Во время очередной остановки Дэриона все-таки вывернуло. Он удачно отошел подальше от кареты, оставив кучера с лошадьми в одиночестве. Во рту у Дэри сразу появился неприятный кислый вкус желчи. Пришлось несколько раз сплюнуть, чтобы немного избавиться от отвратительно вязкой слюны. Поморщившись, омега вытер рот широким рукавом шелковой рубахи, привалившись к дереву.

- Ну, и что мы с тобой будем делать, возмущающийся ты мой? – невольно губы Дэри расплылись в улыбке, когда ладонь легла по привычке на живот. – Твой отец – пират, насколько мне известно, так почему ты так плохо переносишь качку? Или ты растешь, похожим на меня?

Острые ногти Дэри покарябали кожу, не оставив на ней ни следа. Нужно было торопиться в поместье. Он знал, что там к его приезду все уже готово: он специально за несколько дней до своего прибытия предупредил слуг о своем посещении раньше положенного времени. Его ждала теплая ванная и сытный ужин. Только вот от мыслей о еде омегу снова затошнило, и пришлось взять себя в руки, чтобы перестать думать о чем-то, что может вновь вызвать порывы склоняться в три погибели к земле.

- Господин, с Вами все в порядке? – встретил Дэри обеспокоенный кучер, поглаживая одну из лошадей по холке. – Вы так бледны…

- Все в полном порядке, - махнул рукой омега, забираясь в карету и захлопывая за собой дверцу. – Поехали уже да поскорей.

Мужчина кивнул и, ловко забравшись на свое место, тронул лошадей, которые упругой походкой двинулись вперед. Дэри, переведя взгляд на маленькое боковое окошко, поежился. Листва начала опадать, сменяясь золотистым ворохом под ногами. Солнце не пекло, как раньше, а трава постепенно начинала желтеть. Омега больше всего не любил наблюдать за тем, как увядает на глазах природа. Задернув шторки, Дэри откинулся на обитые бархатом сиденья, прикрывая глаза. Интересно, вспоминал ли его за эти месяца Гэбриэл?..

***

Альфа распахнул глаза, тяжело дыша, словно он пробежал огромное расстояние без передышки. В его груди расплывалась непонятной кляксой тоска. Она была такой тягучей, горькой и неприятной, что Гэбриэл не смог так легко избавиться от нее, сжимая в руках смятую под собой простынь. Он знал, что уныние воняет, как полынь, и именно этот запах стойко поселился в его носу, мешая дышать. Несколько раз ухватив ртом спертый воздух, аазимар сел на постели, отметив, что его ночная рубашка вся промокла от пота, а волосы с затерявшимися в них перышками взъерошились, настолько сильно он ворочался во сне, видя очередной кошмар. Страшные сны к мужчине приходили не так часто. Обычно он засыпал без сновидений, утомляясь за день настолько сильно, что сил не было ни на что, кроме как добираться до своей комнатушки в поместье Леонэля. Дроу устроил его на флот, чтобы аазимар участвовал в строительстве новых суден. Знания бывшего пирата оказались весьма пригодны Варилэйну для очередных задумок.

Как бы Гэбриэл не старался забыть Дэриона, у него ничего не получалось. Образ огненноволосого омеги преследовал его даже во снах. В них он временами улыбался так, как может только он: слегка приподняв уголки узких губ, склонив голову на бок. В такие моменты в его змеиных глазах сверкали изумрудные искорки счастья. Но в кошмарах образ Ликона распадался на части. Он часто молчаливо плакал, а потом испарялся во тьме, что окружала его, захватывая в свой плен. После ужасных сновидений альфа просыпался абсолютно разбитым, и целый день у него все валилось из рук. И Гэбриэл злился. Не на Дэриона, а на самого себя. Ведь он вспомнил все, что посмел забыть, его душа больше не была разделена на части и, казалось бы, странные чувства к необычному омеге должны исчезнуть. Но нет, они лишь крепли, правда, аазимар не знал, чего он хотел больше: придушить омегу за то, как он поступил с ним, или прижать к себе, вновь поцеловать и обласкать податливое тело. Гэбриэл сходил с ума от того, что находился вдалеке от Ликона, он постоянно был в его мыслях, если мужчина ничем не был занят. Поэтому альфа изводил себя, как мог, работая наравне с остальными работниками своего теперешнего хозяина, мечтая с приходом весны отправиться вплавь на новом корабле. Леонэль обещал ему свободу, значит, Гэбриэл ее получит, несмотря на то, что от мыслей о том, что он больше никогда не увидит Дэриона, становилось тошно.

Омыв лицо холодной водой, альфа взглянул на себя в маленькое зеркало, висящее на стене, хмыкнув. Почему-то Гэбриэл думал, что с возвращением памяти исчезнут все воспоминания, связанные с огненноволосым Ликоном, но тот словно поселился в голове, прочно обосновавшись в подкорке. Альфа все еще злился на предателя, искренне ненавидя его за то, как тот с ним поступил, но теперь аазимар сомневался, что ненавидит так, как нужно. Он большей частью сердца скучал по Дэриону, но сам не хотел в этом признаваться. Он слишком долго был вне воли, но в нем все еще жил дух пирата, который никак не мог признаваться, что появился кто-то, кто смог заполучить его в свои сети, не прилагая к этому ровно никаких усилий.

Приведя себя в порядок, Гэбриэл по привычке направился на кухню, где его уже ждал скромный завтрак и кучка хлопающих ресницами омег, которым альфа приглянулся еще с первого визита на маскарад неделями ранее. Распутные омежки мечтали оказаться в постели аазимара, ставя между собой ставки, кто первый соблазнит Гэбриэла. Он не обращал на них внимания, невольно сравнивая каждого с Дэрионом. Они не были такими же, как он: не так высоки, не тот же разворот широких плеч и не имели настолько же мощных ног, которые бы крепко обхватывали его поясницу. Омежки Леонэля рядом не стояли с прекрасным Ликоном, поэтому Гэб их не хотел, и соблазняющий запах, что молодые тела источали, его не заводил. Но мальчики все равно не теряли надежды, стараясь как можно чаще появляться там, где бывал Гэбриэл, будь то библиотека, где он изучал карты, чертежи и схемы торговых путей дроу, или кабинет самого хозяина поместья. Лео был даже «за» то, чтобы аазимар с кем-нибудь переспал. Альфа обязан был поскорей забыть о предательстве Дэриона, и кто, как не молодое тело было способно изгнать негативные мысли из головы мужчины?

- Гэбриэл, - на кухне появился личный слуга Леонэля, и как раз вовремя, поскольку один из самых смелых омежек попытался в очередной раз охмурить альфу, отпуская тонкие намеки на ночные свидания, - хозяин ожидает тебя в своем кабинете.

Альфа без лишних вопросов кивнул, и направился к Леонэлю. Поместье беты разительно отличалось от семейного гнезда рода Ликонов: оно сверкало дороговизной, шелками и украшениями. Кричащие алые тона стен временами менялись нейтральными цветами в тех комнатах, что предназначались для гостей. Не все любили шик и блеск, и к каждому Лео находил подход, но все помещения так или иначе были украшены довольно специфическими картинами с эротическими намеками и откровенными стенами. Варилэйн сам себе не изменял, и Гэбриэл довольно быстро привык к распущенности дроу.

- Вы меня звали? – Гэбриэл без всякого стука вошел в кабинет Лео, прикрыв за собой дверь.

Среброволосая голова, склоненная над пергаментами, поднялась на звук пришедшего альфы, и дроу посмотрел на аазимара задумчивым взглядом. В желтоватых глазах Леонэля отразилось непонятное Гэбриэлу чувство тревоги и задумчивости, так несвойственные всегда уверенному в себе бете. Он хмурился, изучая свитки, раскиданные на дубовом столе.

- Ты знаешь, что это? – Лео протянул подошедшему альфе одну из бумаг, кивнув на нее.

Взгляд мужчины сначала изучающе скользнул по обеспокоенному лицу Варилэйна, а затем остановился на протянутой вещице. Сухой пергамент пах знакомым ароматом, а печать на нем с изображенной трехгранной розой четко давал понять, от кого пришло письмо. Почерк явно принадлежал не Дэриону. Уж острый наклон букв Гэбриэл узнал из тысячи, и это был не он.

- Да, это список всех материалов, что Вы заказали у торговой компании Ликонов, в основном для пошивки парусов, но я не понимаю, почему…

- Почему почерк принадлежит не Дэриону? – перебил альфу дроу, поморщившись. – Потому что ответил мне не он. Взгляни ниже.