— Фу, холера!

Рыжий скривился, и отправился назад, стараясь ненароком не задеть ведра.

— Нет, Муха, — заявил он, пробираясь к девочке и уже бесцеремонно отпинывая попадающийся на пути хлам, — я не против его этим окатить, но ведро в руки не возьму — сам не отмоюсь, — многозначительно посмотрел на Марушку.

Марушка смутно догадывалась, что там, в ведре, но проверять догадки не стала. Едкий запах, назойливо щекочущий нос, говорил о содержимом достаточно.

— Но нам нужно с головой поговорить!.. — Марушка не собиралась отступать.

Лис изо всех сил толкнул ее к выходу, едва не уронив на груду не то хвороста, не то щепы:

— Разберемся! Только на воздухе будем разбираться, меня щас вывернет, — внюхаться, привыкнуть к запаху не получалось. Казалось, стоит только глубоко вдохнуть и содержимое желудка останется здесь же, на полу, добавляя новые нотки в тошнотворную смесь запахов.

Теплая духота на улице показалась подарком небес. Марушка вдохнула полной грудью, наслаждаясь воздухом. Еле уловимый ветерок доносил с поля запах скошенной травы. С Лисового лица понемногу спадал цвет незрелого яблока, но чувствовал он себя неважно — голова кружилась, а во рту привкус, будто квасил всю ночь, не просыхая.

— Ты как хочешь, — сказал он, — а я туда больше не зайду.

Марушка кивнула:

— Я зайду. Попробую разбудить. Только лохань нужно отыскать — окачу его водой, — решила она. — Голова пить не перестанет и скоро помрет, — констатировала сухо, — нужно успеть за Руту разузнать.

— Может, — Лис глотнул воздуха, — кого-нибудь другого разговорить попробуем?

— Кого? — у Марушки опускались руки, — остальные, как Микул — будут одно и то же твердить. Им удобно считать Руту виновницей всех бед. Нет у нее здесь защитников.

— Ну, не знаю, бабку какую-нибудь древнюю. Чтоб все про всех знала и всех ненавидела. Всю подноготную нам выложит и свежими сплетнями сдобрит, — хохотнул Лис.

— Ко мне приходила такая, — задумалась Марушка, но добавила обреченно, — она всех в лица знает, но ничего не помнит с тех пор, как война прокатилась. Так и живет одним днем из года в год…

— Найдем другую бабку! — заверил Лис, потихоньку уводя Марушку от терема головы.

— А если не найдем? — уперлась она, — много у нас времени?

* * *

В «Двух Ослах» на месте разломанных в драке появились две новые крепкие лавки. Отай надеялся, что хотя бы пару стычек они переживут. На крепость глиняной посуды, покрытой грязно-серой эмалью, он не рассчитывал — падет первой. Посетители сегодня перли один за другим, да так, что яблоку негде упасть было — заезжие купцы да торговцы с рынка пережидали часы солнцепека.

Скрытый широкой балкой, Козырь сидел за дальним столом и большими глотками пил брагу из щербатой кружки, заедая острым сыром, запеченным с пряными травами. Он бы предпочел заказать утку, рябчиков или баранью ногу, да хорошей настойки или медовухи, но денег было в обрез. Не настолько в обрез, чтобы голодать и скитаться, выглядывая, у кого бы срезать худой кошель, но щедрый аванс, выданный заказчиком, подходил к концу, а от Лиса не было никаких вестей. Козырь вгрызался в поплывший на жаре кусок сыра, представляя, что вгрызается в глотку предателя Лиса.

Скрипнула дверь, пропуская тоненький солнечный луч и впуская в помещение пыльный уличный зной. Маленькая серая тень мелькнула у стены, прокладывая себе путь к столику Козыря.

— Они все еще в Резных Петушках, — прозвенел мальчишеский голосок — Воробушек, вытянувшись во весь рост, тянулся к главарю. — Живут у знахарки, бродят по селу. Больше ничего.

— Долго он там торчать собирается? — Козырь рыкнул и нервно повернулся мальчику. — Время-то тю-тю!

— Лис просил дать ему на три дня больше оговоренного! — Воробушек на всякий случай отступил на пару шагов, опасливо наблюдая за реакцией на его слова.

Козырь подхватился, и хотел было запустить кружку в стену, но передумал, наткнувшись на пристальный Отаев взгляд — платить за разбитую посуду он больше не собирался. А портить отношения с хозяином трактира — и подавно. Кружка с гулким стуком опустилась донышком на столешницу. Отай неодобрительно покачал головой, но покуда посудина оставалась цела, недовольства выражать не стал.

Козырь наклонился к Воробушку и прохрипел:

— Я тебя зачем посылал?

— Поторопить Лиса! — звонко отрапортовал мальчик.

— А ты что сделал? — дыхнул Козырь. Запахло брагой и скисшим молоком.

— Поторопил, — Воробушек деловито кивнул, честными глазами глядя на главаря, — а он ответил, что обстоятельства и нужно немножко больше времени, чем уговорено.

Козырь встал, покачнувшись и едва не перевернув стол — брага дала в голову. Занятые спорами о товарах да обсуждениями торговых путей купцы на шум даже не повернулись. Только Отай, не выходя из-за прилавка, повел густой бровью.

— В ближайшие дни не управится, поторопим, — оскалился бандит и, повернувшись к Воробушку, добавил: — Можешь ему не передавать.

Воробышек растерянно кивнул — под горячую руку попадаться не хотелось. Козырь нетрезвой походкой направился к выходу, оставив на столе пару медяков. Мальчик, бесшумно, как и пришел, просочился к двери под стеночкой. Казавшийся безучастным, если только дело не казалось имущества, Отай проводил их тревожным взглядом.

* * *

Озеро отчетливо пахло застоявшейся водой. Когда Лис с Марушкой спустились к берегу, мелкие лягушки, гревшие бородавчатые спины на солнце, плюхнулись в разные стороны. Только острые глазастые морды выглянули из воды у широких листьев кувшинок. В непроглядных зарослях рогоза перекликались и хлопали крыльями испуганные камышанки. Лис шумно втянул затхлый воздух. Рубашку Микула он накинул на плечи на манер плаща, закрывая спину от палящего солнца.

— Если озеро всегда так пахнет, я б из него даже не отравленного пить не стал. Лужа лужей, — процедил он, окинув взглядом озерцо.

Поросшее осотом на берегу и кувшинками на воде, его можно было переплыть туда и обратно меньше чем за пару минут. Марушка зашла на мелководье по щиколотку. Вода казалась парным молоком — нигде нет спасения от летнего зноя.

— И цветет оно, — потерла ногу о ногу, в надежде смыть дорожную грязь — между пальцев заскользил ил, поднятый со дна, — пить отсюда опасно, как ни крути.

Лис покрутил в руках лохань.

— Мы хоть голову не отравим? — спросил он.

— Купаться, наверное, можно, — задумчиво сказала Марушка, заходя уже по колено. Вода колыхнулась — лягушки, надувая мешки щек и жалобно поскрипывая, отплыли подальше. Марушка сделала еще пару шагов — как же ей хотелось уйти под воду с головой и смыть с себя корку из пота и пыли!

Лис замахнулся и запустил лохань в озеро. Ударившись о водную гладь в двух вершках от девичьей фигурки, окатила Марушку брызгами. Марушка зажмурилась и вытерла лицо тыльной стороной ладони.

— Набери воды! — Крикнул Лис, разворачиваясь и шагая от песчаного берега к избам. — Мы же спешим, — пробурчал он.

Теплая вода, на треть расплескавшаяся, пока Лис не церемонясь тащил потяжелевшую лохань до терема, вылилась на спящего сельского главу. Тот подскочил на кровати, неосторожным движением сбросив подушку на пол. Бессмысленно блуждая взглядом по Лису и Марушке, фыркал, сплевывая сбегающую тонкими стручками по лицу воду.

— Вы кто такие? — прищурившись в тщетных попытках разглядеть незваных гостей, спросил сиплым голосом.

— Добрые люди, — ухмыльнулся Лис. — Избавители от бера. Ты нас еще к себе гостевать приглашал, чтоб Рутка потравить не успела.

Голова провел ладонью по лицу снизу вверх, заодно приглаживая редкие, клочьями седеющие космы.

— А-а, понятно, — протянул он, силясь вспомнить. — Так что, жить ко мне пришли?

— О знахарке вашей поболтать, — Лис поддел ногой упавшую подушку и оттолкнул ее в сторону, просыпая солому по полу.

— А Рутка чего, жива еще? — удивился сельский глава, потирая виски кулаками — головная боль напоминала о количестве выпитого за последние дни.