Вечер моего второго дня пребывания прошел далеко не так сладко, как первый, не говоря уже о ночи, которую мне пришлось скоротать на лавочке, расположенной на берегу Панамского канала у моста «Лас Америкас», соединяющего Северную Америку с Южной. Сперва мне удавалось затмить вновь начавшее донимать меня чувство голода, разглядывая проходящие через канал величественные корабли, подсвеченные точно в сказке многочисленными огоньками. Я был поистине поражен величием человеческой мысли, создавшей это феноменальное по масштабам исполнения сооружение, расположенное к тому же в самом центре мира между двумя огромными континентами. До рассвета я занимался тем, что считал количество палуб на пассажирских лайнерах, пытался на глаз определить протяженность проходивших мимо танкеров и барж, слушал плеск волн и, возможно, впервые задумался о бренности бытия и о том, как это может соотноситься с вечностью? Однако к утру накопившаяся усталость сделала свое дело, и мне пришлось улечься на жесткую поверхность скамейки и в постоянном ерзанье и переворачиваниях с боку на бок провести остаток этой неоднозначной ночи.

Примерно в семь утра меня ласково потрепал за плечо полицейский и приказал убираться куда-нибудь подальше, но куда именно не уточнил. Нехотя я поднялся и направился к океану, чтобы в его водах остудить неспокойную душу и хоть частично смыть усталость с украшенного отпечатками скамейки тела. Вид в этот момент был у меня довольно жалкий. Неслучайно, по-видимому, проезжавший мимо меня на кабриолете молодой длинноволосый парень презрительно сплюнул в мою сторону и демонстративно резко нажал на педаль газа. Ярко желтый автомобиль понесся как угорелый.

– Не спеши, а то успеешь, – только и успел пробурчать я, как вдруг услышал страшный хлопок: это не заметивший красного сигнала светофора кабриолет на огромной скорости протаранил мусороуборочную машину.

Первым моим порывом было желание броситься на помощь невезучему и невоспитанному водителю, но, заметив, что, чертыхаясь и нервно таращась в мою сторону, он самостоятельно, хоть и не без труда, выбрался из авто, я повернулся и, показав ему свою стройную спину, медленно побрел по направлению к пляжу. Справедливости ради надо сказать, что в окрестностях города мне так и не удалось отыскать чего-то стоящего и пришлось купаться на мелководье с каменистым дном в окружении стаи пеликанов, которые, нисколько не смущаясь моим присутствием, завтракали, наслаждаясь только что выловленной рыбой.

Мне тоже страшно хотелось есть, но интуиция, еще одно мое отличительное качество, со всей определенностью подсказывала мне, что не хлебом единым и не рыбой жив человек, и что вскоре меня ждет нечто большее, что, возможно, даст мне гораздо более нужную и важную пищу – пищу для ума. Ведомый этими подсказками я снова оказался на Авенида Бальбоа, на которой оказываешься всякий раз, как только попадаешь в Панама-Сити. К этому времени город проснулся и забурлил своей суетой. Яркие солнечные зайчики, отражавшиеся от натертых до блеска автомобилей, скакали не только по лужайкам, но и стенам соседних небоскребов, что придавало всему этому великолепию еще более фантастический вид. Я шел и глазел по сторонам, не переставая удивляться тому, как люди могли все это построить: все – от канала до искусственных островов и делового центра столицы, так называемых «каменных джунглей Панамы»?

Неожиданно – опять-таки почему неожиданно? Может, напротив очень даже закономерно? – мой взгляд упал на импозантного седоволосого мужчину примерно лет пятидесяти, склонившегося над шахматной доской в напряженном раздумии. По-видимому, шахматные программы были загружены в меня при появлении на этот свет в большом количестве. Как бы то ни было, игра заинтересовала меня, и я решил подойти поближе. Быстро оценив ситуацию, я понял, что у белых, которыми играл седоволосый игрок, есть небольшое позиционное преимущество, которое необходимо было реализовать. Вместе с тем, у черных, разыгравших надежную сицилианскую защиту, положение было отнюдь не критическим, и при умелых действиях они в перспективе могли рассчитывать на неплохую контригру на ферзевом фланге.

– Да, тут вам, видимо, придется попотеть, – сказал я, обращаясь к седоволосому.

Молчание было мне ответом. В течение еще примерно пяти минут игрок тщательно обдумывал свои последующие действия, после чего, как это ни удивительно, сделал ход, который сделал бы и я, если бы сидел за доской. Как говорил великий Хосе Рауль Капабланка: «Когда другие анализируют позицию, чтобы лучше ее понять, я уже в целом вижу, как будет развиваться партия». Надеюсь, это хотя бы частично относится и ко мне. Однако то, что произошло сразу вслед за этим, несколько поколебало мою самоуверенность. Странный игрок неожиданно поднялся с места и пересел на противоположную сторону, погрузившись в не менее серьезные размышления, чем мгновение назад.

– Вы что же это, пытаетесь обыграть самого себя? – невольно вырвалось у меня.

Молчание, возведенное во вторую степень, повисло в воздухе, отчего атмосфера стала постепенно разогреваться. Не то, чтобы я напрочь был лишен этикета – нет, по-видимому, хорошие манеры каким-то чудесным образом уживались во мне с чувством непосредственности. Я подошел ближе к игроку и сел напротив. Теперь у белых фигур появился новый хозяин, вождь, человек, который только два дня тому назад пришел в этот мир со своими знаниями, своими недостатками и своей миссией. Не знаю, обрадовались ли этому белые, но черные, управляемые длинноволосым предводителем, словно сорвались с цепи и уже следующим ходом устремились в решительное контрнаступление. Так как я предугадал такую возможность, то, не думая ни секунды, протянул руку и сделал, в сущности, само собой разумеющийся в данной ситуации ход. К моему удивлению, невозмутимый, как казалось, игрок поднял на меня настороженный взгляд. Я думал, что озадачил его быстротой реакции, но дело оказалось в другом.

– Откуда у тебя это кольцо? – неожиданно спросил он, осветив меня взглядом ясных голубых глаз.

Я посмотрел на безымянный палец правой руки и обнаружил, что сплетенное мне очаровательной Эстрельей украшение, несмотря на то, что я несколько раз окунал его в воду и даже купался в нем, сохранило свою привлекательность и, по всей видимости, некий сакральный смысл.

– Мне подарила его дочь вождя одного индейского племени! – гордо ответил я. – А в чем, собственно, дело?

Добродушная улыбка заиграла на губах моего необычного визави, обнажив на редкость белые и красивые зубы.

– Все ясно, все ясно, – сказал он, – теперь ты можешь сделать с ним то, что она тебе посоветовала.

– Да, но она сказала, чтобы я не снимал его до тех пор, пока… – Неожиданное озарение пронзило меня словно молния. – То есть вы хотите сказать, что…

– Что «до тех пор, пока» для тебя уже наступило.

– Когда я встретился с вами и сел напротив?

– Да, и, кстати, довольно бесцеремонным образом.

– Простите, но это получилось как-то само собой. Значит, вы и есть тот человек, который… о котором меня и предупреждала Эстрелья?

– Зови меня Поводырь.

– Поводырь? – изумился было я, но, вспомнив о том, что наступает моя очередь, спрятал поглубже нахлынувшие на меня эмоции и представился: – Очень приятно. Странник.

Мое имя явно пришлось по вкусу моему новому знакомому.

– Странник – это хорошо, – одобрительно покачал он головой. – Это имя в наиболее общем виде и отражает сущность настоящей творческой и постоянно ищущей натуры. Мне кажется, ты именно такой и есть?

– Не знаю, – честно признался я, – хотя и надеюсь на это в глубине души. Но ведь теперь мне нечего беспокоиться, правда? Ведь у меня есть Поводырь!

– Посмотрим, какой из тебя выйдет толк, – уклончиво ответил мой новый загадочный знакомый и добавил: – Отдай мне это кольцо, я сохраню его на память.

Я послушно выполнил его просьбу. Когда же мое сокровище скрылось в кармане его белых брюк, он пристально посмотрел мне в глаза и спросил: