Очнулся я в этот раз просто с великолепным самочувствием. Я себя таким бодрым, наверное, лет с двадцати не чувствовал. Открыв глаза, я обнаружил, что снова от меня вверх и вбок уходит стеклянная крышка. Однако это была заметно другая, каплевидная и полностью стеклянная, а у саркофагов были половинчатые, от пуза и ниже металл серого оттенка, выше – стекло с рубленными краями. Значит, я в каком-то другом саркофаге лежал. Интересно, чего это мне вкололи, что такой приход? Наркоту я пробовал – кокаин, просто ради интереса, прикольные ощущения, но повторять не стал, поэтому не подсел. Разве что травкой баловался, да и то пару затяжек в неделю. Я даже не курил из-за проблем с легкими. Туберкулезом переболел, когда второй срок получил, первый по малолетке был, вроде вылечили, но курить теперь нельзя, вот и веду здоровый образ жизни, водка разве что спасает. Вот ее мне можно.

Новый саркофаг находился в небольшом помещении, где стояло еще четыре таких же аппарата непривычного вида – все в светлых тонах, белое, явно больница. Тут я уловил движение, и со стороны моей головы – а я стал садиться, когда крышка ушла в сторону – вышла девица лет двадцати. Хм, одна их тех, что я в том ангаре видел. Подойдя к саркофагу, она заглянула мне в глаза и поинтересовалась на незнакомом мне языке, который – что странно – я понимал как родной русский:

– Как вы себя чувствуете?

– Очень хорошо, – снова мысленно прислушавшись к себе, ответил я. – Кто вы? Где я?

– Простите, как вас звать?

– Меня не зовут, я всегда сам прихожу. А имя мое по паспорту – Афанасий Егорович Водовозов. Над именем не смейтесь, у нас в роду почти все Афанасии, шестерых точно помню.

– Простите, это очень длинно, я не могу запомнить. Желательно уменьшительное.

– А что тут думать, зовите по кликухе моей. Дон меня зовут. – Изучая чистые, без татуировок, руки, я рассеянным голосом пояснил: – Это сокращенно от Дона Корлеоне. Мой любимый фильм «Крестный отец» с малолетства, потому и ступил на кривую дорожку. Сперва так и называли, а потом сократили до Дона.

– Простите, Дон, я все равно не понимаю. Я уже вызвала офицера эсбэ, он подойдет и все вам объяснит… А вот и он.

Тут действительно пшикнула дверь, и в палату вошел парень лет двадцати пяти на вид, с массивной челюстью, явно с каким-то оружием – из открытой кобуры рукоятка торчала – и в серебристом комбинезоне. С левой стороны воротника какие-то значки были, видимо, так звание обозначалось. В руках у парня был какой-то сверток и ботинки. Все запечатано в прозрачную пленку. Я и рта не успел открыть, – да и не собирался пока, сначала подожду, побольше информации нужно – как девчонка протараторила:

– Данные я вам отправила, пациент назвался Доном.

– Хорошо. Так, Дон, я лейтенант Службы безопасности Военного флота империи Дзотов, Кэл Ивас. Держи, тут технический комбинезон, считай, подарок от наших технарей, которых ты так напугал, а одного заставил сменить цвет волос на седой. Давай помогу одеться, а потом пройдем ко мне в кабинет и поговорим, как я вижу, вопросов у тебя очень много.

– Хорошо, – только и сказал я, а в голове завертелись мысли от новой информации.

Моя нагота не смущала никого, тем более девицу, – ну да, старик почти, такой наверняка молодых самцов подавай с упругой кожей и мышцами – да и медиком она была. Сам я тоже наготы своей не стеснялся, возраст не тот, а безопаснику было откровенно плевать. Гипса на ноге уже не было, так что молодцевато соскочив на теплый упругий пол из неизвестного материала, – у меня квартира имела пол с покрытием из пробкового дерева, очень похоже – я взял темно-зеленый комбез в руки. Сейчас будем одеваться. Как будто я ребенок, не знаю, как такие шутки носить. Оказалось, не знаю, технологии, блин.

Спустя два с половиной часа, сидя на диванчике в кабинете лейтенанта, я продолжал осмысливать информацию, которую тот на меня вывалил. Да уж, космос, инопланетяне и высокие технологии, и, похоже, мне придется с этим жить. Не то чтобы я стремился на Землю, вообще не заикался, но лейтенант поспешил пояснить, почему они не могут вернуть нас на Землю. Нас – это остальных землян в тех саркофагах, которые называются криокапсулы. Тут две причины: неизвестно, где наша планета, и отсутствие у нас средств оплатить эту дорогу. Заработаем, купим судно – и милости просим, летите ищите свою планету. К тому же неизвестно, сколько времени прошло с момента нашего похищения.

Оказалось, военный флотский патруль в составе тяжелого крейсера, трех легких и одного малого разведчика-фрегата обнаружили на краю астероидного поля остов грузового корабля. Похоже, что-то случилось в гиперпрыжке, и корабль выкинуло в обычное пространство, экипаж погиб, искин с навигационными данными уничтожен, а вот груз в трюме, рабы – именно так, рабы – уцелели. Судя по космической пыли на корпусе, болтался этот остов в тех местах лет двадцать. Долго. Патруль вызвал буксир с базы. Он три недели летел, взял в захваты остов, подключил к своей энергосистеме трюм и капсулы, а то там батареи на последнем издыхании были, и полетел сопровождении патруля обратно. Время патрулирования все равно закончилось. Ну и в первый день полета в прыжке в ангар грузового судна спустилось четверо техников с борта буксира. Они временно были приведены туда с тяжелого крейсера, на борту которого мы в данный момент находимся, чтобы отслеживать сохранность капсул. Ну а дальше что случилось, то и случилось. За час до начала работы насмотрелись ужастиков про синих зомби с татуировками, и… Думаю, дальше описывать не стоит, за кого меня приняли.

Теперь немного о том месте, куда я попал. Содружество. Офицер, тратя свое личное время, описал мне, где я оказался, причем подбирая такие фразы, что я все понял достаточно полно. Нейросети, базы знаний, корабли, законы, закон десяти и все остальное. Два часа жизненно важной информации, которую я впитывал как губка. Также он пояснил, отчего я так прекрасно себя чувствую и куда делись мои татуировки. Их пропажу я заметил еще когда садился в капсуле, – сложно не заметить такое, кожа совершенно чистая, – но тогда вопрос задать я не успел, а сейчас офицер пояснил. Тут и медик встревожилась, вредные вещества в чернилах влияли на состояние организма, и запуганные мною техники скинулись, чтобы та убрала эти ужасы.

Хм, даже не знаю, как реагировать. С одной стороны, хочется истерику устроить и громить тут все, а с другой – я даже был доволен. Если уж начинать новую жизнь, так почему бы и нет? Чистое тело для новой жизни. Тем более офицер пояснил, что у них живут до двухсот пятидесяти лет (это долгожители), а так до двухсот, и процедуру по омоложению можно провести в любой момент.

Правда, она не бесплатная, в их мире вообще ничего бесплатного нет. Но зато, оплатив, можно скинуть возраст до юношеских двадцати лет. Та девчонка-медик, получив деньги за удаление татуировок, решила провести комплексное восстановление моего организма, оплаты для нужных картриджей хватало. Слишком ужаснуло ее состояние моего тела. Почти шесть часов чистили и обновляли. Я, конечно, возраст не скинул, но подлеченный мог спокойно еще лет сорок прожить, да и выглядел теперь всего лишь на сорок. Проверил зубы – все целые и свои. Мне это все офицер описал. Ну а то, что я на их языке говорю, так мне залили гипнограмму знания языка и письменности. У флотских их не было, тут все с базами знаний связано, пришлось поискать на борту пиратов – нашли самую лучшую и полную и залили.

Теперь наконец дошли и до того, почему лейтенант тратит на меня свое время. Как я и думал, он имел свой интерес, который и решил мне показать:

– Дон, я вижу, вы понимающий человек, скажем так, битый жизнью.

– У нас на Земле тоже так говорят, – сказал я, добавив: – А насчет того, что опыта у меня хватает, это вы правы. Говорите что хотите, я уже заждался.

– Тогда сразу к делу. Мое предложение такое – я хочу продать вам нейросеть. Трупы пиратов мы уже собрали, взяли образцы ДНК и утилизировали. Расстреляли пушками, тут так кремируют в космосе. Конечно, это не рекомендуется, но все целые сети и импланты из голов трупов были извлечены. Обычно если мы заходим на станцию на Фронтире, то продаем, но тут идем сразу на базу. Честно скажу, рабочих было едва треть, цены за них большие не получишь, тем более вторичные.