– М-да… картина в общих чертах ясна… – сурово кивнул я. – Что ж, факт преступления, на мой взгляд, налицо! В данной комнате без сомнений было совершено злостное деяние, и последствия его должны соответствовать духу и букве закона нашей страны! Что скажешь, сестра? Какое наказание предусмотрено у нас для насильника?
– Вот зачем над ними издеваться? – тихо прошипела супруга, легонько ущипнув меня за руку. – Посмеялись – и ладно…
– Так надо… – также тихо буркнул я.
– А? Но меня не… – всё ещё ничего не понимая, восточная танцовщица уставилась на нас.
– Обвиняемая! – грозно произнёс я, нахмурив брови. – Вам пока что слова не давали!
– Обвиняемая? – удивлённо ахнула девушка, широко распахнув глаза.
– Да! В соответствии с показанием свидетеля, – уверенно кивнул я, хлопнув по спине Сабера и чуть подтолкнув его вперёд. – По его словам, леди, именующая себя Изиллиийя, снасильничала над вьюношей Сером, именующимся Гербертом, находящимся в тот момент в состоянии душевного расстройства, что и было сообщено вышестоящей инстанции, то бишь мне.
Всхлипы из тёмного угла резко оборвались, и геройствующий японец слегка повернул к нам голову, явив свету покрасневшие глаза и припухший нос.
– Но я не думала… Я не хотела, точнее, хотела только помочь! Герберту было так плохо, вот я и… – залепетала танцовщица, стремительно бледнея, а в её речи резко прорезался сильный юго-восточный акцент. – Я… я…
Соскочив с кровати и запутавшись в простыне, девушка едва ли не кубарем оказалась на полу и, распростёршись передо мной ниц, сквозь всхлипы, явно предвещающие большие слёзы, взмолилась:
– Ваше величество! Прошу! Не надо! Я сделаю всё что угодно, только не побивание камнями…
– Какое ещё побивание камнями? – тихо прорычала Тиасель, медленно сатанея и глядя на меня очень многообещающим взглядом.
Супруге явно всё больше и больше не нравился разворачивающийся здесь фарс, а видя, в каком состоянии сейчас находится подруга, эльфочка походу приготовилась к первому крупному семейному скандалу.
– Побивание камнями, – медленно произнесла Нинния, – вид смертной казни, распространённый в странах Магриба пантеона Алеш-кахни для блудниц и гулящих дев.
– Так! – перебил я готовую взорваться Тиасель, да, танцовщицу я, похоже, запугал сверх меры. – Отставить всякие там побивания! У нас такого не принято. Сестра, что говорит наш закон касательно насилия над невинной девой?
Таро болезненно дернулся в своём углу и сжался ещё сильнее.
– Э… – сестра посмотрела на меня как на идиота. – Имперскими законами, коли дева благородных кровей, насильнику, невзирая на происхождение, полагается отсечь мужское достоинство и сослать на каторгу в Коричневые Горы сроком на пять лет. Коли девушка из простонародья…
– Ну, это нас не волнует… – прервал я Ниннию. – Итак, леди Изиллиийя, своей вины вы не отрицаете…
– Нет… – глухо ответила танцовщица.
– Значит, властью данной мне богинями и народом империи, приговариваю…
– Пождите… – коротко произнёс Таро, поднимаясь на ноги и поворачиваясь к нам, быстро вытирая тыльной стороной руки глаза. – Пусть я и лишился сердца воина и рыцарской чести, но не могу допустить, чтобы девушка пострадала из-за моей минутной слабости. В соответствии с древним правилом религии двух богинь, я возьму эту женщину в законные жёны… Если, конечно, ей не претит находиться вместе с таким ничтожеством, как я.
– Да! Да! Я согласна! – радостно закричала танцовщица.
– Леди приговаривается к десяти годам отсечения мужского достоинства… – на автомате пробормотал я, понимая, что шутка, призванная немножко разворошить нашего героя и совмещённая с воспитательным процессом, вырулила немного не туда, куда я планировал. – А… это вообще законно? А, Аква?
– Я не могу противиться слову древнего правила… Тем более, что осуждённая женщина, а значит, и спасённая моим уже бывшим женихом, моя подруга. Как я могу встать на их пути, – быстренько прочирикала моя рабыня. – Я отпускаю тебя, Герберт, и благословляю вас!
Я посмотрел на Ниннию, и принцесса, не выдержав, прыснула.
– Ну, коль ты у нас первый из принцев, приговоривший девушку к отсекновению мужского достоинства… – смеясь, выдавила она. – То почему бы Серу Герберту не спасти свою насильницу, пользуясь старинным правом потерпевших женщин…
– Так… надеюсь, в летописи это не войдёт… – пробормотал я, а затем бросил быстрый взгляд на Герберта, лицо которого выражало вселенскую печаль. – Слышь… Сэр рыцарь, ты бы прикрыл своего «рядового», а то здесь дамы, знаешь ли!
– Дурак, – фыркнула Тиасель, ткнув меня кулачком под рёбра.
Герберт-Таро глянул вниз, густо покраснел и, схватив, рванул первую попавшуюся под руку тряпку, которая оказалась скатертью, накрывавшей один из сервировочных столиков, на которых для него вечером привозили ужин. Блюдо вместе с лежавшей на нём остывшей курицей и клубнями похожего на картофель растения покатилось по полу, лицо же и обнажённую грудь Изиллии щедро обдало белым сметано-грибным соусом, выплеснувшимся из пролетевшего у неё над головой кувшинчика.
Не в силах больше сдерживаться Аква истерически расхохоталась и, чтобы не упасть, схватилась за стоящую рядом Элис-Эйдру, ойкнувшую от неожиданности. Ставший совсем пунцовым Таро бросился вытирать свою новообретённую жену той же самой скатертью, чем сделал только хуже.
Я же лишь слегка усмехнулся. Устроенный балаган не мытьём так катанием достиг хотя бы одной из моих целей. Немного расшевелил японца, и больше не было необходимости беспокоиться о том, что приятель наложит на себя руки. Теперь требовалось сделать так, чтобы всё случившееся не зародило в душе бывшего хикикомори обиду на нас, потешавшихся над его «глубоким и праведным горем».
– Герберт… – начал было я, но слова потонули в оглушающем хлопке и звоне.
Полыхнул яркий белый свет. Взвизгнула Тиасель, вцепившись в мой рукав, а висящий на поясе «Сульмир», казалось, завибрировал, переполняемый внезапно проснувшейся в нём силой.
– Снизошла… благодать Лориды… – услышал я восторженный шёпот Аквы.
Когда же наконец перемогался, первым, что увидел, был стоящий на одном колене обнажённый Герберт-Таро, а в воздухе перед ним, медленно вращаясь в белёсом сиянии, парил абсолютно целый и невредимый священный меч Лориды.
Хотя я множество раз видел этот божественный артефакт, сейчас с уверенностью мог сказать, что в нём что-то изменилось. Он… как будто стал другим. Куда мощнее и… полноценнее, что ли. Складывалось такое впечатление, что до этого момента Таро носил какую-то грубую заготовку, которая сейчас обрела завершённую форму.
И, надо сказать, теперь не уступала, а то и превосходила по силе мой молот, если, конечно, не говорить о нём в паре со щитом. Почему-то я чувствовал это особенно остро.
В повисшей в комнате тишине клинок медленно опустился в подставленные руки Герберта, лицо которого сейчас буквально светилось от счастья. Наконец меч задрожал, словно резонируя с «Сульмиром», и, успокоившись, потух.
– Будем считать, – произнёс я, когда молчание как-то уж слишком затянулось, а в дверь, на всякий случай закрытую, после того как мы вошли внутрь, нарушая всю мизансцену, начали ломиться гвардейцы и кавалергарды, – что ваш брак был одобрен в наивысшей инстанции… Тиасель, дорогая, пойди, пожалуйста, успокой охранку. Скажи им, что с нами всё в порядке, просто было очередное явление воли богини Лориды её герою!
– Но почему? – вновь чуть не плача произнёс бывший японец, глядя при этом именно на меня. – За что? Я же…
– Ты же, ты же… – отмахнулся я от него. – Потому что не мальчик теперь, а муж! Так что утри сопельки и соответствуй! Поздравляю.
– Спасибо… Эсток.
– Сабер.
– Да, ваше величество… – робко откликнулся мой оруженосец.
– А вот к тебе у меня будет особый разговор. Жду через час у себя в кабинете. Готовь вазелин и прихвати с собой моих боевых секретарш, – произнёс я, разворачиваясь и направляясь к приоткрытой двери, возле которой стояла Тиасель.
