческий блестяще и беспрецедентно научился изобретать, но совсем разучился думать. Тюря верно сокрушался: не обидно ли, иметь столько энергии, и… и все? Управляться с ней и то, не умеем. И что делать дальше с этой прорвой, толком не знаем. Понастроили консервных банок, «трансорбиталок» класса «Ю», вроде их собственного «Лукошка», полети туда, не знаю куда, найди то, не знаю, что. На большее фантазии не достало. Вот и летают по замкнутой орбите между Марсом и Плутоном, огромные изоляторы, много их, корректировка ничего не стоит, свободное ускорение на второй космической, а хоть бы и на третьей, вопрос, куда лететь? И главное, за чем? Пусто-пусто. На авось. А вдруг? Но, други мои, вдруг не бывает! Вдруг – это бессонные пифагорейские ночи, боль и страх, когда смотришь в тошнотворную глубь Хаоса и Вселенной (один классик заглянул и никогда не выглянул, родилось у него некое нечто, «Тошнота», выход без выхода). Иногда, редчайший случай, сопоставимый с находкой алмаза размера «Надир», возникает равновесие мысли, мгновенное, ускользающее, точно хамелеон в густую тень лиан. Подгонять философа палкой или стрекалом есть абсурд, тем более, покрикивать – думай быстрее! Потому любое открытие Тюри, хоть позолоти его с ног до головы сусальным золотом в виде премии, останется частным случаем частного случая. Круг поиска был задан еще в прошлом столетии – людьми, вне этого круга стоявшими, теперь ресурс исчерпан. Хотя круг злокачественно растет, это все равно не треугольник и не квадрат, но та же самая фигура. Оттого прогресс начинает буксовать. Со страшной силой, надеясь на то, что терпение и труд все перетрут, а соревновательное соперничество ударно позволит разрешить проблему, вот-вот грозящую вылиться в катастрофу. Потому что, на лестнице истории нельзя стоять, – ему ли, Вию Ивановичу, не знать! – по ней можно только бежать, и только вверх. Потому что, лестница эта, гадина, сразу обрушивается у тебя за спиной, и остается одно – вперед! Потому что, срабатывает закон необратимости процессов, невозможно отступить на пару шагов назад, осмотреться, отдышаться, и пойти, скажем в иную сторону. Потому что, с лестницы истории можно только рухнуть, в невежество, в варварство, в забвение собственного, нажитого горбом, интеллектуального капитала. Куда бежать? Куда бежать Тюре и вместе с ним всем несчастным динозаврам? Последняя их надежда, такие как он, доктор Подгорный, ископаемые, беспорочные выродки, стоящие вне порочного круга. Или полоумные малахольные, как однажды сказала о нем самом Валерия, дай ей бог здоровья! Оттого, что в точку попала, метко, правильно. Он даже хуже, он… он… пиломатериал, вот он кто!
