– Полагаете, что его убрали?

– А ты думаешь, что у Андропова и его людей рука дрогнет, если речь идет о власти? – вновь перевел взгляд на собеседника Брежнев. – Впрочем, и у меня бы не дрогнула – чего уж лукавить. Я в свое время Никитку Хруща собирался на тот свет отправить, предложив Семичастному устроить авиакатастрофу. Да тот в штаны наложил – отказался. Так что все мы здесь одним миром мазаны. Но среди нас всех именно Андропов опасен тем, что в этих подковерных штучках большой дока. Уж я-то это больше вас всех знаю, поверь мне на слово.

– Я в этом никогда и не сомневался, – честно признался Рашидов. – Только кто же его взрастил на нашу голову?

– Упрек принимаю, но только отчасти, – возразил Брежнев. – У меня ведь почему другого выхода не было? За Андроповым сам Отто Куусинен стоял. А он еще со сталинских времен заведовал нашей международной партийной разведкой. Все тайные пружины наших взаимоотношений с социалистическими и западными компартиями на нем замыкались. Он все ходы и выходы там знал, все финансовые потоки курировал. И Андропова именно он своим учеником сделал, а потом Хрущу его рекомендовал. А затем уже и я эту эстафету принял. Поскольку нельзя нам было без Андропова – он после смерти Куусинена в 64-м все его связи за рубежом наследовал. Потому и на Лубянку его отправили – чтобы ему было легче всем этим хозяйством заведовать, валюту для нашей страны зарабатывать на разного рода тайных операциях. Он и заведовал, а попутно мускулы стал наращивать, чтобы мое кресло в будущем занять.

Здесь Брежнев замолчал, чтобы перевести дыхание. Было видно, что долго говорить ему все еще трудно, но и не делать этого он не мог – ему надо было обязательно открыться перед Рашидовым, поскольку другой такой возможности могло и не представиться. Что касается его собеседника, то он предпочитал лишь слушать генсека, хотя не со всем, что он говорил, был согласен. Рашидов всегда удивлялся, почему Брежнев так долго (дольше всех остальных генсеков) держит Андропова на посту председателя КГБ – пятнадцать лет! Если бы он каждые пять лет назначал на этот ключевой пост разных людей, то сегодня ситуация была бы совершенно иной. Впрочем, Рашидов догадывался о тайных пружинах того, почему Андропов превратился в фигуру непотопляемую. Судя по всему, он нужен был Брежневу, как человек, который помогал самому генсеку оставаться на своем посту. Не случайно в структуре КГБ именно Андропову генсек поручил курировать два важнейших подразделения – внешнюю разведку (выход на западные элиты) и охрану парт- и госноменклатуры (сбор компромата на нее). И теперь, когда Брежнев внезапно «прозрел», хватит ли у него сил и возможностей, чтобы переиграть хитрого чекиста? Вот о чем думал Рашидов, сидя перед больным генсеком. А тот между тем продолжал свою речь:

– То, что Андропов на мое место нацелился, мне стало окончательно понятно после того, как он нас в афганскую авантюру затянул. Я ведь почему на нее клюнул? Во-первых, Афганистан нам нужен как наш союзник, а во-вторых – там наркотики выращивают, а наша разведка хотела на этот трафик руку наложить, чтобы валюту в бюджет страны зарабатывать. Расчет был, что мы быстро порядок там восстановим и сможем этот трафик контролировать. А вышло вон как – уже третий год идет, как мы оттуда выйти не можем. Да и значительную часть валюты от наркотиков кто-то явно из наших себе прикарманивает. А это колоссальные деньги. Если так дальше пойдет, они на эти деньги сдадут страну с потрохами. Вот во что Андропов нас всех втянул. Да и вояка Устинов ему в этом деле здорово подсобил.

– Получается, зря вы его в свое время вместо Гречко на министерство обороны бросили, – посетовал Рашидов.

– Кто бы кого учил, – покачал головой Брежнев. – Ты сам-то боевого партизана Эдьку Нордмана из своего КГБ убрал, чтобы вместо него Мелкумова посадить. А он теперь на стороне Андропова играет – против тебя компромат собирает.

На этот упрек Рашидов не нашелся чем ответить – это было истинной правдой. В начале 1978 года он приложил все силы, чтобы выдавить из республики председателя КГБ Узбекской ССР Эдуарда Нордмана. Рашидов пошел на этот шаг под влиянием Левона Мелкумова – первого заместителя Нордмана в КГБ, который предоставил главе республики, казалось бы, весомые факты против своего шефа. Как выяснилось чуть позже, эти факты были липой. Но поезд, как говорится, уже ушел – Нордмана отправили работать старшим офицером связи при окружном УМГБ в ГДР.

После этого короткого экскурса в прошлое с взаимными упреками разговор вновь вернулся к прежней теме.

– Что же вы задумали, Леонид Ильич? – после короткой паузы первым нарушил молчание Рашидов.

Прежде, чем ответить, Брежнев сделал легкое движение рукой, приглашая собеседника поближе к себе. Что Рашидов и сделал, подавшись всем телом вперед.

– На ноябрьском пленуме я хочу провести серьезные перестановки, чтобы отодвинуть Андропова от власти, – начал свою речь Брежнев. – Я введу новый пост Председателя партии, который займу сам. На место Генерального секретаря, который будет ведать политическим руководством, поставлю Володю Щербицкого. А в кресло Первого секретаря ЦК посажу либо тебя, либо Гейдара Алиева. При таком раскладе Андропов останется всего лишь секретарем ЦК, отвечающим за идеологию. А это лишь четвертая по значимости должность в нашей партийной иерархии. Убрать этого чекиста вообще я пока не могу. Единственное, что я смог – это после смерти Суслова сделал его всего лишь секретарем, а не вторым секретарем ЦК, хотя он очень этого добивался.

В этот миг в дверь постучали. Следом за этим в дверном проеме появилась фигура Владимира Медведева – одного из руководителей личной охраны Брежнева.

– Леонид Ильич, только что позвонили из больницы – с Володей Собаченковым все хорошо, – сообщил важную новость шефу телохранитель.

– Спасибо, Володя, передай ему от меня привет, – ответил Брежнев.

Едва дверь закрылась, генсек снова перевел взгляд на Рашидова:

– Ну, как ты смотришь на мой план, Шараф?

– Почему вы выбрали нас с Гейдаром? – вопросом на вопрос ответил Рашидов.

– Потому что за Андроповым стоят кавказцы, – ответил Брежнев. – Как мне сообщил Цинёв, грузинские и армянские цеховики активно выводят деньги за границу и часть из этих средств участвует в афганской войне на стороне моджахедов. Спрашивается, зачем? Кавказцам выгодно, чтобы война в Афганистане продолжалась, чтобы мусульмане убивали друг друга. А тут еще Иран со своей исламской революцией, давшей под зад американцам. Вот они и нашли подход к кавказским диаспорам у себя, а заодно и на наших вышли. К тому же ты же знаешь, что происходит в Грузии и Армении по части интернациональной дружбы – там она осталась только на словах. Боюсь, рано или поздно главы этих республик взорвут страну. То ли дело в Азербайджане или здесь у вас, в Узбекистане. Да и могут ли узбеки вести себя иначе, если они в войну столько миллионов советских людей у себя приютили?

– Спасибо, Леонид Ильич, – и ладонь Рашидова легла на руку генсека.

– Не за что, Шараф, мы с тобой фронтовики, а таких среди нас мало осталось – раз, два и обчелся. Тот же Андропов всю войну в Петрозаводске отсиживался, прикрываясь больными почками.

Сказав это, Брежнев отвел взгляд в сторону, и какое-то время лежал молча. А Рашидов не хотел его беспокоить – было видно, что генсек заметно устал и держится из последних сил. Наконец, генсек снова обратил свой взор к собеседнику и продолжил:

– Андропов нас всех переживет и на наших костях пляски устроит, если мы ему в этом не помешаем. Зашлет, к примеру, сюда своих архаровцев под видом чистки авгиевых конюшен.

– Я бы и сам здесь чистку начал, так ведь вы не даете, – посетовал Рашидов.

– Начнешь, Шарафчик, обязательно начнешь – только не сейчас, – встрепенулся Брежнев. – Нельзя нам раньше времени раскрываться. Вот проведем ноябрьский пленум, введем тебя в Политбюро, тогда и прижмешь хвост своим мздоимцам. Никто возражать не будет, если мы в очередной раз почистим партию от хапуг и карьеристов. Короче, ты согласен с моим планом?