В Тержь добрались глубокой ночью. Дождь лил, не переставая, стекая холодными потоками по лицу и плечам. Телега скрипнула, сильно качнувшись на повороте. Марушка пошатнулась, ударяясь о бортик, и обняла себя руками — по телу мелкими крупинками проступила гусиная кожа. В ушах отдавалось резью, когда девочка пыталась сглотнуть. «Как бы с лихоманкой не слечь», — Марушка растерла ребра руками, но согреться не получилось. Она вымокла насквозь. Казалось, что морозит прямо изнутри.

Пока Роланд рассчитывался с Микулом, попутно объясняя, что если Руту тронут — он вернется и лично разберется с обидчиками, Лис вытащил из повозки котомку и перекинул через плечо, готовый продолжить путь. Марушка встала — перед глазами все плыло, а ноги затекли от долгого сидения. Она, пошатываясь, неуверенно шагнула к бортику повозки и присела, собираясь спрыгнуть. В голове зашумело. Девочка изо всех сил вцепилась в отсыревшую доску, но руки не слушались ее. Блестящая брусчатка, усыпанная намокшей соломой, кружилась перед глазами. Не удержавшись, Марушка рухнула под самые колеса, хлебнув на вдохе ледяной воды из глубокой лужи. Промокла до последнего волоса и потяжелела коса. Вокруг танцевали и лопались на поверхности лужи большие пузыри.

Когда Лис, бросив котомку, подскочил к подруге, она уже сидела на коленях, отплевываясь. Рыжий цокнул языком — он протянул девочке руку, но Марушка промахнулась, пытаясь схватиться за нее, и только со второй попытки сжала его ладонь. Рука ее оказалась горячей, как, впрочем, и вся девочка.

— Лис, что со мной? — жалобно спросила она, вытирая грязь с мокрого лица. — Я умираю?

К пересохшим губам прилип мокрый песок. Роланд бросил взгляд на спутников и встревоженно прошагал к ним, прервав словоохотливого Микула на полуслове.

— Что такое? — спросил воин, разглядывая девочку, так и не поднявшуюся с колен.

— Марь заболела, похоже, — пропыхтел Лис, пытаясь удобнее обхватить ее свободной рукой, — горячая вся.

— Не придуривайся, — Роланд изогнул бровь, наклоняясь к девочке, но та не подняла на него взгляда. — Вставай.

Лис зыркнул на раненого, нависшего над Марушкой, ревниво вспоминая, как девочка проводила бессонные ночи, зашивая и выхаживая того, и потянул ее на себя.

— Ноги совсем не слушаются, — пожаловалась Марушка, тяжело дыша. — И холодно очень.

Роланд помрачнел и подхватил потяжелевшую Марушку, кивком показывая Лису, чтоб выпроводил Микула. С безвольно висящей у него в руках девочкой воин направился к харчевне — единственному зданию поблизости, в окнах которого горел свет. Лис страдальчески закатил глаза — он тоже хотел греться в трактире, а не мокнуть, выслушивая братца Отая.

— Помочь надо чего? — Микул встрепенулся — и маленькую знахарку он жалел, и пропустить кружечку-другую в теплом помещении, вместо того, чтобы трястись на ухабах в разваливающейся повозке, хотелось больше.

— Сами справимся, — нетерпеливо поглядывал на окна питейного заведения Лис. — Спасибо за помощь. Этот, — кивнул он на Роланда, открывающего тяжелую дверь, — расплатился?

Здоровяк-возница кивнул, щупая пальцами в кармане холодную серебряную монету.

— Вот и славно. Бывай, друг, — Лис похлопал Микула по плечу, игнорируя протянутую для рукопожатия руку, подхватил котомку и направился без промедления к трактиру.

— Эй! — окликнул его Микул. — Прости, что ворье от судей отличить не смогли и тебя в сговоре с бандитами заподозрили! Лопухнулись, с кем не бывает? Ты честный человек, я ж сразу понял!

Дождь лил, стоял стеной и хлестал по лицу. Лис не слышал прощальных слов Микула. Сощурился, вглядываясь в брусчатку под ногами, чтоб не влезть ненароком в скопившуюся в выбоинах воду по щиколотку. Впрочем, сапоги его промокли еще в пути.

Стоило только ступить на порог и отворить тяжелую дверь, как пахнуло горячей кашей и копченым мясом. Широко раздувая ноздри, Лис принюхался, но тут же тряхнул головой, окропив дождевой водой сидящих за ближайшими столиками. Посетители поглядели на него с недовольством, но на конфликт из-за мелочи не пошли. Роланд, прижимал девочку к себе, пока переговаривался с женщиной в нарядном переднике — Сивоярой. Ее золотистые кудри, выбивающиеся из-под косынки, подпрыгивали в такт сочувственным покачиваниям головой. Хозяйка харчевни сокрушенно цокнула языком, вытирая теплой ладонью испарину со лба Марушки. Лис в два шага оказался у прилавка.

— Не знаю, придет ли знахарь, — трактирщица невзначай погладила дрожащую девочку по горячей руке. — Время позднее, да и погода все хуже.

Роланд задумчиво качнул головой, но сказать ничего не успел. Он и не заметил, как бесшумно подкрался к ним рыжий:

— А если помрет? — бесцеремонно влез в разговор Лис. — Марь и сама знахарка. Было бы дело пустячное, вылечилась бы на раз. Видно же, что дело дрянь — без помощи не справимся.

Роланд едва удержался, чтоб не пнуть наглого вора — промокших путников с простывшей девочкой хозяйка будет привечать, а вот если узнает о серьезной хвори, может и выпроводить, чтоб других посетителей и ее саму не заразили. Лис и представить не мог, как ему повезло, что руки раненого были заняты Марушкой.

— Отведи ее к очагу, пусть отогревается, — трактирщица звякнула посудой, доставая кружку, — горячего молока принесу. А тебе, — посмотрела на Роланда, — расскажу, куда за помощью бежать. Что согласится кто — не обещаю, но я б не торговалась… У нас целителей по пальцам пересчитать.

— За ценой не постоим! — заверил Лис, пошарив в пустых карманах.

Роланд сгрузил Марушку в объятия Лиса. Тот ухнул и присел — девочка цеплялась за шею рыжего, повиснув на нем мертвым грузом. Ноги у нее заплетались, путались и цеплялись одна за другую. Поддерживаемая другом, она с трудом дошагала до лавки у очага.

— Ну, как? — Лис невзначай смахнул мокрые пряди, налипшие на горячий лоб Марушки. — Лучше?

Потрескивали поленья в очаге. Одно из бревен, подброшенное трактирщицей, чтоб девочка скорее согрелась, оказалось не то еловым, не то сосновым — запах хвои и смолы разнесся по всему помещению, щекоча нос и Марушка невольно чихнула.

— Зябко, — шмыгнула она носом. И, глядя на встревоженного друга, добавила, слабо улыбнувшись: — Но уже полегче.

Марушка соврала — теперь, в придачу к головокружению, першило в горле.

Сивояра заботливо выставила на стол пузатую кружку с горячим молоком и деревянную чарку, в которой блестела прозрачная жидкость с черными крупинками. Девочка, стараясь не расплескать, взяла чарку в руки и поднесла к носу — запах показался знакомым, но что именно внутри, она не поняла и уже собиралась пригубить, как хозяйка харчевни остановила ее.

— Чего удумала, — засмеялась Сивояра, — одним глотком пей.

Марушка не спешила пробовать незнакомое питье, подсунув чарку сначала Лису. Тот, взглянув краем глаза, кивнул:

— Пей. Только глотай быстро, тебе не понравится.

Девочка зажмурилась, стараясь не дышать, и влила в себя содержимое чарки. Горло обожгло перцем, а на глазах незамедлительно выступили слезы.

— Что это? — зашлась она кашлем.

— Горилка с перцем, — Сивояра сочувственно похлопала девочку по спине. — Зато сейчас согреешься. Лучше средства нет, — заверила она прежде, чем отвлечься на других посетителей.

Марушка, тяжело дыша от жгучего перца, схватилась за кружку с молоком. Каждый глоток отдавался в ушах и затылке. «Лихоманка, — вздохнула девочка, стараясь не выдавать волнения, — и то, если повезет. А может, и чума, — передернуло ее, — вон как дыхание перехватывает. Не заразить бы никого» — успела подумать она, с трудом отодвигаясь подальше от Лиса.

Старательно вытряхнув в рот последнюю каплю молока, Марушка прислонилась спиной к стене. Из-под балки на потолке висели поистрепавшиеся, запорошенные пылью пучки полыни, отпугивающей клопов.

— Как думаешь, — прохрипела девочка, — чего в селе такого случилось, что голова запил, как окаянный?

Лис удивленно повернулся к ней:

— Кто его знает, от скуки. Там всех развлечений пить и в кости играть. Сама видела, бобылем живет, точно нудь заела.