Однако гигантская паучиха отказалась. Элуза заявила, что лишь существо намного более мудрое, чем она, может принять столь ответственное решение. На эту роль подошел бы настоящий маг – кто-нибудь вроде Туаты. Говорили, что его знания и мудрость были так обширны, что он нашел тайный путь в Мир Иной, чтобы советоваться с Дагдой, величайшим из духов. Но Туаты не стало много лет назад. В конце концов, после долгих уговоров Великая Элуза согласилась присматривать за Сокровищами в своем хрустальном гроте, но только до тех пор, пока остров не изберет достойных хранителей.

Итак, проблема Сокровищ временно была решена, но собрание так и не нашло ответа на вопрос относительно Цветущей Арфы. Местность, окружавшая руины замка, сильно пострадала от Мрака, порождения Рита Гавра, так что здесь не осталось никаких признаков жизни, ни единого стебелька зеленой травы. Особенно сильно нуждались в помощи Темные холмы – ущерб, причиненный им, был очень велик. Лишь магия Арфы могла вернуть весну этой земле.

Но кому же ее доверить, спрашивал себя каждый. На Арфе не играли уже много лет – в последний раз Туата воспользовался ею для того, чтобы исцелить лес, уничтоженный драконом из Потерянных Земель. И хотя тот лес был в конце концов возвращен к жизни, Туата позднее признавался, что игра на Арфе потребовала от него больше душевных сил и познаний в магии, чем даже старания погрузить разъяренного дракона в волшебный сон. Арфа, предупреждал он, отзовется лишь на прикосновение существа, наделенного сердцем волшебника.

Самый старший из павлинов предпринял первую попытку. Расправив сверкающие разноцветные перья, он во всей своей красе приблизился к Арфе, наклонил голову, подцепил клювом струну и дернул. Раздался чистый, приятный звук, и его эхо долго звенело среди камней. Но больше ничего не произошло. Магия Арфы не пробудилась. Павлин снова попытался «играть» на ней, но безрезультатно: он лишь извлек из инструмента одну-единственную ноту.

За павлином последовали другие уверенные в себе делегаты. Сверкающий белый единорог провел острием рога по струнам арфы, но прозвучала нестройная мелодия, только и всего. За ним подошли огромный бурый медведь, гном с волочившейся по земле бородой, мускулистая, крепко сбитая женщина и одна из водяных нимф – но все было напрасно.

Бурая жаба выпрыгнула из тени у ног Мерлина и проскакала к Великой Элузе. Остановившись вне пределов досягаемости огромной паучихи, жаба гортанным голосом проговорила:

– Может, ты сама и не чар-р-родейка, но я и пр-р-равда думаю, что у тебя сер-р-рдце волшебницы. Ты не возьмешься игр-р-рать на Ар-р-рфе?

Великая Элуза лишь молча покачала головой, подняла три лапы и указала на Каирпре.

– Я? – воскликнул бард. – Ты шутишь! Я не наделен сердцем чародея – точно так же, как не наделен головой свиньи. Круг знаний моих невелик, и мудрости я не постиг. Я ни за что не сумею оживить Арфу. – Поглаживая подбородок, Каирпре обернулся к мальчику, сидевшему рядом с ним на камне. – Но у меня появилась одна мысль: я знаю, у кого это может получиться.

– Этот мальчишка? – недоверчиво прорычал бурый медведь, а мальчик неловко заерзал на месте.

– Я не знаю, правда ли, что у него сердце волшебника, – признался Каирпре, покосившись на Мерлина. – Сомневаюсь даже в том, что ему самому это известно.

Медведь топнул лапой по земле.

– Тогда почему ты предлагаешь его?

Бард слегка улыбнулся.

– Потому что он не так прост, как может показаться на первый взгляд. В конце концов, именно он уничтожил Черный замок. Позвольте ему попробовать оживить Арфу.

– Я согласна, – заметила небольшая сова, щелкнув клювом. – Ведь он внук Туаты.

– И сын Стангмара, – взревел медведь. – Даже если он сумеет разбудить магию Арфы, ему нельзя доверять.

На середину круга вышла хрупкая лесная эльфийка, ее каштановые волосы развевались, словно пряди тумана. Она коротко поклонилась Рии, и та ответила на приветствие. Затем эльфийка мелодичным голосом обратилась к представителям народов острова:

– Я не знаю отца этого мальчика, хотя мне говорили, что в юности он играл в Лесу Друма. Видя уродливое искривленное дерево, я часто думаю, что оно могло бы вырасти высоким и стройным. Поэтому я не могу судить короля – мне неизвестно, лежит ли вина за его проступки на нем самом или на его родных, которые в свое время не поддержали и не направили его. Но я знала мать мальчика. Мы называли ее Элен Сапфировые Очи. Однажды она исцелила меня от жестокой лихорадки. В прикосновении этой женщины заключалась магия гораздо более могущественная, чем думала она сама. Возможно, что ее сын обладает таким же даром. Я за то, чтобы позволить ему испытать свои силы с Арфой.

Люди, звери, птицы и прочие существа закивали и загудели в знак согласия. Упрямый медведь некоторое время шагал взад-вперед, ворча что-то себе под нос, но промолчал и не стал возражать.

Когда Мерлин поднялся с камня, Риа на несколько мгновений сжала его ладонь в пальцах. Он с благодарной улыбкой обернулся к ней, затем высвободил руку и медленно приблизился к Арфе. Мальчик осторожно взял волшебный инструмент, обхватил рукой корпус, прижал к себе, и собравшиеся притихли. Мерлин сделал глубокий вдох, поднял руку и прикоснулся к одной из струн. Раздался низкий, вибрирующий звук, который стих лишь через несколько долгих секунд.

Поняв, что ничего особенного не произошло, Мерлин разочарованно обернулся к Рии и Каирпре. Бурый медведь, довольный своей прозорливостью, издал глухое рычание. Но горный орел, примостившийся на плече великанши, хрипло закричал, а вслед за ним и остальные завопили, заревели, завыли и затопали ногами от восторга. Из земли у носка башмака Мерлина появилась одинокая травинка, ярко-зеленая, словно лист молодого деревца, омытый дождем. Мальчик улыбнулся и снова провел пальцем по струнам; арфа зазвенела, и появилось еще несколько травинок.

Когда шум и волнение улеглись, Каирпре подошел к Мерлину и крепко сжал его руку.

– Отличная работа, мальчик мой, отличная работа. – Он помолчал. – Но не забывай о том, что исцеление земли – очень ответственное дело.

Мерлин почувствовал, что в горле пересохло, и сглотнул.

– Я знаю.

– Как только ты приступишь к этой работе, у тебя не будет права остановиться до того момента, пока она не будет окончена. Уже сейчас Рита Гавр и его подручные строят новые планы захвата острова. В этом ты можешь не сомневаться! Темные холмы, где в пещерах и горных расщелинах скрываются вражеские воины, больше всего пострадали от Мрака. Поэтому эти места наиболее уязвимы для повторной атаки. Самый лучший способ предотвратить ее – это как можно быстрее вернуть жизнь Холмам, восстановить природу, чтобы мирные существа могли снова поселиться там. Это поубавит пыл захватчиков, а кроме того, остальные обитатели Финкайры в случае нападения будут предупреждены заранее.

Каирпре осторожно прикоснулся к дубовому корпусу музыкального инструмента.

– Итак, ты должен начать свою работу в Темных холмах – и не покидать их, пока дело не будет сделано. Оставь на потом Пустынные равнины и другие области, хотя они тоже жаждут жизни. Темные холмы следует исцелить прежде, чем вернется Рита Гавр, – это наш единственный шанс.

Бард задумчиво пожевал губу.

– Есть еще одна вещь, мальчик мой. Когда Рита Гавр вернется, он будет искать тебя. Я уверен, что он жаждет отомстить тебе за поражение. Поэтому постарайся не делать ничего такого, что могло бы привлечь внимание злого духа. Просто выполняй свою работу и возроди Темные холмы.

– А вдруг случится так, что, покинув это место, я не смогу заставить Арфу играть?

– Если Арфа не отзовется на твое прикосновение, мы поймем это. Однако запомни: если ты сумеешь найти общий язык с Арфой, но уклонишься от выполнения своего задания, прощения не жди.

Мерлин медленно кивнул. Под пристальными взглядами делегатов он взялся за кожаный ремень и собрался повесить Арфу на плечо.

– Стой!

Это был голос ведьмы Домну. Приблизившись к мальчику, она широко распахнула глаза, так что кожа на ее лбу и лысом черепе собралась в складки. Она подняла руку и ткнула в сторону Мерлина кривым пальцем.