УДАЧИ ХОЛМС».

Она все-таки отправила телеграмму миссис Пул. Раз уж решила, то нужно отправить, что бы там ни думал мистер Холмс. Боже правый, да что же он, так и будет теперь выскакивать перед ней на каждой остановке, как чертик из табакерки?

– Выходит, он знал, – сказала она Жюстине, когда они шли от телеграфа к Диане – та ждала их на углу и считала ворон. Хмурые тучи и туман, кажется, остались позади – солнце теперь так и сияло над головой, заливая ярким светом маленький французский городок с его магазинчиками и гостиницами. – Знал, что Диана увязалась за нами, и ничего не сказал. Какая… – Она хотела сказать «наглость», но не хотела быть такой грубой и неблагодарной. Хотя, правду сказать, особенной благодарности она в данный момент не чувствовала.

– Я уверен, что у мистера Холмса была на это причина, – сказал Джастин Фрэнк, надевая шляпу, которую снимал в помещении. – Обычно он ничего не делает без причины, сама знаешь. Но нам пора на вокзал, не то опоздаем на поезд.

Конечно, Джастин был прав. И в любом случае – Мэри среди них считается самой практичной, это ей полагается помнить расписание поездов и сколько у них осталось денег, – значит, нужно быть практичной, что бы ни было у нее на душе. То, что невозможно изменить, приходится терпеть, как говорила когда-то ее кухарка – в те времена, когда Мэри еще могла позволить себе держать кухарку. Она надеялась, что ей сейчас хорошо живется у сестры в Йоркшире. Именно переменам в своем финансовом положении Мэри была обязана появлением в ее жизни Дианы, а Диана – одна из тех вещей, которые нельзя изменить. Она – явление природы, вроде грозы.

Диана: – Вот именно!

Кэтрин: – Или вроде слизняков. Они тоже явление природы.

Диана: – А слизняки ничего плохого не делают. Сидят себе и сидят.

Беатриче: – Но в один прекрасный день они могут уничтожить целый сад. Понемножку, понемножку обгрызают листья, и вот уже растения не могут поглощать солнечный свет. По-своему слизняки не менее разрушительны, чем гроза.

Кэтрин: – Да-да. Как и Диана, они в конце концов уничтожают все, до чего доберутся.

Мэри: – Бога ради, как так вышло, что мы вдруг заговорили о слизняках?

Мэри было жаль, что нельзя задержаться в Кале подольше. Это был очаровательный приморский городок, сохранивший своеобразие и старомодность, несмотря на поток туристов, превративший его в один из важнейших портов Франции. Мэри успела заметить кондитерские магазинчики и кафе, несколько старинных церквей и что-то похожее на шумный рынок. У пирса стояли на причале рыбацкие лодки, а вдалеке виднелись песчаные пляжи, заставленные купальнями. Но времени у них не было, во всяком случае сейчас.

Мэри купила в кассе билет для Дианы, невзирая на ее протесты: она уверяла, что, если уж сумела пробраться без билета на поезд из Лондона в Дувр и на паром до Кале, то и в парижский поезд проберется. Но нет, хватит с них мошенничества на сегодня. Билеты для самой Мэри и для Жюстины были уже куплены вместе с остальными, входящими в маршрут экспресса Лондон – Париж. К счастью, еще один билет из Кале в Париж обошелся не слишком дорого, а вот Восточный экспресс – совсем другое дело. Для них двоих Холмс уже заказал билеты, они будут ждать в Париже, на вокзале Гар-де-Лест. Но как быть с Дианой?

Вскоре они уже снова сидели в поезде, и тот, пыхтя, катил от Гар Маритим в Болонь, затем в Амьен и далее в Париж. До самого Амьена они с Жюстиной и Дианой оставались в купе только втроем, так что можно было опустить окно и дышать запахом моря. День был солнечный, загородные пейзажи радовали зеленью и свежестью – когда-нибудь, думала Мэри, она поедет сюда просто отдохнуть и тогда уж рассмотрит все как следует. Когда не нужно будет никого спасать!

Диана по-прежнему вела себя примерно – этот подвиг дался ей тем легче, что она заснула, едва они успели отъехать от Кале. Мэри взяла с собой бутерброды, чтобы подкрепиться в пути до Парижа, – два с сыром и чатни для Жюстины, два с ветчиной и майонезом для себя. Диана заявила, что голодна, как волк, съела по одному от обеих порций, а потом раззевалась во весь рот, даже не прикрывая его ладонью, улеглась с ногами на сиденье напротив и провалилась в глубокий сон. Не говоря ни слова, Мэри протянула оставшийся бутерброд с сыром и чатни Жюстине, а сама принялась за тот, что с ветчиной и майонезом. Хорошо, хоть оба яблока Диана им оставила! До Парижа придется довольствоваться этим. Мэри смотрела в окно на пробегающие мимо поля и луга, а Жюстина изучала свой немецкий разговорник. Диана похрапывала.

– Ну как? – спросила наконец Мэри.

– Как жаль, что у меня так плохо с немецким! – сказала Жюстина.

Ну конечно. Она говорила бы то же самое, даже если бы владела языком совершенно свободно, подумала Мэри. Чего Жюстине не хватает, так это уверенности в себе. Что ж, придется обходиться тем, что она успеет выучить, пока доберется до Вены!

Жюстина: – Это не совсем так. Я достаточно уверена в себе как художница, хотя, наверное, и не первоклассная. И по-французски я говорю недурно. А вот моя латынь оставляет желать лучшего, и даже английский местами хромает…

Кэтрин: – По-моему, ты только что подтвердила слова Мэри.

Наконец Мэри ненадолго задремала и сама. День был такой длинный! В Амьене к ним подсела старушка-француженка с мягким венчиком белых волос под черной соломенной шляпкой, в черном вдовьем креповом платье. Она дружелюбно кивнула им и представилась как мадам Корбо. Мэри пересела на сиденье рядом с Дианой, велев той сесть как следует, но Диана просто положила голову Мэри на колени и продолжала спать. Старушка по-французски обменялась несколькими любезностями с мистером Джастином Фрэнком. Она была из Амьена и направлялась в Париж, где у нее жила дочь в dix-huitième arrondissement[6]. Может быть, они хотят посмотреть фотографии ее внучки? Такая хорошенькая девочка, и такая послушная! А, так они из Англии – там ведь всегда идет дождь. Мадам Корбо выразила надежду, что им понравится Франция, а затем, проворно стуча спицами, принялась за вязание. На полпути между Амьеном и Парижем она достала из своей корзинки (это был весь ее багаж) какую-то жестянку, а из нее – сверток в оберточной бумаге. «Voudriez-vous?[7]» – спросила она, протягивая его Мэри. В свертке оказались бисквиты, похожие на маленьких улиток. Мэри с благодарностью взяла один, затем, по настоянию старушки, второй. Внутри у них был абрикосовый джем, и они были вкуснее любого английского бисквита, какие она когда-либо пробовала. Жюстина тоже взяла два. Невероятно, но Диана не проснулась даже от запаха еды.

Диана: – Эй, вы мне ничего не говорили про бисквиты! Надо было меня разбудить.

Кэтрин: – Они не могли. Это одно из правил клуба «Афина»: не будите спящую Диану.

Диана: – Где это записано? Нет, серьезно, покажи.

Мадам Корбо тоже съела несколько бисквитов, а затем снова принялась за вязание, позвякивая спицами в такт стуку колес. К тому времени, как они подъехали к Парижу, она успела связать целый чулок.

Мэри смотрела в окно на приближающийся город. Сначала поля и фермы вдалеке сменились отдельными виллами, окруженными садиками с цветами и овощными грядками. Затем появились первые здания знаменитой столицы.

О, Париж! Нет в мире города красивее. Лондон величественнее, Вена – интеллектуальнее, Будапешт очаровательнее. Но самый красивый – безусловно, Париж.

Мэри: – Нет уж, спасибо, я предпочитаю Лондон.

Беатриче: – И ты ведь еще не видела Флоренции! Если бы видела, то признала бы, что она красивее всех городов на свете. Я до сих пор помню, как рассвет золотит стены домов…