- Да, но это не твое дело. Теперь ты не мой хозяин, - ухмыльнулся альфа. - В скором времени я отплачу свой долг своему нынешнему господину и, получив свободу, покину эти берега, забыв обо всем как о страшном и бесконечном сне.
- Ты так уверен, что дроу тебя отпустит? - удивленно приподнял брови Ликон, не веря своим ушам.
Если Гэбриэл говорит правду, а судя по его серьезному виду, он не собирался шутить, Лео действительно намерен подарить свободу аазимару в ближайшем будущем. Наверняка, все это было подстроено, чтобы досадить Дэри, сделать так, чтобы тот пожалел о своем решении о давнем споре на вещь, принадлежащую когда-то погибшему и безвозвратно ушедшему Матиасу.
- Уходи, - вместо ответа произнес почти по слогам альфа, в то время как в его янтарных глазах сверкнули первые вспышки гнева и раздражения. - Нам не о чем с тобой больше разговаривать.
- О, нет, есть о чем! - твердо ответил омега и, ступив вперед. - Ты до сих пор принадлежишь мне, Гэбриэл, пусть и отрицаешь это. Ты - мой!
То ли взбушевавшиеся гормоны из-за беременности так повиляли на Дэри, то ли мысль о том, что он может потерять своего аазимароа безвозвратно, но в огненноволосом словно проснулся тот властный и сильный мужчина, коим он был всегда. Маленькие крупицы страха потери исчезли в желании вернуть себе своего раба, того, кто стал гораздо важней всякого положения в обществе, всего того, чем Дэри владел. В его чреве росло и развивалось их общее дитя, их плод любви и той страсти, что не давала им спать по ночам. Огненноволосый был счастлив от одной мысли, что его лоно носит частичку чуда, которое, казалось, невозможно.
Стоило Дэри сказать такие простодушные, с одной стороны, но уверенные и правильные слова с другой, в янтарном взгляде альфы полыхнул гнев. Эмоции, что мужчина сдерживал эти долгие недели вдалеке от омеги, вырвались на волю. Аазимару нехотя пришлось вспомнить те томительные часы, что он провел в день маскарада, ожидая, что хозяин вернется к нему. Но он не пришел. Для Гэбриэла стало полной неожиданностью, когда к нему подошел владелец поместья и рассказал о том, что произошло, как Дэри променял его на вещь своего бывшего. Разумеется, альфа не поверил. Он порывался уйти, сбежать, в то время как его сердце разрывалось от боли. Он не верил, что вновь оказался проданным, преданным. Мужчина до самого конца верил, что Дэри вернется за ним, что он одумается или скажет, что все произошедшее было ошибкой. Но он не пришел ни через день, ни через два, и даже ни через неделю, давая Гэбриэлу еще больше поводов, чтобы усомниться, были ли те месяцы, что он провел у Ликона, правдой. Пучина отчаяния и боли завладевали каждым кусочком разбитого сердца альфы. Нехотя, но он признал, что полюбил Дэриона Ликона, каким бы ужасным, каким бы ошибочным выбором его души он не стал. Аазимар прикипел всем сердцем к образу огненноволосого омеги, но был предан им. Возможно, на фоне сильных эмоциональных переживаний, или длительных, вразумительных разговоров с Леонэлем, память стремительно начала возвращаться. Не урывками, вспышками отдельных картинок, как ранее, а полноценными кадрами из жизни. Гэбриэл вспомнил почти все, и это неким образом отразилось на его мироощущении. Он перестал противиться судьбе, полностью доверившись новому хозяину. Дроу был странным созданием, непредсказуемым. Что уж говорить о стайках омег-прислужников, что полуголые расхаживали по коридорам великолепного дома. Лео был у себя на уме, но он, решив, что в его торговых делах вполне неплохо было бы иметь еще одного капитана нового судна, предложил Гэбриэлу свободу в обмен на несколько лет полного повиновения. Непостижимым образом дроу догадался, что Дэри стал важен для бывшего пирата, поэтому, в случае, если он сбежит, он найдет способ, чтобы причинить боль омеге. У Гэбриэла не оставалось выбора. Но обида, такая жгучая, сильная, приносящая лишь несчастье, поселилась в расколотой на части душе аазимара. Ему было плохо без Дэриона, но видеть его в данный момент становилось с каждой минутой все сложней и сложней. Мужчина боялся, что не сможет сдержать себя в руках, особенно, когда рыжеволосый смотрит на него столь пристально, испытывающе пронзая своим до невозможности проницательным желто-зеленым взглядом, словно зная все мысли, что копошатся в голове у раба.
- Я перестал быть твоим тогда, когда ты оставил меня, - прошипел сквозь зубы аазимар, непонятно каким образом оказавшийся на ногах. В несколько шагов Гэбриэл оказался рядом с омегой. Крепкие пальцы альфы стиснули плечи огненноволосого, пугая его и заставляя застыть на месте, превратившись в прекрасную статую. - Еще раз повторю, убирайся отсюда. Теперь у меня новый хозяин.
Лорд Ликон до боли прикусил губу. Он едва не проболтался, что у них с Гэбриэлом скоро будет ребенок. Если альфа столь враждебно настроен, если он не намерен больше возвращаться в поместье, то… Так тому и быть. Омега за долю секунды ощутил, как внутри все холодеет и сжиматься от горя. Похожие эмоции он испытывал, когда потерял своего драгоценного мужа и их нерожденных детей. Дэрион смирился с тем, что любит раба: сильно, до невозможности преданно. Но перед ним стоял не его возлюбленный, а озлобленный мужчина, тот, кем Гэбриэл являлся раньше - пират с черствым сердцем.
- Это твое окончательное решение? - спокойно осведомился Ликон, пытаясь прочесть на лице раба хоть какую-то эмоцию, за которую стоило зацепиться и бороться за испытываемую к нему любовь.
- Уходи, - почти прорычал Гэбриэл, сам не зная, почему ему так не хочется отпускать Дэриона, наслаждаясь теплом его тела, что чувствовалось сквозь тонкую ткань накидки. - Ты мне противен.
В душе бывшего пирата все еще боролись две сущности и две части одного целого: Гэбриэл-пират и тот Гэбриэл, которого заставили забыть о своем прошлом. Альфа чувствовал, что не станет никогда таким, каким был прежде, что он превратился в нечто иное. И смириться с этим, привыкнуть к новому себе было невероятно сложно, словно не хватало нескольких деталей в общей мозаике. И Дэрион пришел к нему не в самое лучшее время, о чем пытался сказать ему альфа, но из его рта вырывались лишь обидные и жестокие слова.
Омега улыбнулся едва заметно, пытаясь сдерживать накатывающие слезы и застрявший ком в горле. Едва прошептав: “Прощай, Гэбриэл”, мужчина отступил и, развернувшись, вышел из комнаты альфы, исчезнув из его жизни на долгие недели, полные одиночества и прежнего тоскливого отчаяния.
========== Глава пятнадцатая ==========
Узкая ладонь Дэриона легла на все еще плоский живот, сжав прохладную ткань шелкового одеяния. Дни для омеги пролетали совершенно незаметно: они то проносились мимо с невероятной скоростью, то тянулись подобно неспешащей улитке. Он скучал по своему рабу. Каждый раз, поглаживая свой живот, мужчина с тоскливой болью вспоминал о Гэбриэле. Дэрион больше не думал о Матиасе, а кулон, некогда висящий на шее, как камень, тянущий на морское дно, не холодил кожу груди. Позабытый подарок лежал в шкатулке, оставленный омегой, как память о прошлом. В связи со своей нежданной и совсем неожиданной беременностью Ликон волновался лишь о будущем малыша, которого, собственно, у него может и не быть. Кем он родится, будучи плодом страсти и похоти, появившимся вне брака? Сможет ли он выжить в обществе, которое догадается рано или поздно, что Дэрион понес от альфы без рода и племени? Вскоре его не ждет ничего, кроме быстрой смерти. Законы островов жестоки и непоколебимы: умрет всякий, что был рожден низшим, став рабом у какого-нибудь господина. Иной жизни Дэрион не знал, ведь он вырос с мыслями о том, что рабы – это часть жизни любого аристократа с островов, а прислуга – это неотъемлемая часть домов. Омеге повезло, что он выжил, что был принят в семью Ликонов, что не смог познать того, через что проходили все те, кто отличался от других. Но ведь Дэрион никогда не был обычным ребенком. Он – потомок нагов, сильнейших существ из всех. А малыш, что развивается в его чреве – кем будет?
Дэрион обреченным взглядом встречал неотвратимо приближающийся рассвет. Лучи, выглядывая из-за горизонта вместе со светилом, пока еще робко окрашивали опочивальню золотистым и нежно-розовым цветом. Мужчина толком не выспался, переживая о своем еще нерожденном чаде. Ликон знал, что жизнь, чудом зародившаяся в нем, но все еще не подающая признаков присутствия, останется жить. Потому что Дэри, так долго мечтавший о маленьком комочке, не сможет заставить себя обратиться к лекарю за специальной настойкой, чтобы избавиться от плода. Ребенок Гэбриэла будет жить, даже если не будет нужен своему отцу-альфе. Старый врачеватель исправно следил за состоянием беременного омеги, выписывая ужасно горькие отвары, которые пил Дэри для лучшего приспособления организма к плоду. Старик продолжал удивляться и радоваться, что ребенок рос здоровым и крепким, обещая своему папочке не становиться очередным горьким разочарованием и не отторгаться из его тела. Ликон перенес самые сложные недели, которые обычно в прошлые беременности оканчивались выкидышами.
